Сейчас же немец решил завершить одно важное дело и, забросив сумку в свою спальню на втором этаже, первым делом отправился дальше по коридору, туда, где обнаружил обрывающиеся на полу следы. Слова, сказанные племянником шерифа, засели в голове Майера и не давали покоя. Джейсон утверждал, что в подобных домах всегда есть люк, ведущий на чердак, и новый житель дома хотел как следует обследовать тот чулан.
Слегка замешкавшись перед закрытой дверью, Михаэль повернул ручку и вошел в пыльную кладовку. С той памятной ночи ничего не изменилось. Четыре голые стены, одинокое оконце на противоположной от двери стены, почти под потолком и полно пыли да паутины.
Однако, сейчас стоял ясный безоблачный день и солнечный свет проникал даже сквозь грязное стекло оконной рамы. При таком освещении комната не казалась необычной или потусторонней. Уверенной походкой смелый журналист прошагал в центр чулана и встал прямиком на то место, где обрывались неведомые следы. Подняв руки, Михаэль стал обследовать поверхность невысокого потолка, проводя по нему кончиками пальцев, а местами стряхивая пыль носовым платком. Чувствовал он себя при этом очень глупо. Пришлось встать на цыпочки для удобства. Поиски почти сразу увенчались успехом, и парень указательным пальцем зацепился за петлю из крепкой нити. Недолго думая, немец потянул за неё, и вслед за ниткой с потолка свесилась добротная, хоть и постаревшая от времени веревка.
Как оказалось, задумка была простая. Чтобы открыть люк, нужно потянуть за веревку, но, свисавшая с потолка веревка постоянно мешалась. Поэтому в потолке, возле люка сделали щель, куда и упрятывалась веревка, а чтобы её проще было доставать, к ее концу привязали крепкую нитку с петлей. Со временем грязь и пыль полностью скрыли веревку, да и сам проем люка полностью слился с потолком. Немудрено, что Михаэль в ту злопамятную ночь ничего не заметил. Отыскать люк оказалось возможным лишь при намеренном поиске. Пришлось мысленно поблагодарить хулиганские походы Джейсона по заброшенным домам, иначе бы Михаэль так никогда бы и не узнал об этом чердаке.
Журналист сильно потянул за веревку и сверху с треском открылась деревянная крышка. Вместе с ней на голову незадачливому исследователю упала куча пыли, деревянной трухи и веревочная лестница, весьма озадачившая Михаэля. Он никогда не думал, что для подъёма на чердак собственного дома кто-то использует подобное средство, куда более уместное на каком-либо корабле. Лестница свисала почти касаясь пола и взобраться по ней для здорового человека не составляло особого труда, что немец и продемонстрировал, не вдаваясь в долгие рассуждения на тему «Что меня (или кто) ждёт наверху». По правде сказать, мысль сперва сбегать за шерифом или другим полицейским на грани сознания всё же возникла, но Майер поспешно отогнал её прочь. Да и любой нормальный преступник, окажись такой на самом деле, давно бы сбежал, а не терпеливо дожидался хозяина дома более суток подряд.
Чтобы оказаться на чердаке Михаэлю пришлось подтягиваться на руках, уцепившись за край пола, а потом стряхивать пыль с колен, которыми «протёр» пол возле люка. Поднявшись на ноги, немец осмотрелся. К немалому удивлению чердак не сильно выделялся от остальной части дома. В том смысле, что вездесущей пыли, пауков и грязи здесь имелось не больше, чем, к примеру, в гостиной. Хотя, по здравому рассуждению в подвалах и чердаках этого добра всегда больше, так как людская посещаемость реже. Создавалось ощущение, что перед тем как дом опустел, бывшие владельцы зачем-то помыли и почистили его везде и со временем грязь и запустение распределились по дому равномерно. Возможно, так оно и было.
Чердак ничем не отличался от сотен тысяч других подобных ему. Двухскатный деревянный потолок-крыша «украшенный» поперечными балками из того же материала, два полукруглых оконца в дальних противоположных друг от друга стенах, дощатый пол, противно скрипящий от каждого крамольного шага. Первый такой шаг и последующий за этим звук заставили сотню мурашек пробежаться по коже Михаэля, а спину покрыться холодным потом. Здесь оказалось достаточно светло, по крайней мере, по сравнению с покинутым чуланом. Дневной свет, проникающий не только сквозь оконные стекла, но и через множество щелей в крыше и стенах, которые обычно незаметны в пасмурный день, рассеивал в воздухе частицы пыли, создавая на стенах блики и солнечных зайчиков. Если старые хозяева и делали генеральную уборку дома перед тем как его покинуть, то выбросить весь хлам с чердака явно не удосужились. Всё, что здесь находилось, можно описывать долго, однако каждый человек может и сам представить себе, что обычно хранят на чердаках: старые сундуки, комоды, стулья. Некоторые поломанные, а другие абсолютно целые. Куча разного барахла, начиная от одежды, тряпок и обуви, и заканчивая картонными и деревянными коробками, в которых могло храниться всё что угодно, включая бесценную картину, либо вазу с отколовшимся горлышком, не стоившую сейчас и самой мелкой монеты.
В центре чердака стоял высоченный двухстворчатый шкаф, деливший помещение как бы на две части. Одна его дверца была приоткрыта и держалась лишь на одной петле. Другая оставалась закрытой и могла служить прибежищем потенциального преступника, так как, осмотревшись по сторонам, Михаэль ничего подозрительного не заметил. Правда, стоя возле люка, открытому обзору подлежало лишь три четвертых площади чердака, остальную часть от любопытного взгляда скрывал этот самый таинственный и неизвестно что хранящий в себе шкаф, к которому Майер и двинулся неспешным шагом.
Бесшумно подойти не получилось, при каждом движении старые доски предательски скрипели, и кто бы ни прятался в шкафу, о приближении парня наверняка слышал. Уже оказавшись перед шкафом, Михаэля посетила здравая, но запоздалая мысль чем-либо вооружиться. Однако под рукой ничего подходящего не нашлось, если не считать свернутого в рулон ковра, а возвращаться назад в поиске более рационального предмета, Михаэлю стало банально лень. Он взялся за медную ручку закрытой дверцы. С каждой прошедшей секундой решимость куда-то убегала всё больше, и потому немец резко потянул руку на себя, открывая шкаф. В тот же миг, прямо из шкафа на парня набросился тёмный силуэт. От неожиданности журналист повалился на спину, увлекая незнакомца за собой. Решив дать достойный ответ, Михаэль начал отбиваться, активно используя кулаки и колени. Через пару мгновений жестокого поединка он отметил, что его соперник не сопротивляется, ведёт себя странно, да и весит слишком мало для нормального человека.
Успокоившись, Майер легко сбросил с себя жестокого и кровожадного преступника, оказавшегося всего лишь черным пальто на вешалке, после чего поднялся на ноги, громко чертыхаясь. Ругаясь на чём свет стоит, немец уже и не думал о соблюдении тишины, а в сердцах обзывал себя самым последним дураком на свете. Затем с силой захлопнул дверь шкафа. От удара шифоньер содрогнулся и вторая дверца, висевшая на честном слове, сорвалась с петли и грохнулась об пол, подняв облако пыли, и едва не придавив грубияну ногу.
Развернувшись спиной к шкафу, злой и недовольный Михаэль отправился обратно к люку, но резко замер, так и не поставив на пол поднятую в шаге ногу, когда услышал короткий смешок. В наступившей тишине секунды потекли длиннющие, как хвост змеи, и напряженные, как тетива лука. Но больше никакого звука не раздавалось. Не вытерпев, немец все же опустил ногу на пол, восстановив равновесие, и создав этим движением новый скрип половицы. После чего снова стал ждать, прислушиваясь к любым звукам. Терпения хватило чуть больше чем на пять минут, за которые журналист сумел себя убедить, что смех ему просто послышался на фоне не высыпания.
– Может птица… – Чуть слышно успокоил он себя, продолжив путь к люку.
– Вжик… Вжик…
Сомнения исчезли, на чердаке скрывался кто-то ещё, помимо Михаэля и злополучного пальто! Раздавшийся звук отчётливо это доказывал и доносился он из-за шкафа. Скрип не прекращался и повторялся с последовательностью маятника.
