========== Глава 1 ==========
После Рагнарёка Локи снова оказался в камере. Он ненавидел разлюбезного братца за очередное предательство. Тор обещал не трогать его, если Локи поможет, воспротивится Хель. И ётун принял сторону брата, помог подчинить Хель, вернуть её обратно в царство мёртвых и закрыть портал между мирами. И что он получил взамен? Уютную камеру в подземельях Асгарда. Одинсон снова пленил его.
Как же Локи его ненавидел, свернул бы шею собственными руками, если бы сил хватило. Как ни странно, камера для узника была обставлена со вкусом и со всеми возможными удобствами: широкая царская постель, пара удобных кресел, столик, на котором пленника ждали фрукты, внушительный гардероб с вещами, принадлежащими магу, имелось всё необходимое и даже более того - библиотечный стеллаж с книгами и каким-то склянками, взятыми наугад из покоев Локи. Бросив короткий взгляд, Лафейсон заметил пару склянок с заживляющими мазями, маслами, травяными смесями. Значит, Одинсон изначально не собирался отпускать его, камеру подготовили заранее. Пристанище Локи теперь было побольше прежнего, более уютное, больше походило на комнату, чем на тюремную камеру, если забыть о невозможности выйти отсюда, можно даже представить, что сидишь в своей любимой комнате, где под окнами благоухают ароматные вишни и яблони.
Локи расхаживал из угла в угол, не замечая удобств, какими окружил его «заботливый» братец. Он только переоделся в простую зелёную рубашку и лёгкие штаны, на ноги обул тапочки. В Асгарде, должно быть, пируют, отмечая победу асов и поражение Локи и Хель. Лафейсон хотел бы повернуть время вспять и разрушить этот ненавистный мир асов, камня на камне бы не оставил. Пуще всего Локи выводило из себя то, что он теперь снова один, никто о нём и не вспомнит. Кроме караульных. Ему подали обед, но Локи к нему даже не притронулся, принесли ужин. Маг поковырял в тарелке вилкой, выудил овощи, к мясу не притронулся. Слуга забрал поднос под наблюдением караульного в полном воинском облачении, который неотрывно следил за Локи.
Опального принца оставили в полном одиночестве. Ну ничего, Тор всё равно явится, когда Локи спонадобится ему, остаётся подождать год-другой. И, как назло, в соседних камерах ни души. Тишина резала слух. После звуков битвы, криков умирающих и яростного клича воинов на поле брани, коим стал Асгард, противопоставляя свои силы владычице царства мёртвых и её войску, Лофт чувствовал себя так, словно оказался в вакууме.
Ближе к полуночи Лафейсон заслышал звук шагов, стремительных, неотвратимых. Маг немедленно поднялся с кресла, он стоял посреди своей клетки, руки отвёл назад, он не покажет своей злости, и без того выглядит как поверженное посмешище.
Лжец нацепил на лицо непроницаемую маску. Если это за ним, значит, Тор не ограничится долговременным заключением, это на людях он добрый царь, защитник девятимирья, а на самом деле прикажет его убрать по-тихому. Казнь, скорее всего, должна состояться без зрителей, а, возможно, даже и не казнь, а простая расправа над ним.
В освещённом коридоре показались двое, Тор и Огун. Плечи брата укрывала тёмная накидка, никакого пафоса, строгий вид, простая одежда. Огун же облачён был в воинские доспехи, в руках он держал скромный по размеру ларец, инкрустированный светло-зелеными полудрагоценными камнями. Локи предположил, что, скорее всего, внутри какое-то оружие, способное ему навредить. Ох, если бы ётун мог, он с радостью вырвал бы обоим глаза и раздавил бы на полу с отвратительным хлюпаньем, выпотрошил бы заживо, словно зверей. Тор крепко удерживал в одной руке свой молот, в другой - матерчатый мешок.
Локи не смог сдержать ядовитой улыбки, какую кару придумал узколобый сын Одина?
— Не может быть! — пропел Лофт, облизнул губы подобно хищнику, которого дразнят долгожданной жертвой, истекающей кровью. — Сам царь явился ко мне, и зачем бы?
Локи так ничего и не успел сказать, когда конвой уводил его в темницу, он просто опешил, потерялся. Ведь у них был договор, но Тор, казалось, забыл о том, что должен отпустить брата.
Тор глубоко вдохнул, смотрел открыто, в нём было столько силы, что Лофт вдруг усомнился в том, что смог бы сладить с ним голыми руками, тут надо оружие посерьёзнее и поострее. Одинсон держался как обычно гордо, взгляд прямой, настрой воинственный.
Огун бросил неуверенный взгляд на своего друга и царя, но спорить с ним не стал. Он уж точно был в курсе планов Тора относительно брата. Но почему здесь только Огун, а где другие прихлебатели? Неужели всё будет так страшно и кроваво? Одинсон доверил другу тайну и поручил по истечению ночи в надлежащий час вернуться.
— Ты мне что-то принёс, братец? — ядовито поинтересовался Лофт, снова нарушая затянувшуюся тишину, а голос нарочито небрежный, словно они маленькие дети, и старший брат, любимый брат, подарит ему какую-нибудь глупую поделку.
О нет! Он пришёл дарить боль, а потом, может, смерть. Но без боя Локи всё равно не сдастся.
— Принёс, Локи, — кинул Одинсон и взмахом руки активировал прозрачное защитное поле, меняя полярность магических формул.
Лофт тут же отступил, стараясь не делать слишком резких движений, обнажающих его нервозность по поводу визита молодого царя. Пленник пристально наблюдал за тем, как Огун молча заносит ларец в камеру, ставит рядом с креслом тёмно-зелёного цвета, с которого маг так поспешно вскочил, заслышав шаги воинов в коридоре. Так же молча верный Тору ас покидает пределы камеры, без насмешек, излишних взглядов.
Локи призывает всю свою выдержку, чтобы дождаться кульминации, пока он понимает лишь то, что Тор явился не просто так. Что он задумал? Кровавое возмездие? Огун кивает царю в знак уважения и согласия с его приказом, а затем, словно бы поддерживая, похлопывает по плечу, Одинсон коротко улыбается и кивает в ответ, а затем минует барьер, оказываясь в камере Локи. Огун взмахивает рукой, блокируя защитное поле, маг против воли хмурится, косится на аса, что остался за пределами клетки. Огун разворачивается и уходит.
Шаги удаляются, Локи неприязненно смотрит на брата, сжимая кулаки до хруста. Тор выжидает, молчит и вовсе не нападает, а смотрит так, что магу становится не по себе, обдаёт жаром, мягкая рубашка и простые штаны стискивают так, словно душат.
— А ты поднаторел в обманах, — снова Локи говорит первый и словно невзначай информирует, — ты ведь в курсе, что защитный барьер открывается только снаружи?
— Разумеется, — кивает Тор и отворачивается к ларцу, он нагибается, ставит молот на пол, открывает крышку, Локи тоже издалека заглядывает с любопытством. — За мной вернутся утром в семь.
Тор достает какую-то одежду. Осторожно вешает на спинку кресла: чёрное и белое. Рядом ставит ботфорты со шнуровкой.
— Моё погребальное одеяние? — интересуется Лофт буднично, посмеиваясь, но смех его напряженный. Тор бросает на него резкий взгляд, палит жаром и прокаливает.
— Надень, прошу тебя, а потом я всё объясню, — спокойно говорит Одинсон.
— А если я не соглашусь? — гримасничает Локи.
— Пропустишь веселье, неужели не любопытно, братишка? — интонация Тора чуть молящая, чуть взволнованная.
Одинсон надеется, что узник примет правила игры, но маг не торопится соглашаться.
— Ты пришёл убить меня, и мне не любопытно…
— Я не за этим пришёл! — прогремел Тор, на какой-то миг теряя контроль.
Маг резко замолк. Наверное, братец подготовил для него занимательную развлекательную программу. Тем опаснее ожидание, ведь если бог грома до сих пор не напал, значит, есть возможность избежать жестокой расправы. Но зачем Лофту принаряжаться, пока не ясно. Медленно и настороженно кивая, маг осторожно приблизился и подхватил одежду. Тор сделал несколько поспешных шагов в сторону, только тогда Лофт нагнулся за обувью. Маг держал зрительный контакт до тех пор, пока брат сам не отвёл взгляд.
Лафейсон исчез в ванной комнате, переодеваться на глазах у Тора показалось ему неуместным. Странно всё это, но что греха таить, любопытство пересилило чувство самосохранения. Когда узник облачился в одежду, принесённую братом, и взглянул на себя в зеркало, то самому себе показался чересчур чувственным. Мягкий чёрный шелк обтягивающих штанов, натянутый на абсолютно обнажённое тело, своим нежным касанием напоминал чуткие пальцы. Белая рубашка сидела на боге обмана как влитая, ботфорты с металлическими мысками и шнуровкой — слишком экстравагантно для Асгарда, мода смертных, не иначе. Локи разглядывал своё отражение и старался даже мысленно не комментировать свой внешний вид.
