Хемсворт вышел из кухни, звуки его уверенных шагов удалялись в холл, где он приказал оставить все свои чемоданы. Это было странно, хотя можно было попросить отнести багаж наверх в его комнату.

— Томас, я приготовила чай специально для тебя, — воспользовавшись отсутствием гостя, она погладила его по щеке.

— Спасибо, родная, — нежно ответил Хиддлстон и коснулся её ладони своей так ласково и трепетно. — Я развёл камин в своей комнате, спать будешь со мной.

— Томас, у нас гость, мы не можем так беспечно…

Начала было возражать леди, но баронет её оборвал:

— Не хочешь остаться со мной? — он выразил на своём лице гримасу страдания.

— Конечно же хочу, но нужно быть осмотрительней, ему не следует знать о нас, — тихо произнесла Люсиль, успокаивая брата. — Может, ты разведешь камин в моей комнате, а когда всё стихнет, и Крис ляжет спать, я приду к тебе.

Против воли Том согласился с сестрой. Пусть будет так, как она сказала. Вскоре Крис вернулся на кухню с увесистым мешочком в руках, Хиддлстон напрягся, смерив «изюминку» недовольным взглядом.

— Сухофрукты, — торопливо объяснил Крис, поставил мешок на стол и развязал узел, закатал ткань, позволяя сэру и леди рассмотреть сушеные фрукты. — Будет вкусно, обещаю, надо добавить всего горсть этих чудесных сладостей, когда они распарятся, аромат и вкус будет великолепный.

— Интересно попробовать, — тут же заявила охваченная любопытством Люсиль.

— Пожалуй, — вяло согласился Том.

Когда овсянка была готова, Люсиль разложила ужин по тарелкам и поставила на стол перед Крисом и Томом, её охватило странное чувство, которого здесь никогда не было и в помине. Отец и мать одинаково неприемлемо относились к детям за столом, ели они и жили на чердаке, там же и мечтали о другой жизни. Наконец, когда все присутствующие принялись за ужин, наступило уютное молчание. Овсянка действительно оказалась вкуснее и сытнее с сухофруктами, которые с собой привёз Крис, и атмосфера за столом стала тёплой. Хиддлстон лишь раз расслышал словно разочарованное скуление или рычание где-то в холле и понадеялся в тот момент, что это всего лишь дом так дышит. Просто дышит. После Томас пил приготовленный Люсиль чай, сладкий с отчётливым травянистым вкусом, она всегда заваривала именно его, когда в детстве брат хворал. Однако, Хемсворт пил кофе, зёрна которого смолол в ручной кофемолке, привезённой из Америки. Более того, Люсиль тоже пила чёрный напиток дьявола, но Томас не чувствовал опасности, ему хотелось верить в то, что, возможно, этот человек лучше чем кажется.

Несколько позднее Томас показал Крису его комнату, там было уютно и тепло, показал, где находится ванная комната, предупредил, что можно смело принять ванную. Затем показал, где его комната, на всякий случай, однако, о расположении спальни Люсиль он промолчал. Пожелав доброй ночи, Томас поспешно отправился в комнату сестры, она как раз застилала свою постель чистым бельём. Хиддлстон вошёл в её спальню, освещённую свечами, закрыл дверь на ключ и принялся растапливать камин, он специально повременил с этим, чтобы был повод явиться к ней. Люсиль сделала вид, что не заметила странностей в его поведении, чрезмерного беспокойства, которое напоминало ей ревность. О! Она знала, как это бывает. Теперь и он узнал об этом, так без злорадства подумала леди Хиддлстон.

— Может, я останусь с тобой? — взволнованно поинтересовался Томас, когда комната наполнилась жаром.

— Томас, прошу тебя, иди спать, — мягко улыбнулась сестра. — Всё хорошо.

Ему пришлось подчиниться, он всегда доверял ей, безмерно любил и, разумеется, слушал её. Теперь Люсиль была уверена — брат ревнует.

***

Крис принял ванну, а после, разморенный горячей водой, отправился к себе. Скоро это место действительно будет принадлежать ему. Хемсворт улёгся в постель, задул свечи на прикроватной тумбе и окунулся в воспоминания о своём прошлом.

Крису было десять, когда мать вышла замуж во второй раз. Молодая и привлекательная Хелла Хемсворт, обладавшая знатным приданым и прекрасной репутацией в обществе. Она была женой влиятельного торговца Эрика Хемсворта. Погибшего при загадочных обстоятельствах, доподлинно никому не известных. Её траур по мужу длился не так долго, как следовало бы, вскоре красавица Хелла привлекла внимание Картера Кушинга, он был очарован её красотой, пылкой и нежной натурой, коей она обладала. Кушинга ни в коей мере не смутил тот факт, что у Хеллы имелся ребёнок от первого брака. Крис показался Картеру странным, погружённым в себя ребёнком, однако, при первой встрече в доме тогда ещё начинающего бизнесмена мальчик ответил на рукопожатие в большей мере как мужчина, нежели как ребёнок.

Вскоре состоялась свадьба Хеллы и Картера. Отец семейства не старался каким-то образом ущемить права Криса, в полной мере удовлетворял его любопытство, обучал тому, что сам хорошо умел. Пасынок, казалось, без особого труда понимал сложные для его возраста вещи, с лёгкостью говорил с новым отцом на взрослые темы и проявлял к нему уважение. Через девять месяцев на свет появилась Эдит. Картер души не чаял в дочери, хотя не забывал и о пасынке, которого считал теперь своим сыном. Иногда, когда он засыпал в постели с любимой Хеллой, ему казалось, что кто-то наблюдает за ними или следит за их сном. Нечто тёмное, холодное…

Однажды поздно вечером Крис в очередной раз без ведома прислуги и матери отправился в детскую Эдит, тихо подвинул стул к её колыбели и, усевшись рядом, просто наблюдал, как она спит. Некоторое время спустя он почувствовал, как открывается дверь в детскую, осторожно, словно призрачной рукой. Юный Хемсворт знал, призраки бывают не только злыми и мстительными, некоторые из них добрые, любящие, потерянные. За спиной послышался женский вздох.

— Крис, — осторожно произнесла мать. — Почему ты не спишь?

— Она как ангел, — ответил Крис шёпотом, не поворачиваясь. — Рядом с ней мне спокойно, хочется взять её на руки, но ты не позволяешь, и мне приходится подчиняться тебе.

Миссис Кушинг подошла ближе и положила ладонь на плечо сыну, лишь так она могла заверить его в своей любви. Крис с самого раннего детства брал то, что хотел. Он получил всю её любовь и ласку, как единственное на тот момент дитя. Его взгляд мог завораживать и пугать, но Кристофер не был чрезмерно импульсивным, его столь редкая улыбка казалась неземной и странно-натянутой. Но и на отца он был похож лишь отдалённо, может, именно поэтому Эрик часто злился и обвинял жену в измене. Но чем старше становился мальчик, тем отчетливее было заметно, насколько не был он похож на своих родителей. Самым неприятным было, пожалуй, то, что Крис имел светлый оттенок волос, в то время как Эрик и Хелла были жгучими брюнетами.

— Ты зря беспокоишься, я не трону Эдит, — Крис медленно поднялся, ухватив руку матери, притянул ладонь к губам и поцеловал. Хелла осторожно улыбнулась. — Ты боишься меня, мама.

— Не без причины, — настороженно ответила миссис Кушинг. — Твой отец…

— Больше не причинит тебе вреда, — властно оборвал юный Хемсворт. — Он мёртв, и более его грубые руки не коснутся тебя. Картер Кушинг мне больше нравится, он прикасается к тебе с такой же нежностью, с какой укачивает Эдит на руках.

— О! Крис! — вздохнула Хелла, опуская голову. — Прекрати наблюдать за нами, умоляю тебя, прекрати.

— Скоро, мама, — пообещал Хемсворт. — Я намерен покинуть этот дом, я должен получить образование и по возможности обзавестись капиталами, к тому же я хочу поближе узнать родственников по отцовской линии.

Хелла намерена была возразить, но сын одним жестом заставил её молчать. Ей всё равно не удастся повлиять на решение, которое он принял.

Перед самым отъездом Крис сообщил матери и отчиму, что намерен взять фамилию отца, не потому, что желает таким образом выказать неуважение к семье Кушинг, но лишь потому, что он сын своего отца.

Крис часто писал, присылал рисунки. Он жил в поместье Хемсвортов у отца Эрика. Старик Эдвард нанял лучших репетиторов для своего внука, а когда тот поведал ему истинную историю смерти сына, Эдвард отписал на него всё состояние, каким обладал.