Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Как-то раз, на перемене Кирюшу окружили. Здесь были ученики из его и параллельного класса.

– Ты кто, ― явно не для того, чтобы завести приятную беседу, спросил детёныш горностая, ― индюк? Или, может, ты жираф?

– Я утёнок, ― растерянно проговорил Кирюша, пытаясь вырваться за пределы живого круга. ― Пустите. Что вам нужно?

– Если ты утёнок, ― затрещал с другого бока птенец сойки, ― тогда почему такой длинный? Или ты в детстве нечаянно проглотил линейку? Тогда почему тебе не сделают операцию?

– Что вы к нему привязались? ― насмешливо оскалился волчонок. ― Он в самом деле утёнок. Только он ― утёнок-урод, и его всё это время возили вместе с цирком. Поэтому мы его не видели.

После этого, будто кто-то дал команду, со всех сторон зазвучали оскорбительные выкрики:

– Урод!

– Переросток!

– Жалкий приёмыш!

– Выскочка!

Кирюшу толкали, наносили ему скрытые и болезненные удары, отчего он отшатывался то туда, то сюда, как груз на верёвочке, и тогда, не в силах больше это выносить, зажмурившись и закрыв уши, он отчаянно прокричал:

– ОТСТАНЬТЕ! НЕ ТРОНЬТЕ МЕНЯ! Что я вам сделал?! Я утёнок! Утёнок! Ясно вам?!

Тут подошёл Вилли. (Где он был всё это время? Почему не пришёл сразу?)

– Кто-то хочет поговорить с моим братом? ― возникая за спинами, произнёс он. ― А со мной говорить никто не желает?

Вид у него был решительный. Связываться никому не хотелось. Но волчонок не желал уступать первенства.

– Думаешь, тебя кто-то боится? ― спросил он, подойдя вплотную.

– А ты что, самый смелый? ― невозмутимо ответил Вилли и тут же, с силой припечатав толстым каблуком волчью лапу, стал притворно ахать и извиняться: ― На что это я наступил? Ах, это твоя лапка! Больно, да? Ну, извини, извини, я не хотел.

Поскуливая, волчонок отбежал в сторону, а Вилли, вытащив брата за крыло из расступившегося круга, сказал так, чтобы слышали все:

– Кому ещё захочется поиздеваться, пусть сразу идёт ко мне. Поговорим один на один. Ясно? Я спрашиваю: все поняли? Молчание ― знак согласия.

Позвонили в колокольчик. Пора было на урок. Вилли с Кириллом направились в класс.

– Запомни, ― учил Вилли, ― давай сдачи, как можешь, не стой. Иначе вцепятся со всех сторон, я их знаю. Ты же здоровенный, неужели боишься?

– Я?! ― храбрился приёмыш. ― Да если б я захотел… Просто считаю это ниже своего достоинства. Не хотелось марать крыльев.

Так прошли ещё два года. Братья Ряскины перешли в пятый класс. Кирилл совершенно приспособился к новой жизни и по-прежнему радовал родителей и учителей, как вдруг однажды произошло то, что решительно всё перевернуло. Точнее, это был лишь начальный, еле заметный толчок, после которого налаженная жизнь утиного семейства, и в первую очередь жизнь одиннадцатилетнего птенца, записанного «утёнком», зашаталась, как потешная башня, сложенная из детских кубиков.

Итак, в первых числах ноября **18 года, по окончанию уроков Вилли и его брат покинули гимназию. По пути к дому они заглянули в кондитерскую, где на деньги, сэкономленные на школьном обеде, купили по леденцу на палочке. Затем оба задержались у витрины парикмахерской. Какое-то время хватались за животы, потешаясь над закутанным по шею в простыню йоркширским терьером, пока не выбежал помощник парикмахера и не прогнал их. Всё это время, держась на безопасном расстоянии и стараясь не попадаться мальчуганам на глаза, за ними шёл какой-то вполне приличный господин. На вид ему было около тридцати. На нём была шляпа-котелок, жилетка в тонкую полоску с цепочкой часов под сюртуком и трость с серебряным резным набалдашником. Это была птица, лебедь.

Дойдя до Мелкопесочного переулка и проследив за тем, как два подростка скрылись в дверях «Червячка-толстячка», преследователь вынул из кармана блокнот с вложенным в него карандашом, что-то записал и отправился восвояси.

А через два дня, вечером, после того, как из кассы в руки хозяина была передана дневная выручка, звякнув дверным колокольчиком, хамелеон Коля вышел на улицу. Его провожала Паулина Викторовна. Кутая плечи в платок, она с родительской заботой сказала:

– Ты погляди только, как холодно. Коля, почему не купишь себе нормальное пальто? Ходишь в каком-то пиджачишке, смотреть больно.

– Не заработал на пальто, сударыня, ― простецки улыбаясь и забавно вращая выпуклыми глазами, ответил хамелеон. ― И вообще, я существо хладнокровное, а значит, морозоустойчивое. Хотя, если честно, жить в тропиках было бы намного предпочтительнее.

– Смотри, не споткнись, ― напутствовала его добрая женщина. ― Сейчас быстро темнеет, а фонари ещё не зажигали.

– Не споткнусь, сударыня. Спасибо. До завтра.

Коля прошёл по переулку метров десять, когда у него за спиной послышался негромкий голос.

– И сколько же зарабатывает продавец магазина в этих трущобах?

Коля обернулся. В густеющих сумерках не сразу удалось разглядеть того, кто задал вопрос. Незнакомец приблизился. Котелок, трость, золотая цепь от часов… Лебедь.

– Кто вы? ― насторожилась ящерица. ― И откуда вам известно, что я продавец?

– Считаешь это большим секретом? Или в мясной лавке совсем не бывает посетителей? Скажи лучше, ты хотел бы заработать что-нибудь сверх своего жалованья? Я могу заплатить.

– За что? ― удивился Коля. ― Предупреждаю: я не участвую в тёмных аферах.

– А если эти аферы не слишком тёмные? И если это вовсе не аферы? Скажем так, нужна небольшая и необременительная услуга. Кое за кем проследить и кое-что передать мне. Сможешь?

– Следить? За кем?

– У твоего работодателя в доме творятся любопытные вещи. А я любитесь всего любопытного. Гляди: двадцать фаунрублей. Золотом. ― В крыле незнакомца сверкнули две монеты. ― В утином семействе, насколько я знаю, несколько лет назад было пополнение.

– О чём вы?

– Птенец. Серый, малопривлекательный… Сдаётся мне, он не совсем утка. Кто-то другой, верно?

– Я не лезу в дела Виктора Сергеевича. Да, у него есть два мальчика… Но он их любит. И воспитывает, как утят. Это всё, что я знаю.

– Но тот, что появился позже, не утёнок. Это же так очевидно. Короче: если станешь моими глазами и ушами, всякий раз, как передашь мне что-нибудь важное, буду платить тебе по золотой монете. Согласен?

– Я не продаюсь, сударь. Не на того напали, ― меняя окрас на ярко-пунцовый, что было заметно даже сейчас, в сумраке, с достоинством произнёс Коля.

– Ну что ж, дело хозяйское. Живи со своими принципами. Но деньги все же возьми. ― Незнакомец вложил монеты в безвольную лапу хамелеона. ― Считай, это за то, что мы так мило побеседовали.

Притронувшись на прощание к шляпе, лебедь направился туда, откуда появился, как вдруг сзади робко произнесли:

– Стойте. Я согласен.

По лицу лебедя скользнула усмешка. Ему будто бы заранее было известно, что всё выйдет именно так.

Глава IX

Заносчивый, гадкий

― Запомнил? Два куска мыла с хвойным запахом, три коробки спичек и…

– …четверть фунта чистящего порошка.

– Молодец! Ну всё, теперь беги.

Кирюша помчался по переулку. Мать успела крикнуть вдогонку:

– Да не спеши так! Деньги, смотри, не растеряй.

Обернувшись на бегу, Кирюша покачал головой ― мол, с ним ничего не случится, ― споткнулся о выбоину, чуть не шлёпнулся и, поправив сбившуюся на глаза вязаную шапчонку, понёсся дальше.

– Вот горе. Неугомонный, ― провожая долговязую фигуру взглядом, с тёплой усмешкой произнесла утка.

Через какое-то время, прижимая к себе бумажный кулёк, в котором лежали и мыло, и спички, Кирюша вышел из галантерейной лавки. Она располагалась в соседнем, Староречном переулке. Пройдя немного вниз, мимо нескольких бревенчатых домов и аптеки, мальчик замер. Перед ним была широкая, украшенная изнутри бумажными гирляндами витрина. За стеклом на лакированной многоярусной полке лежали: развёрнутая во всю длину латунная подзорная труба, ощетиненный лезвиями, шилом и мелкими ножничками складной нож с перламутровой рукояткой, девчачья кукла с лицом мышеобразного и завитой причёской в два этажа и много других нужных и ненужных вещей, на которые просто приятно было постоять и поглазеть. Цифры на ценниках рядом с товаром, кстати говоря, были совсем недетскими. Над витриной крепилась вывеска:

7
{"b":"614958","o":1}