Определенно, сегодня не мой день.

И начался он с того, что будильник не зазвонил.

Ну а внутренний будильник, понятное дело, у меня сработал только тогда, когда до эфира осталось всего сорок минут, из которых тридцать мне добираться до работы.

В полутьме квартиры, даже не тратя время на то, чтобы умыться, я быстрее некоторых пожарных натянула спортивный костюм, куртку и шапку, схватила сумку, в которой, надеюсь, было всё, что мне понадобится сегодня, и выскочила из подъезда.

Чтобы тут же споткнуться о здоровенного кобеля.

– Осторожнее! – завопил кобель… тьфу ты, его хозяин, Виталик с четвертого этажа. – Проспала?

– Угу, – буркнула и понеслась к метро, но тут же взвыла. Потому что понеслась прямиком через глубокую огромную лужу, наполненную ледяной жижей.

Ненавижу февраль.

Кроссовки моментально набухли водой, а по ногам полоснуло холодом. Ругаясь, я залетела в вожделенную букву М: проездной естественно закончился и пришлось покупать новый, потом пробиваться сквозь единственный работающий проход и втискиваться в вагон, на удивление переполненный для семи утра.

Хотя нет, семи еще не было.

И это хорошо, потому что в семь я должна была быть на месте.

Без пятнадцати я выхожу на нужной станции; бегу через дорогу к нашему красивенному бизнес-центру, расталкивая прохожих и не обращая внимания на недовольные гудки автомобилей. Ноги уже совсем ледяные и почти не слушаются – быстрей бы в тепло!

Без десяти.

Вваливаюсь в холл, по пути машу рукой девчонкам на ресепшн – сегодня на страже Маша и Катя, моя любимая смена, – вытаскиваю пропуск и на ходу провожу им через турникет. С тоской замечаю, что первый лифт на ремонте, второй уже уехал, еще один только что закрыл двери, а последний…

Ура! В него только что кто-то зашел, значит, я успеваю!

Я, практически, осваиваю сверхзвуковую скорость, проношусь мимо незнакомых амбалов, которые, почему-то, шокировано на меня смотрят, и влетаю, наконец, в вожделенную коробочку. Жму на семнадцатый. Ура, двери закрываются!

– Юху-у! – вскидываю победно кулаки и понимаю, что нажата кнопка только моего этажа. Мой попутчик тоже к нам, или же я помешала человеку воспользоваться панелью управления?

– Вам какой? – спрашиваю деловито, уже выставляя указательный палец, чтобы использовать его по назначению.

В ответ тишина.

Я недоуменно разворачиваюсь и утыкаюсь взглядом в…

Хм, монолитную грудь в сером пиджаке. Охранник какой-нибудь? Они у нас мощные.

Поднимаю голову выше, рассматриваю широченную шею – загорелую, между прочим, что особенно подчеркивает белоснежный воротничок. Интересно, такой загар в солярии бывает? И, сглотнув, задираю голову окончательно.

Блин, сколько ж он метров? Три? Такое чувство, что коротко стриженной макушкой мужчина упирается в потолок лифта.

Красивая, кстати, макушка у него, породистая. Форма прям заглядение, а вот черты лица слишком грубые и резкие. Зато глаза невероятные: серо – стальные, в обрамлении густых черных ресниц.

В глазах – глубокое изумление.

Наверное, из-за того, что я так его рассматриваю.

Я отворачиваюсь, чтобы не смущать незнакомца и утыкаюсь взглядом в пол. И тут же забываю о всех породистых, что торчат сзади, потому как вижу забрызганные по колено ноги, грязную лужу, натекшую с моих кроссовок, и снова чувствую, точнее, не чувствую, свои замерзшие ноги.

Мелькает мысль, что надо разуться, а то меня уборщица в офисе прибьет!

– Твою ж! Ой, извините… Жуткое утро, – это я незнакомцу.

Быстро стягиваю обувь, хочу и носки стянуть, но не успеваю – лифт мягко тренькает, и я выпадаю в родное пространство, бегу босиком, оставляя влажные отпечатки – но хотя бы не реки грязи – заваливаюсь в студию – без двух минут! – и начинаю стаскивать с себя куртку и мокрые носки.

Валюсь в уже освобожденное кресло, тут же натягивая наушники. Успела!

Конечно, я должна быть на месте в шесть тридцать, но ведь первый раз опоздала; надеюсь, злое начальство голову мне не снесет. Робко смотрю в сторону кабинета за стеклом. Начальство грозит пальцем. Делаю совсем жалостливое лицо и просяще тыкаю в кофе машину. Начальство в ответ сурово хмурит брови, но идет к агрегату. Ура, скоро, совсем скоро, кофеечек в кровь залью! И, похоже, не только кофе мне положен – вон и Стас, ночной радиоведущий, стаскивает плед с барского дивана и направляется ко мне.

Ну не для того, чтобы удушить, надеюсь.

А жизнь то налаживается!

И когда на часах пиликает семь, я нажимаю кнопку и в отличном настроении произношу привычное приветствие:

– Доброе утро, мой город!

Последние несколько дней он почти не спал – пытался исправить ситуацию, в которую его загнали нерадивые партнеры и коммерческий директор.

Уроды.

На языке вертелись и другие слова, но Павел обычно ими не разбрасывался. Он просто делал и все – так что уродам недолго осталось работать, если не удасться все наладить. Потому и на работу он явился сегодня еще до семи, хотя обычно приходил позже, после спортзала.

Он был полностью погружен в свои мысли и практически не замечал никого вокруг. Впрочем, мужчина и в обычном состоянии никого не замечал.

Один из охранников заранее вызвал ему лифт, второй придержал турникет – этого он тоже не замечал. Смысл обращать внимание на то, как люди выполняют свои обязанности? Вот если бы не выполняли, он бы это сразу увидел.

Охрана с ним в лифт не пошла. Знали, что он этого не любит. Да и сопровождать его, особенно внутри здания, смысла не было – в свое время он приложил немало усилий, чтобы свеже построенный бизнес-центр стал чуть ли не самым безопасным и современным в столице. Не удалось только сделать подземную парковку из-за близости к метро, а так проект оказался идеальным.

Шагнул в лифт и уже намеревался нажать на кнопку последнего этажа, как в его сторону метнулся какой – то щуплый подросток, быстренько вдавил семнадцатый и вскинул с диким криком крохотные кулачки.

Это что было только что? Мужчина почувствовал, что у него фигурально выражаясь отвалилась челюсть.

– Вам какой? – раздался высокий, задорный голос с мягкими, чуть вибрирующими нотками. Очень вкусный голос, от которого он дернулся.

Так. Не подросток. Совсем не подросток. Девушка.

Павел Сергеевич не счел нужным ответить – а может все еще не мог прийти в себя от неожиданного вторжения в его личное пространство, в которое никто – никто, твою мать, он об этом позаботился! – не мог вторгаться.

Наглая девица обернулась, почему то шумно вдохнула, медленно подняла зеленые глазища и с любопытством уставилась на его лицо. Для этого ей пришлось почти полностью откинуть голову назад. Какой же рост у этой пигалицы?

Кажется, его челюсть упадет сейчас снова.

Потому что никто – никто! – не смотрел на него с любопытством, будто он был экзотическим зверем!

Партнеры смотрели на него настороженно. Подчиненные – со страхом. Друзья и родители смотрели спокойно, иногда выжидательно. Женщины – с восхищением и вожделением, бывало и оценивающе.

Но с любопытством?!

Ненормальная девица c торчащими во все стороны оранжевыми сосульками вместо волос пожала плечами, так и не дождавшись ответа, отвернулась, выругалась и начала стягивать кроссовки!

Да что такое происходит!??

Лифт тренькнул и остановился на семнадцатом, где располагались принадлежащие холдингу медиа, и существо в спортивном костюме и мокрых носках понеслось куда-то по коридорам.

А он так и продолжал стоять в ступоре пока не понял, что никуда не едет, потому как не нажал нужную ему кнопку.

Павел со злостью ткнул в последний этаж.

Идиотская ситуация.

Он вышел из лифта, и медленно двинулся мимо ресепшн и одной из секретарш.

На приветствие он не ответил, только кивнул, прошел по коридору и остановился возле двери приемной, где уже находился Виктор. Тот, как правило, приходил к шести тридцати – семи, чтобы подготовить всё к началу рабочего дня, а уходил даже позже него. Но Павел платил своим личным помощникам такие деньги, что те и не думали жаловаться.