Озарение, осознание, облегчение…

– Нокс! – Эреб вскочил и со скоростью, которой и сам комтур Макс позавидовал бы, бросился к двери в архив. – Нокс! Я так ошибался!

Старые пергаменты полетели в стороны. Хранитель судорожно искал.

– Да где же это? Нокс! Где теория этого грека, комедии он еще непристойные писал. Как же его? Нокс! Давай, ты потом характер свой покажешь, я попрошу прощения, я буду долго его просить. Нокс, пожалуйста.

Из недр архива послышалось тихое «мяу». Кошка нашлась в самом пыльном углу. Она сидела рядом с валяющимся на полу томом и меланхолично вылизывалась. Верхняя полка щербилась темным проёмом.

– Умница ты моя, нашла! – Эреб поднял увесистую добычу. На обложке потемневшими буквами значилось «Аристофан».

Страницы зашелестели. Быстрее, ещё быстрее. Будто и пальцы уже за ними не поспевали.

– Вот же! И как я мог забыть! «Хаос – воздушное пространство между небом и землей». Ты понимаешь, Нокс?

Левое ухо интересовало Нокс куда больше, чем проблемы мироздания. Не отвлекаясь на Эреба, кошка продолжала методично тереть ухо лапой.

– Это слой, озоновый слой! – Хранитель был крайне возбуждён. – Видимо, мы пропустили появление особо крупной дыры. Хотя, нет. Дыра – это мелко. И так весь слой как решето. Там, похоже, уже глобальный разрыв, с которым бы люди не справились. А может, и не пропустили, я-то не слежу.

Эреб давно так не волновался. Вот разве что, когда Макса в первый раз увидел. Хотя нет, несравнимо.

– Нокс! Это же радиация, это уже не вопрос одного-двух континентов. А девочка разливает «хаос»! Не в современном понимании, а в том, древнем. Если уж я забыл, то остальные и подавно. Она не разрушает мир, она его лечит. Понимаешь? Латает эту дрянную атмосферу. Она же их всех спасает. Но мрак? Если и здесь не то значение…

Хранитель смотрел на древнюю страницу. Там остался кровавый отпечаток. Надо же, как сильно Нокс оцарапала. Эреб повернул ладонь вверх. Капли крови в складках кожи. Он понял.

– Это кровь, милая! Понимаешь? Мрак! Она же моя… Она наша… Иррумабо!

Голубой столп, бьющий из чаши Окуляра, светился холодным светом. В этом мерцании Соня стала похожа на фарфоровую куклу с белой, почти прозрачной кожей. Гравитация так и не заработала, и капли крови из ран на руках не падали на землю, а поднимались тонкой струйкой. Шелковые алые ленточки крови. Струйки тянулись к столпу, вплетались в него. Была во всём этом какая-то своя, болезненная красота.

Крик исчез, а с ним пропала и сила, удерживающая всех на месте. Тим первым рванул к сестре, чтобы… Что именно «чтобы», он не думал. До Сони оставалось не больше метра, когда Тимоха уперся в стену. Прозрачную, но от того не менее прочную. Он бил кулаками, ногами. Всё бесполезно.

Соня бледнела с каждым вздохом. Вздохом? Да, точно. Её грудь шевелилась. Пусть редко, пусть едва-едва, но она дышала. Кровавые слезы оставили замысловатые узоры на щеках. Она сейчас напоминала древнее божество: такая же немыслимая, невозможная.

Грей уже был рядом с Тимом.

– Вытащи её оттуда! – Тимоха схватил Грея за грудки и сильно тряхнул. – Слышишь? Немедленно!

– Я не знаю как!

– Значит, выясни! По твоей вине она сейчас там!

Грей сильно ударил Тима по рукам, освободился.

– Я силой её туда не волок. Она пошла добровольно.

Что-то в лице Грея изменилось. Не было больше того очарования, той человечности. Будто маску надел. Или снял, наконец? Тимоха непроизвольно отступил.

– Добровольно? Ты в своем уме?

– Заткнись! – отмахнулся Грей. – Соня, девочка, ты слышишь меня?

– Ах ты! – Тим попытался сбить Грея с ног.

Годы подготовки в Оке – это не пустой звук. Драка закончилась, не успев начаться. Тимоха лежал на земле с разбитым носом и рассеченной бровью.

– Маленькая, ты слышишь меня? Спроси его, спроси! – Грей продолжал стучать в невидимую стену.

Соня медленно осела на землю. Тоненькие ленточки крови так и связывали её с Окуляром.

Преграда стала вязкой, сквозь неё с трудом, но проходила рука.

– Погибель со старшей нашедшая, погибель нашедшая… – бубнил Грей, – в любом случае вариант с вопросом уже не прокатит. Может, так выйдет?

Дальше всё произошло очень быстро. Краем глаза Грей заметил комтура, который уже практически был рядом. Справиться с Максом – это даже в качестве бреда не сработало бы. В руке у Грея сверкнуло лезвие ножа. Когда только он успел стащить его в архиве?

– Не смей!

Грей с силой метнул оружие.

Проклятие донеслось уже с улицы. Эреб склонился над уменьшенным Окуляром. Тонкие веревочки кровавых капель тянулись к чаше.

– Так и есть. Притащил себе «деликатес» с другого уровня! Нашел ведь. Я должен был её почувствовать.

Эреб подцепил пальцем одну из кровавых веревочек. Попытался разорвать, но тщетно. На вид такая тоненькая, такая непрочная, а нет, не рвалась.

– Ах ты ж, скотская посудина, ты же девочку целиком высосешь! Нокс!

Усатая гордячка и не подумала показаться.

– Нокс, мы идём туда. В ней наша кровь.

Вот теперь кошку не надо было уговаривать. Серая была тут как тут.

– Держись ближе.

Эреб вытянул вперед руку. Напряженные пальцы мелко дрожали. Воздух вокруг ладони начал густеть. Пальцы описали круг, другой. Вспышка, и пространство схлопнулось, закручиваясь в воронку вокруг запястья хранителя. Воронка жадно поглощала мельчайшие частички света в округе, и от этого набухала, росла.

– Сейчас!

Нокс мгновенно вскарабкалась на плечо Эреба, пробежала по вытянутой руке и исчезла в центре водоворота.

В очках хранителя отразилась лишь сплющенная и плоская версия серой путешественницы.

Ещё один неразличимый для глаз круг пальцами, и Хранитель отправился вслед за Нокс.

Нож замер, не долетев полпути до Сони. Камни Окуляра задрожали. Сила, удерживающая всех в самом начале, вернулась. Но злее, агрессивнее. Грея, Макса и Тима вжало в землю.

Макс, не отрываясь, смотрел на смертоносное лезвие. Нож сдвинулся на несколько сантиметров. Даже застонать от бессилия не получалось: Окуляр держал всех троих крепко. Нож сдвинулся ещё.

Тяжёлый взмах чёрных крыльев. Маляк аль-маута Третий, в отличие от людей, похоже, мог сопротивляться силе древней чаши. Медленно, слово сквозь вязкий кисель, ворон летел к оружию. В глазах у Макса промелькнула надежда. Ещё немного, и пернатый дотянется. Ещё один взмах. Нет! Ворон отпрянул от кинжала, так и не коснувшись стали. Будь у комтура возможность издавать хоть какие-то звуки, он бы сейчас завыл раненым волком.

Маляк кружил вокруг кинжала, пытаясь подступиться к парящему убийце. Жар. От ножа исходил сильнейший жар, не позволяющий птице приблизиться. Ворон медленно развернулся и полетел в сторону Макса. Путь, на который в обычных условиях требовалось не больше секунды, занял почти пять минут. За это время нож двигался дважды.

Ворон медленно опустился комтуру на грудь. Сделал шаг, а за ним ещё и ещё. Он уже практически упирался Максу в подбородок, и крылья плавно опустились на шею.

Макс закричал, и его крик, не в пример Сониному, было отлично слышно. Но как? Сила отпускала комтура?

Татуировка на шее жгла калёным железом. Маляк черной статуэткой сидел на груди, не шевелясь.

Макс закричал сильнее. Хотя казалось, куда уж? Расплавленное железо потекло по венам. По крайней мере, Максу казалось, что именно так льётся по венам жидкий металл.

Комтур рванулся изо всех сил. Получилось! Макс был на ногах. Маляк уселся на плече. Готическая версия традиционного попугая. Макс шёл к ножу. Каждый шаг давался с трудом. Шёл. Уже совсем близко, уже почти! Жар, отпугнувший ворона, не пустил и комтура. Макс пытался, что есть сил пытался, но тщетно.

Нож сдвинулся. Между ним и Соней оставалось чуть больше метра.

Макс нагнулся, чтобы взять девушку на руки и убрать из-под удара, но не смог даже немного приподнять её. Соня будто приросла к земле.