Но именно присутствие здесь хозяина замка вернуло Михаэлю ясность ума и выдернуло из легкого ступора. И еще добавило злости и праведного негодования. Неизвестно, что увидел барон в серых глазах нежданного гостя, решительно шагнувшего к распятому мужчине, но стремительно встал на его пути.

– Михаэль, всё не так, как могло показаться…

– Немедленно прекратите варварские пытки! – громко закричал немец, не слушая барона. – У вас нет права издеваться над человеком, пусть даже он закоренелый преступник!

– Михаэль послушай… – барон положил ладони на плечи журналиста, стараясь успокоить.

– Я не намерен ничего слушать! – Резким движением Майер сбросил руки со своего тела. – Я требую незамедлительно освободить несчастного и позвать Чарли!

Будто поторапливая своего спасителя, пленник застонал:

– Помоги мне…

Отодвинув старого барона в сторону, Михаэль торопливо приблизился к пленнику, пытаясь освободить его руку. Тщетно. Кандалы держали крепко.

– Где ключи? – на оковах обнаружились замки. – Где ключи, я вас спрашиваю?!

Барон не ответил, старик-слуга, возможно, и не знал ответа, поэтому безмолвно стоял у двери, когда как Михаэль стал рыскать по комнате в поисках ключей. Одним из первых подвергся обыску деревянный стол, в котором оказалось несколько выдвижных ящиков. Священник поспешно ретировался, прижавшись спиной к стене, правда книгу и полупустой бокал с вином прихватить успел. В ящиках искомого не оказалось, и разъярённый журналист обрушил обвинения на человека в рясе.

– Как вы, священник, несущий глас Божий народу, могли осквернить себя участием во всём этом!? Как позволили издеваться над человеком, да еще и присутствуете при этом кощунстве? Вы должны защищать людей всеми вашими силами, душой и телом! Продвигать миролюбие, отзывчивость, доброту!

К концу своей гневной, слегка внезапной даже для самого себя, тирады, Михаэль краем сознания стал понимать: что-то тут не так. Почему здесь священник, а не мускулистый мужчина в кожаном фартуке палача? Почему нет привычных для комнаты пыток инструментов, если не считать стоящей в дальнем углу мрачного вида жаровни на трех металлических ножках, с ярко пылающим огнём? Возможно, на ней подогревают железные прутья для пыток каленым железом. А пытки проводит сам барон? Нет, не подобает владельцу множества слуг марать подобным свои руки. Священник ничего не ответил, лишь отхлебнул из кубка и посильнее прижал к груди Библию. В сердцах махнув рукой, журналист быстрым шагом отправился к двери. Сзади, тут же, жалобно заговорил пленник:

– Не бросай меня… Пожалуйста… Освободи…

– Я за шерифом! – Неизвестно для кого сказал Майер.

Михаэль таким самоуверенным и решительным взглядом наградил старика, охранявшего дверь, что верный слуга поспешил отойти в сторону, освобождая дорогу. Когда же деревянный засов был выброшен в сторону, а дверь приоткрылась, послушная руке Михаэля, сзади послышался голос барона.

– Михаэль.

Журналист обернулся и встретился взглядом с Генри Гамфри. Его глаза были полны скорби и боли.

– Это мой брат. – Тихо сказал он.

… Михаэль сидел за столом, на том самом месте, где совсем недавно находился молодой священник. В данный момент церковный деятель стоял перед пленником и вслух читал Библию. Барон же, пристроившись напротив журналиста, наполнял два кубка изысканным вином.

– И почему же, если этот несчастный ваш брат, мне нельзя позвать шерифа? – немец до сих пор не мог понять, как его удержали и усадили за стол.

Барон лишь вздохнул и подвинул наполненный сосуд собеседнику.

– Потому что, я не хочу… Не хочу чтобы об этом кто-либо знал.

– Вы приковали человека к стене, пусть даже вашего родного брата, вы его истязаете, бьете и считаете это нормальным?! – возмутился журналист.

– Его никто не бьет! – заверил барон и сделал быстрый глоток вина.

Подняв руку в сторону пленника, Майер с сарказмом спросил:

– Я похож на слепого?

– Его никто не бьет! – упрямо повторил Генри. – И не бил! И не будет бить… Я не позволю.

– Он врёт… – раздался страдальческий голос пленника.

Священник поспешно коснулся книгой лба распятого человека и тот мгновенно затих. Михаэль, общаясь с бароном, этих движений священника не заметил.

– Тогда прошу объяснить мне, недалекому, откуда на вашем брате все эти синяки, ссадины, раны? И за какие такие прегрешения вы своего родственника, родного человека, посадили под замок. Про кандалы я пока промолчу!

Барон долго ничего не отвечал, находясь в раздумьях. В комнате повисла тишина, слегка разбавленная монотонным бормотанием святого отца, читающего молитву.

– Если не против, давай перейдём на «ты»? – наконец ответил владелец замка и, получив согласие в виде легкого кивка, продолжил. – Нереальная история, если честно, больше на сказку похожа. Причем, явно не с добрым финалом. Скорее всего, я и сам бы в неё не поверил.

– А вы попробуйте… попробуй, – попросил журналист. – А я решу, верить или нет.

– Хорошо, – согласился барон, пригубив из бокала. Наверно для смелости.

– Это случилось около трех месяцев назад. Патрик собрался на охоту. Кабанов расплодилось много, почему бы не поохотиться? Ничего страшного, не в первый раз. К тому же, хорошее занятие для настоящего джентльмена, мужчины! Я должен был поехать с ним! – внезапно воскликнул барон. – Должен был! И всё могло быть иначе. Но я не поехал. Много дел накопилось.

Генри надолго замолчал, погруженный в воспоминания. Михаэль не торопил, терпеливо ожидая и смакуя первый глоток вина.

– Я не знаю, что точно случилось в лесу. Охотники нашли кабана и погнались за ним. В азартной, бешеной скачке никто не заметил, как лошадь Патрика лишилась ездока. Потерю заметили, лишь загнав и убив дикую свинью. Сразу начались поиски, безрезультатные. Спутники не нашли моего брата.

Барон последовал примеру журналиста и тоже промочил горло вином. В эту небольшую паузу Михаэль успел вставить вопрос.

– А это тогда кто? – Майер ткнул пальцем в пленника.

Вообще, наверное, во все времена молодежь бывает несдержанной. Считает себя самыми умными, самыми уникальными. Самыми-самыми. Вот и немец не сдержался и задал вопрос с сарказмом, с некой долей издевки. Будто заблаговременно не веря словам собеседника. Хотя, может, просто выплеснул, таким образом, часть раздражения, накопившегося за последнее время. Но если представители молодых людей посчитают заданный немцем вопрос забавным, уникальным и ярким, то люди старшего поколения без обиняков заявят о том, что молодой человек совершенно не воспитан. И отчасти будут правы. Ведь с их точки зрения, Михаэль мало того, что просто перебил рассказ более старшего собеседника, но еще и стал делать свои поспешные выводы, недослушав до конца всю историю. Некоторых, подобное, может легко вывести из себя. Однако, люди преклонного возраста часто, хоть и не всегда, вместе с прожитыми годами получают в довесок одну интересную вещь – мудрость, которую используют весьма умело. Вот и барон, проигнорировав бестолковый вопрос парня, лишь снисходительно улыбнулся, как дедушка на глупые шутки маленького внука, и продолжил рассказ.

– Когда охотники вернулись в замок, и мне сообщили об исчезновении брата, я сразу собрал новый отряд, и, несмотря на сумерки, помчался в лес. Полночи мы с факелами обшаривали весь лес, заглядывая под каждый куст, в каждый овраг, но Патрика не нашли. Заночевали прямо в лесу, на одной их полян, а наутро возобновили поиски, и снова ничего не отыскали…

Барон опять замолчал, казалось, во время повествования, он снова испытывает всю ту боль, все те давешние переживания.

– Патрик вернулся сам, на третий день. Просто вышел из леса, и так и прошагал пешком до самых ворот. Он был худой, как скелет, будто питался одними травами не менее пары месяцев. Одежда изорвана, те клочья, которые уцелели, были страшно грязны. Их бы побрезговали одеть даже нищие Бринстоуна. Упав на руки стражникам, Патрик потерял сознание ещё на три дня. Ни замковый лекарь, ни врач из города не смогли вывести его из комы. Иногда, не приходя в сознание, он бредил, бормотал, кричал. Я лишь не сразу понял, что его слова – далеко не бред. Из обрывков, которые он говорил, я позже собрал более-менее нормальное объяснение всему происходящему. Если я всё правильно понял, а не напридумывал сам себе от безысходности, то получается следующее. – Барон допил вино из своего кубка и порывисто налил ещё.