Сокол каждый раз поворачивался на спице в ту сторону, куда дул ветер, и с крылатыми змеями, охранявшими высокое крыльцо.

Елена улыбнулась заботливой няньке и кивнула в благодарность, взяла кружку в руку и сделала глоток. Напиток приятно обжег горло, внутри разлилось чудодейственное тепло, которое мыслями вернуло ее в убогую лесную землянку, где она провела лучший месяц в своей жизни. Фея, убедившись, что угодила хозяйке, и, поняв, что та хочет побыть одна, улетела прочь, на лету пошуршав в очаге, чтобы не угас. А Елена, сделав еще пару глотков, вернула кружку на место, подобрала к груди колени, поставив замерзшие босые ступни на сиденье, одернула длинную черную сорочку, отчего к полу заструилась легкая шелковая ткань, полностью скрыв ноги, и поплотнее укуталась в мягкую теплую шаль.

Там, под ней, она бережно прижала к груди небольшую деревянную фигурку сокола с расправленными в свободном полете крыльями, что прежде покоилась у нее на коленях. То была памятная вещь. Ее своими руками сделал мужчина, которого когда-то давно она полюбила.

В ее не по-человечески долгой жизни было немало мужчин, заинтересованных ею. Одних пленила ее красота, других восхищал острый ум, третьих привлекала колдовская сила. Кто-то любил ее искренне, у кого-то при виде нее просто срабатывал животный инстинкт самца, кто-то же потакал своим эгоистичным желаниям или преследовал корыстные интересы.

Елене было кого вспомнить – тех, кто окружал ее в разные периоды жизни. Друг детства, простой деревенский парень, не лучше и не хуже остальных, возможно, даже первый кандидат в мужья для юной девицы. Кто знает, как бы все могло повернуться, не будь она той, кто она есть.

Прекрасный принц, хоть и не совсем человек, которого она и в глаза-то не видела, но чьей супругой могла стать, если бы только захотела. Огромный чужеземный дикарь, манящий своей экзотикой и страстью, с которым она и сама чувствовала себя дикаркой, свободной и беззаботной.

Но страсть не вечна, экзотикой можно пресытиться, а о заботах – забыть лишь на некоторое время.

Или крепкий и храбрый воин, мечтающий о славе, богатстве и власти, – земляк, который и без того был завидным женихом, пусть и не для Елены, что не разделяла его чувства. А он, словно одержимый, надеялся, что сможет заполучить ее расположение, став великим и прославленным. И выбрал не тот путь, который смог бы привести его к счастью и истинной любви, хоть она и пыталась предупредить его…

Были и другие, которые оказывали ей всяческие знаки внимания, пытались ухаживать за ней и звали замуж, но ни одного из них она не любила. До него. Того самого. Единственного.

Елена прикрыла глаза и позволила воспоминаниям завладеть собой. В то время она часто бывала в лесу, где он жил. Неподалеку был луг, на котором она встречалась с несколькими юными девушками, что, как и она сама когда-то, обнаружили в себе скрытые силы, пусть и далеко не такие могущественные, как у Елены, и жаждали совладать с ними и развивать.

К их счастью, они попались ей на глаза, и она взяла их под свое крыло, хотела научить хотя бы крохам из того, что знала сама, и, может, не дать им пойти по ее пути, удаляясь от людского общества, а наоборот, помочь гармонично существовать в нем. Возможно, из них потом вышел толк и они стали знахарками, целительницами и ведуньями. Но об этом она уже не узнала.

По пути на эти встречи и обратно Елена не раз замечала в лесу его – молодого одинокого охотника, крепкого и мужественного, обладающего какой-то суровой красотой. Русоволосый, немного лохматый и бородатый, с серыми выразительными глазами под сосредоточенно нахмуренными бровями, он невольно привлекал взор. Она порой тайком с интересом наблюдала за ним, скрываясь на какой-нибудь высокой ветке или пролетая над головой.

И однажды проследила за ним до его землянки.

Жил он просто и довольствовался малым. И всегда был чем-то занят, никогда праздно не шатаясь по лесу. Помимо охоты и связанных с ней занятий, он то собирал разные травы, то ходил по грибы да по ягоды, то подбирал кривые коряги для своих поделок, а иногда исчезал на один или несколько дней, вероятно, отправляясь в ближние поселения. Он не подозревал о ее существовании, а Елена не собиралась ничего менять. Он был ее маленьким секретом. И если бы не одна шальная стрела, которую и стрелой-то было можно назвать с натяжкой, все бы так и осталось.

Елена как раз учила своих подопечных открывать разум для принятия изменений тела. И они, обернувшись голубками, расслабленно уселись у нее на вытянутых руках и внимали ее спокойным ученым речам, когда вдруг близко послышался собачий лай, и из высокой травы выскочила небольшая псина.

Голубицы, вместо того чтобы перекинуться назад в человеческое обличье, от испуга вспорхнули в воздух, в панике захлопав крыльями. Собака мгновенно прыгнула в сторону Елены в бестолковой попытке поймать хоть одну из них, и Елена, уворачиваясь от собаки, тоже превратилась в птицу.

Спустя миг ей в крыло угодил увесистый камень, что ее даже откинуло в сторону. С трудом выровняв полет, она с криком ринулась туда, откуда он был брошен, в поисках обидчика. Но столкнулась чуть ли не нос к носу с безусыми мальчишками, совсем еще детьми. Их лица были перекошены от страха и какого-то возбуждения, а в глазах горела решимость. Тогда один из них поднял руку с маленьким луком и, натянув тетиву, прищурился, целясь.

И Елена – это было ее ошибкой – вместо того чтобы взмыть вверх, или кинуться за спину юному стрелку, или вообще принять свой истинный облик и отчитать сорванца, резко развернулась и понеслась прочь. И вскоре стрела догнала ее, пронзив бок острой болью. Елена резко провалилась вниз и почти пробороздила птичьим брюшком по мягкой луговой траве.

А сзади уже бежали и голосили мальчишки и, не переставая, лаяла их собака, желающая поймать добычу. Тяжело поднявшись и едва не попав в ловкие детские руки, она, не разбирая дороги, помчалась в единственное место в относительной близости от луга, где могла найти укрытие. Только бы он оказался там.

Дальше все было как в тумане. Елена лишь помнила, что очнулась у него в землянке, согретая его заботой, теплым целебным отваром и шерстяным покрывалом. А он, как ни в чем не бывало, сидел у костра, готовил ей еду, и его совсем не пугала буквально свалившаяся на него с неба необычная незнакомка. Да и ее необычность заботила его куда меньше ее здоровья.

Елену так поразило его отношение к ней, бескорыстная помощь и прямые взгляды без каких-либо задних мыслей, что она позволила себе не просто принять эту помощь, а забыться, насладиться и утонуть в его взглядах, его обществе, его образе жизни.

Так ей было рядом с ним хорошо, уютно и по-домашнему тепло, что она не спешила возвращаться в свой терем, где ее наверняка заждались и потеряли. Он не прогонял ее, а, напротив, всем своим естеством желал, чтобы она осталась как можно дольше. Хоть и не говорил об этом прямо, да и особых нежностей за ним замечено не было. Цветы не дарил, на руках не носил, замуж не звал и вообще никак не проявлял свою заинтересованность ею как женщиной, ничего лишнего себе не позволял, руки не распускал.

Жил себе как привык, только теперь не один, а вдвоем с нею. Ненавязчиво заботился о ней, а Елена о нем. И впервые в жизни она в полной мере чувствовала себя женщиной. Простой смертной женщиной, которой дела нет до людей, что жили сотни лет назад, пусть даже они были ее предками. Женщиной, весь мир которой сводится к мужчине, что открыто смотрит в ее глаза.

Иногда они подолгу разговаривали, обо всем на свете – то всерьез, а то вместе смеялись над шутками. А иногда просто молчали, занятый каждый своим делом или погруженный в свои мысли, не испытывая никакой неловкости. Елена знала о его желаниях, читала чувства в его глазах, да и сама разделяла их. Просто не хотела торопить события, а желала насладиться моментом. В их отношениях царила полная гармония, и казалось, что впереди еще много времени. Кто помешает им здесь – одним в целом лесу?