На следующий день она явилась в сад, где застала Жар-Птицу важно расхаживающей вдоль пруда. Она то и дело опускала клюв в воду, а потом утыкалась им то в спину, то в крылья, то в хвост и чистила свои драгоценные перышки. Посмотреть на нее, не заостряя внимание на глазах, – так и не догадаешься, что когда-то это создание могло быть человеком.

Ведьма прервала церемониальное умывание и рассказала Жар-Птице о своем замысле. Если коротко, то он состоял в том, что Яга сварит какое-то замудреное зелье, заговорит его и поставит настаиваться до нужного времени, а когда оно придет – по словам птицы, она каждый раз чувствовала скорое приближение своей смерти – окурит принцессу дурманящими травами для лучшего воздействия чар, даст выпить зелья, и дело будет сделано, останется только ждать результата.

В случае успеха после смерти Жар-Птицы на ее месте останется стоять Савитар в своем давно утраченном человеческом облике, и ходить в нем она сможет до весны, пока Жар-Птица снова не возродится к жизни. И так будет из года в год. В случае неудачи Савитар уже будет неважно, что из этой затеи ничего не вышло, потому как Жар-Птица, равно как и сама принцесса, больше никогда не возродится.

Жар-Птица внимательно выслушала ведьму, тяжело вздохнула, но согласилась с такими условиями. Если был хоть один шанс из тысячи на то, что она снова получит возможность ступить на землю человечьими ногами, она должна его использовать.

Единственной ее просьбой, если плану Яги суждено воплотиться в реальность, было переправить ее в родные края, где она не бывала с тех самых пор, как ее постигло проклятье, чтобы она смогла вновь увидеть море, пройтись по кромке воды, почувствовать под ногами мягкий гладкий песок и раскаленные на солнце камни, ощутить, как волны, прибивающие к берегу пенящуюся воду, ласкают голые ступни, подышать соленым морским воздухом.

Яга, недолго думая, предложила отправиться туда заранее и провести эксперимент уже там. И если не повезет, то прах принцессы будет развеян над землей ее предков.

Получив добро на дальнейшие действия, Яга с энтузиазмом принялась за работу. Варить зелье ей было не впервой. Независимо от состава и назначения, принципы всегда были одни и те же – смешать все в определенной последовательности, хотя это не всегда имело значение, прокипятить на огне и произнести нужные слова, концентрируя всю свою духовную силу на них и зелье. Все нужные склянки, коробочки и мешочки стояли в ряд перед ней.

Она повесила в затопленную печь котелок и капнула в него из вытянутого узкого сосуда несколько капель масла, выжатого из зерен дурман-травы, приговаривая: «чтобы стереть границы между мирами, между явью и иллюзией, между правдой и вымыслом».

Из другого бутылька плеснула немного мертвой воды – чтобы умирающая птичья сущность отпустила вместе с душой принцессы ее мертвое тело. Из третьего добавила столько же живой воды – чтобы вдохнуть в него жизнь. Следом вылила полкружки прошлогодней настойки из молодильных яблок (новая еще не была готова) – чтобы прежнее тело сохранило молодость.

Из небольшого шуршащего мешочка в котел посыпался засушенный корень жизни[3] – для ясности разума и сохранения памяти. Следующим лежал яблоневый лист, на котором засохла капля крови Жар-Птицы – для неразрывной связи двух сущностей как гарант нерушимости проклятья.

Последней в очереди была банка, накрытая тряпицей. Яга вытащила из нее светящееся перо и, мгновение помедлив, бросила в бурлящую жидкость – на удачу. После смерти Жар-Птицы она возьмет себе другое перо, а это пускай послужит делу. Хотя если ее смерть окажется окончательной, Яга рисковала остаться вообще без этого талисмана. Но, возможно, тогда в нем попросту не будет смысла.

Спустя два месяца, что Жар-Птица обитала в ведьмином саду, она сообщила Яге, что вскоре наступит то событие, которого они все это время ждали и к которому готовились. У них в запасе было несколько дней, и им предстоял дальний путь на юг – на родину Савитар.

Благо, Яга для столь протяженных полетов могла использовать ступу, а Жар-Птица располагала такими большими и сильными крыльями, что могла развивать скорость, гораздо превышающую ту, на которую были способны самые быстрые из ее пернатых сородичей, и при этом почти не уставать.

Яга собрала все необходимое в свою ступу, запрыгнула туда сама и оттолкнулась от земли метлой. Ступа, выпустив пар вокруг себя, засветилась вырезанными на ее внешней стороне символами и начала подниматься вверх, где уже кружила Жар-Птица.

Пока они летели, день успел смениться ночью, а на место ночи снова пришел день. Солнце клонилось к горизонту, когда, миновав горы, путешественницы увидали море. Бескрайняя зеленая водная гладь была чиста, прозрачна и спокойна, словно море ждало в этот вечер возвращения своей пропавшей принцессы.

Птица какое-то время молча глядела вдаль, где сияющей дорогой к небу на воде отражалось красное закатное солнце. Затем она повернула голову к Яге, которая, стоя босыми ногами на песке, смотрела на омывающую их воду, и промолвила: «Пора».

Ведьма развела на берегу небольшой костер, потом достала длинную глиняную трубку с чашей в виде рогатой головы и мешочек с заранее подготовленной смесью из лиловых цветков дурмана, его зерен и сушеного корня, набила ею трубку и подожгла.

Сделала несколько затяжек сама для раскуривания трубки и проверки качества полученной смеси и, удовлетворенно кивнув, поманила к себе Жар-Птицу, выдыхая в ее сторону кольцо ароматного дыма. Одним из главных правил поведения подобных ритуалов, а также залогом успеха был чистый и трезвый рассудок заклинателя, поэтому Яга заранее приготовила себе противодействующий эликсир и, прежде чем начать, выпила его.

Видя, что птичьим клювом вдыхать из трубки крайне неудобно, она сама продолжила окуривать принцессу, попутно высыпав остатки смеси в огонь, откуда сразу повалили клубы густого дыма, которым постепенно заволокло все вокруг.

Когда Яга поняла, что дурман достиг нужного эффекта – птица расслаблена и открыта для магических манипуляций, она открыла сосуд с готовым зельем и влила его в клюв Жар-Птице, сопровождая свои действия заветными словами и перекраивая чары, наложенные на Савитар.

Внезапно Жар-Птица, вытаращив глаза, разинула клюв в немом крике так широко, как только могла, и распахнула во всю красу свои огромные крылья, будто силясь взлететь, но так и не оторвалась от земли, а, напротив, рухнула на нее всем телом и испустила последний вздох. Ее охватило сияние, в тысячи раз более яркое, чем то, к какому уже привыкла Яга.

Свет ослепил, и, казалось, она и впрямь лишилась зрения, как того опасались некоторые любители досужих сплетен и слухов. Она зажмурилась, сердце в груди забилось сильнее от страха, что прокрался в него. Страх того, что Яга погубила невинную жизнь. Прошла целая вечность, прежде чем всеобъемлющий свет иссяк и ведьма вновь обрела способность видеть.

Когда она открыла глаза, перед ней стали проступать очертания пляжа, на котором они с Жар-Птицей проводили ритуал. Пламя догорало, а возле него лежала без сознания дева в золотистых одеждах, окруженная несколькими блистающими перьями.

Яга снова смотрела на золотистое перо в своих руках, снова бережно положила его в ту же банку, где раньше лежало предыдущее такое же, и снова накрыла тряпкой, отчего в чулане сразу стало темнее. И пусть это не было собственноручно выщипнуто Жар-Птицей из своего оперения, а случайно сброшено перед смертью, но все же добровольно отдано Яге с бесконечной благодарностью Савитар и заверениями никогда не отказывать в помощи, если таковая потребуется.

Савитар получила то, что было украдено у нее два столетия назад, и тогда, на берегу, не знала, плакать ей или смеяться. Потому и плакала, и смеялась, и обнимала Ягу, и целовала ее, и не могла справиться со своими чувствами. Принцесса была растеряна и не представляла, что теперь ей делать, наверное, оттого, что не до конца верила в успех этой безумной задумки.