– Видят боги, я старался честно завоевать твое сухое сердце, – произнес он. – Но ты отвергла меня, и пожалеешь об этом. Говоришь, не будешь моей пленницей? А вот и ошибаешься!

Тряхнул Черномор широким рукавом, и из него выпал витой посох из слоновой кости, выше самого колдуна, с мощным золотым набалдашником в виде капюшона кобры с глазами-изумрудами. Стукнул он посохом об пол и прорычал:

– Будь ты проклята, Савитар! Всю жизнь будешь ты сидеть в золотой клетке и петь для меня красивые песни, исцеляя своим чудным пением мое разбитое сердце и делая меня самым счастливым на свете! Будешь озарять мой дом и мою жизнь солнечным светом, и согревать своим теплом! И будешь ты отныне и навеки веков только моя!

С этими словами Черномор тряхнул другим рукавом, и из него посыпалась на принцессу золотистая пыльца. Она окутала девушку облаком, а когда развеялась, на ее месте стояла огромная золотая клетка, копия той, в которой сидела мелкая певунья, а в ней красовалась большая златоперая птица невиданной породы и красоты. Она осмотрелась, встрепенула крыльями и залилась горькими слезами.

Черномор забрал с собой клетку и исчез, так что его никто и не видел. Когда в племени хватились принцессы, его и след простыл, а вместе с ним и его даров, привезенных в качестве задатка.

И с тех пор племени перестала улыбаться удача. Войны стали сопровождаться большими потерями, чем выгодами, а затем и вовсе стали оканчиваться поражениями, что привело к постепенному вымиранию племени, остатки которого либо бежали, либо были взяты в плен другими, более сильными, народами.

Принцессу же Черномор доставил в свой высокогорный дворец и оборудовал там целый сад для своей Савитар.

Огороженный золотой решеткой со всех сторон, ключ от которой всегда был при нем, Черномор ежедневно навещал Жар-Птицу в надежде, что она наконец запоет для него. Но даже своим черным колдовством ему не удалось сломить силу воли, которой обладала принцесса. Птица каждый раз молчала и отворачивалась, когда он приходил.

Так прошло много дней, а может, даже и месяцев. Савитар привыкала к новому облику и состоянию и изучала свои возможности, пока колдуна не было рядом.

Когда небо темнело, в саду всегда оставалось светло, как при свете дня. Когда холодало, и с неба начинали падать снежинки, Савитар никогда не было холодно, и даже если после морозной ночи где-то образовывался иней или лед, стоило ей подойти, как он тут же таял. Все было так, как и говорил Черномор, проклиная ее.

Савитар также вспомнила и другие слова проклятья, и в голове ее начал созревать план.

Когда в следующий раз Черномор навестил ее в золотой клетке, Савитар увидела у него кровавую рану на плече и решила, что подходящий момент настал.

– Что случилось с тобой? – ласково спросила она, оглядывая его плечо с расстояния. Он был настороже и сильно близко к себе ее не подпускал.

– Стрела попала, ерунда, – отмахнулся он, но Савитар заметила, как он при этом поморщился, наверняка от боли.

– Позволь помочь тебе? – осторожно промолвила Птица, обходя его вокруг и немного приближаясь.

– Ты споешь для меня? – искренне удивился колдун.

– Спою, – ответила она и затянула дивную песню, непохожую ни на что ранее слышанное Черномором.

Колдун мгновенно успокоился, рана затянулась, а лицо его разгладилось от гримасы боли и приняло блаженный вид.

Он, завороженный ее пением, которое так долго ждал, уселся на землю у мпрутьев клетки, скрестив ноги. Савитар же, воспользовавшись моментом, накинулась на него со всей силы, повалив на землю, вцепилась в него когтистыми лапами и начала клевать ему глаза и бить раскаленными крыльями.

И не остановилась до тех пор, пока от колдуна не остался лишь обожженный окровавленный труп. Когда она увидела это жуткое зрелище, то отпрыгнула от него, отдышалась и начала вертеться, оглядывая себя с головы до ног. Колдун лежал мертвый, но ничего не изменилась – она по-прежнему была птицей. Она издала дикий крик, непохожий на человеческий, вытащила клювом из-под пояса покойника ключ, открыла свою клетку и улетела прочь, оставив навсегда далеко позади этот дворец и этот край.

И с тех самых пор летает Жар-Птица по свету, проклятая до конца своих дней приносить удачу всякому повстречавшему ее на пути и одаривать живительной силой избранных.

Когда Савитар закончила свой печальный рассказ, уже наступила ночь, но чудо-птица продолжала озарять почти весь сад своим светом.

Яга сидела на траве, подобрав под себя ноги, и пока не решалась нарушить воцарившееся молчание, верно, обдумывая услышанное.

В лесной тиши было слышно лишь, как нервно топчется на месте Жар-Птица, взволнованная своими воспоминаниями и ожидающая реакции слушательницы. Наконец она не выдержала и снова подала голос, осторожно спросив:

– Почему проклятье не спало, когда я… – заколдованная принцесса сделала неуверенную паузу и продолжила, – убила его?

Яга задумчиво, будто не слыша вопроса, промолвила:

– Любовь зла. Безответная – отчаянна и жестока, а взаимная – ранит больнее.

Жар-Птица с подозрением вгляделась в ее лицо, пытаясь прочитать между строк, как вдруг ведьма словно очнулась ото сна и подняла к ней голову.

– Потому что оно так не работает. Это заблуждение – считать, что избавиться от проклятья можно, убив заклинателя. Боюсь, своим опрометчивым поступком ты лишь закрепила чары и все только усугубила.

– Получается, я, и правда, навеки останусь такой?

– Останешься, – подумав, согласилась Баба Яга. – Проклятье изменило твою сущность, и теперь, спустя столько времени после смерти Черномора – в разы больше, чем ты прожила человеком, оно вросло в тебя и пустило корни. Расколдовать тебя было под силу только ему самому.

О существовании колдуна по имени Черномор Баба Яга, разумеется, знала, но вот уже пару столетий о его деяниях ничего не было слышно. Что с ним сталось, и куда он исчез, никто не ведал. А известен он был тем, что пользовался исключительно темной магией и значительно в ней преуспел. Сильнее его Яга знала только одного некроманта – Кощея. Но, право, не обращаться же за помощью к нему.

При мысли о Повелителе Нави она невольно поморщилась, а потом заметила, как погрустнел взгляд Жар-Птицы после ее слов.

– Так ты не сможешь мне помочь? – с мольбой в звонком голосе вопросила птица.

– А с какой стати мне тебе помогать? – прищурившись, ответила вопросом на вопрос ведьма, возможно, более резко, чем планировала, потому что Жар-Птица приняла вид совсем жалкий, что Яга даже устыдилась, и мстить ей окончательно расхотелось. И все же она кивнула головой в сторону яблони и добавила. – Ты меня обворовала!

– Здесь не написано, что сад твой, – парировала обиженная Жар-Птица, задрав клюв.

– Ты хоть знаешь, что за яблоки слопала? – Яга подняла с земли один огрызок и показала Жар-Птице.

– Конечно! Их редко где встретишь, а силы восполнять необходимо. К тому же они очень вкусные, – птица скромно потупила взор. – Ничего не могу поделать с птичьей натурой. Ты сама сказала, она вросла в меня. Прости.

Еще утром Яга хотела жестоко расправиться с вором, а теперь сидит рядом с ним и всерьез раздумывает о том, чем ему можно помочь. Да что же ты за ведьма такая? Но, с другой стороны, она видела в этом возможность испытать себя и свои силы. И это было любопытно. К тому же Яга могла кое-что попросить взамен, если слухи о Жар-Птице были правдивы.

– Возможно, я смогу что-то сделать, – вздохнув, сказала Яга. – Но не безвозмездно.

– Я уже сказала – все, что угодно. Все, что в моих силах.

– Говорят, ты обладаешь целительной силой… – начала осторожно подбираться Яга к сути.

– Это так. Кого тебе нужно исцелить? – в глазах птицы зажглись огоньки.

А ей ведь даже еще ничего не пообещали. Да и гарантии Яга ей дать не сможет, даже если попытается как-то поработать с наложенным на принцессу проклятьем.