Локи не мог поверить своим ушам, мысли в голове путались, а Тор не давал им складываться в логические цепочки. Одинсон ощупывал его, гладил, целовал и вылизывал, он заставлял брата забыть о том, что происходит за пределами его клетки. Вселенная неминуемо сужалась до размеров этой постели, на которой они творили сущее безумство.
— Странные у тебя представления о братских узах, — язвительно выпалил Лофт, когда Тор вышел из поля зрения, и застонал, когда почувствовал его горячее дыхание в области своего паха. — Чёрт возьми, как бы я ни хотел этого, ты просто не можешь… ты…
Тор слушал сладостно-змеиные речи мага, но не собирался останавливаться. Напряжённый член брата лёг в его ладонь так же привычно, как рукоять боевого молота, словно это происходило каждый день. Тор лизнул багровую головку горячего естества, так будто делал это всегда, всю свою жизнь. Локи всхлипнул и дернулся, но Тор удержал его, опустив тяжёлую ладонь на живот.
— Ты хочешь, значит, я могу, — довольно убедительно возразил Тор, пропуская Локи в себя без излишних раздумий и размышлений.
Одинсон действовал по наитию, ведь прежде такого он никогда ни делал, и едва ли кто-то ещё осмелится мечтать о горячей глубине его рта. Мысленно Одинсон признался себе, что Локи на вкус пряный, гладкий и горячий, и слишком большой. Тор был напорист и чуть груб, насаживался ртом на горячее естество брата, словно пытался сам себе же причинить боль, ещё один способ для Локи насладиться пыткой над Тором. Но громовержец вовсе не чувствовал, что его пытают, ощущения непривычные и несколько дискомфортные, но никто не заставляет. В глазах щиплет, пара слезинок скатываются по щекам, и горло у Тора сводит спазмом, Локи громко стонет и кончает. Тор давится, но сглатывает и наконец выпускает член брата изо рта. Молодой царь глотает воздух словно рыба, выброшенная на берег, морально он истощён. Локи настойчиво тянет его к себе, брат повинуется, по губам стекает чужое семя, во рту его вкус. Маг смотрит взволнованно, настойчиво прижимается к губам, заставляет улечься сверху и шепчет:
— Прости, прости меня, — судорожно извиняется Локи без издевки, по-настоящему. — Я не хотел… чтобы ты… чтобы так… я…
И не выдерживает, в порыве несвойственной ему нежности тянется к губам брата, целует осторожно. На один миг Тор потерянно смотрит на Локи, не понимает зачем. А брат всё извиняется, словно сделал нечто ужасное, он не имел привычки просить прощения за предательство, убийства, за свои насмешки и оскорбления, за своё поведение, — никогда. А сейчас он вылизывает лицо брата, избавляя от своей спермы, и бесконечно шепчет извинения.
— Прости меня, прошу тебя, я не хотел, — всё никак не успокаивается младший, и это звучит неожиданно искренне. — Пожалуйста, Тор, прости.
Глаза Одинсона темнеют, но не гнев тому причиной, а звериная жажда, какой прежде он не испытывал. Он никогда не видел Локи таким податливым и подвластным. И в этой чужой слабости он чувствует себя сильнее.
— Перестань, — попросил Тор с лёгким оттенком затаённой агрессии. — Ты хотел, даже если не признаешься себе в этом, и я хочу…
— Чего? — перебил Лофт нетерпеливо, глаза его загорелись алчным огнём. Они думают об одном и том же?
— Тебя по-настоящему.
— О! Я знал, что ты приходишь неспроста, — упрекнул Локи, впрочем, за себя он решил, что разделяет желание Тора и противиться не станет. — Но не думал, что дело в этом. Хочешь меня, братишка? О! Вчера ты точно хотел, не смей возражать мне, раб!
— Прекрати паясничать, — разозлился Тор, сейчас вовсе не хотелось ругаться.
Локи обхватил Тора за шею, притягивая к себе, и прямо в губы прошептал:
— Братишка, я тоже тебя хочу, — Лофт лизнул Одинсона в губы. — Ты знаешь как надо, или мне тебя проинструктировать?
Во взгляде обманщика мелькали смешинки, глаза хитрые, улыбчивые.
— А ты откуда об этом знаешь? — Тор свирепо зарычал. Неужели Локи знает на собственном опыте? С кем он успел? Кто был у него первым? Глупо думать об этом сейчас, но Одинсона приводило в бешенство, что кто-то мог быть у Локи до него. — Ты…
Локи рассмеялся в лицо брату. Нет, он не имел подобного опыта, но в общих чертах был в курсе. Лофт прежде всего считал информированность одним из лучших козырей, какие могли иметься у него на руках, никогда не знаешь, знания какого характера пригодятся тебе в жизни. Но как же умилительно наблюдать это яростное недовольство на лице Тора.
— Глупый старший брат, я ведь не женщина, надо учитывать некоторые нюансы, — захихикал Локи.— Как бы сильно я ни был возбужден, меня надо подготовить, растянуть и хорошенько смазать. Смазка - это очень важно, лучше масло, у меня как раз есть тут где-то.
— Молчи, Локи, — Тор сглотнул, полушёпот брата сводил его с ума, Локи не пытался отстраниться, не хотел прекращать то, что они затеяли, и это наводило громовержца на определённые мысли. Что-то задумал? Нападёт?
— Ты ведь не хочешь сделать мне больно? — шёпот Локи разгонял туманные мысли, не способные сложиться во что-то определённое.
— Нет, — вскинулся Одинсон. В битве он мог навредить ётуну, с этим он не станет спорить, но только не сейчас, не в постели.
— Вот и хорошо, — Локи растянул губы в блаженной улыбке, доверяясь брату. — Нам нужно масло, ты сам сделаешь это или мне? Если хочешь знать моё мнение, я хочу, чтобы ты сам меня подготовил, это так волнительно, когда братья мирятся и трахаются.
Неожиданно для себя Тор вдруг осознал, что Локи вовсе не паясничает, за сарказмом и издёвками он прячет собственное волнение, боится открыться и просто принять как данность их небратские утехи. В другое время Одинсона обеспокоило бы его ненормальное, нездоровое поведение, в другое время, но не сейчас. В данный момент он понимал, как всё происходящее естественно и вполне допустимо даже для братьев.
— Мы миримся? — недоверчиво бросил Тор. — Ты простишь меня, брат, за все то, что я сделал?
Губы Локи тронула странная улыбка, словно он давно уже простил, будто никогда не держал на него зла, и Тор хотел в это поверить больше всего на свете. Именно сейчас, когда они собираются переступить через братские узы, чтобы стать ещё ближе.
— Прощаю, — голос мага дрогнул. — Коль скоро меня удерживают взаперти временно, да и причина столь благородна…
— Локи, — предупредительно оборвал Тор, глаза его горели надеждой. — Не лги мне хоть раз, сейчас это важно для меня, для нас.
— Я всё тебе сказал, — чёрные ресницы дрогнули, Локи не станет повторять дважды. — Сейчас меня больше интересует, сколько ты собираешься тянуть с этим.
Тор нахмурился, сглотнул, сейчас главное не сказать лишнего. Можно попробовать усыпить бдительность, чтобы не объяснять, как всё сложно на самом деле. Что восстанавливать честь Локи - всё равно, что перевернуть суть вселенной, перекроить её до неузнаваемости и сделать невозможное. Но Тор пытается как может.
— Как только восстановлю тебя принцем Асгарда…
— Вот же кретин асгардский! — выпалил Локи раздражённо. — Я тебе не об этом говорю! Хочу тебя, а ты не торопишься, растяжка, Тор, опомнись. Ну какая мне сейчас репутация, мне другое нужно.
— Чёрт! — Тор словно опомнился. — Плут!
Локи засмеялся искренне, а в глазах плескалась незнакомая Тору нежность и доверие.
— Иди за маслом, на стеллаже есть вроде флакончик.
Тор с сомнением глянул в сторону стеллажа, там действительно имелись какие-то склянки. Тор сам не занимался обстановкой здешней камеры, только отдал приказ подготовить, обставить временное пристанище для брата.
— Ну хватит пялиться, неси масло, — негодуя, застонал Лофт.
Тор уверился, что Локи точно не обманет, не оттолкнет, и решительно ринулся к стеллажу. Когда Одинсон вернулся к постели, вооружившись флаконом с маслом, к счастью, маг никуда не делся. Этой ночью брат позволил Одинсону взять его, завладеть и поработить. Лафейсон стонал и умолял Тора поторопиться, сам насаживался на смазанные маслом пальцы, сводя брата с ума. Но молодой царь не уступал, продолжал играть на чужих нервах, усердно разрабатывая вход, удивляясь тому, как ещё не рехнулся от этого вынужденного ожидания. Локи хотелось до одури, так же как вчера, загнать до самого основания, варварски подчинить, выбить из мага всю дурь. Но Тор дал себе обещание, что всё сделает правильно, чтобы им обоим было хорошо.
