Уже покидая кабинет барона, Михаэль и Чарли столкнулись с двумя пришедшими мужчинами. В одном из них, немец без труда узнал губернатора. Высокий, крепко сложенный, уверенный в себе брюнет, больше походил на военного, чем на представителя власти. Вторым был тот, с кем встречаться немец не имел ни малейшего желания, однако, прятаться теперь поздно. Эндрю Вильсон по удивленному выражению лица тоже не ожидал здесь повстречать неизвестного защитника фермы Чудного Джека. Генри Гамфри, как гостеприимный и учтивый хозяин, поспешил представить гостей друг другу. Когда барон назвал имя и профессию немца, на лице племянника губернатора заиграла довольная ехидная улыбка, не сулившая Михаэлю ничего хорошего. Вежливо поприветствовав друг друга, мужчины разошлись. Губернатор с племянником вошли следом за бароном в комнату, в то время как шериф повел спутника обратно на праздник.

– Что им тут понадобилось? – по пути возмущался Майер.

– Барон далеко не последний человек в Бринстоуне, – ответил Чарли – Естественно, что у него много общих дел с губернатором.

– Не спорю! Но что Эндрю тут забыл?

Шериф лишь пожал плечами, напоминать, что племянник главный претендент на пост губернатора он считал излишним.

– Ты видел, как он на меня смотрел? – не унимался молодой человек.

– Кто? – удивленно переспросил Чарли Дуэйн, и даже на минуту остановился.

– Да Эндрю! – возмутился журналист. – Ты вообще меня слушаешь? Полицейский поспешил уверить, что слушает со всем вниманием.

– Эта его улыбочка! – продолжил Майер. – Будто оскал шакала или гиены!

– Ты преувеличиваешь…

– Думаю, теперь у меня, и, возможно, у Чудного Джека будут проблемы.

– Да ничего не будет, не переживай, – успокоил парня шериф. – А если и будет, сразу сообщи мне. Но не заморачивайся на этом, лучше займись книгой для барона.

– Зачем барону она нужна? – послушавшись собеседника, поинтересовался журналист.

– У барона очень знаменитые предки, – шериф продолжил путь, попутно объясняя. – Богатая история поколений. У Генри детей нет, и в последнее время, ему стала докучать мысль, что после его смерти никто ничего не узнает, никто не вспомнит подвиги его рода.

– Он сам тебе это сказал?

– Не совсем, – признался шериф. – Я стал часто замечать, что барон постоянно грустный, печальный, словно гложет что-то его изнутри. За месяц постарел на пару лет! Сначала я, признаться, списывал всё на срочный отъезд его младшего брата. Они были очень близки. Но позже понял – дело не в этом. Или, не только в этом. Ну и, однажды я «прижал» его, заставив высказаться.

– Брат? – переспросил немец.

Чарли кивнул:

– Единственный родственник. Намного моложе барона, возможно, твой ровесник. Никогда не интересовался возрастом. Генри души не чаял в своем братишке, всячески оберегал его и баловал. По сути, он братишке отца заменил. Но тебе, думаю, барон сам всё расскажет. В библиотеке замка есть, конечно, большой архив записей, воспоминаний, биографий. Ты ознакомишься, перепишешь, и… не знаю, чего еще сделаешь, но, скорее всего, барон сам многое поведает, тебе останется только всё успеть записать.

– А куда брат уехал?

Чарли пожал плечами:

– Не знаю. По семейным делам. Конкретного ответа от барона я не добился. Но уехал он довольно давно, по-моему, с ним что-то случилось, и, скорее всего, он не вернется.

За время разговора успели спуститься обратно на первый этаж. Тут уже отчетливо стали слышны голоса, звуки и музыка из пиршественного зала. Похоже, танцы или как высокопарно говорила тётушка Марта, бал, начался или вот-вот начнется. Чарли ускорил шаг.

– Пошли скорее! Хватит о делах, пора повеселиться.

Совершенно случайно, в одном из перпендикулярных коридоров, Майер заметил спину своей недавней собеседницы, уверявшей, что всё на свете знает.

– Я догоню. Позже, – крикнул он удалявшейся фигуре шерифа и поспешил вслед за девочкой.

Майер не ошибся, и быстро догнал Кэрри.

– Пошли. Нам нужно поговорить. – Довольно бесцеремонно и сильно схватил ребёнка за плечо и потащил за собой.

Кэрри, как ни странно, вовсе не сопротивлялась и ни единым словом не обмолвилась, что ей больно. Какое-то время, немец плутал по многочисленным коридорам, пытаясь уйти от многочисленных компаний, попадавшихся на пути и найти спокойное безлюдное место для разговора. Гости в основном не обращали внимания на странную парочку, кое-кто лишь проводил их взглядом. Но остановить и поинтересоваться «куда вы идёте?» никто и не подумал. Наконец, журналист увидел лестницу, ведущую вниз, и решительно по ней спустился. Подвал, о котором подумал Михаэль, оказался длинным коридором с многочисленными дверями, а никак не складом с провизией или другим инвентарём. Пара дверей на попытки их открыть ответили отказом, однако, одна оказалась не заперта. Немец широко распахнул дверь, за ней была маленькая комната: лежанка, стол, два стула. То, что нужно! Однако, попытка завести туда девочку провалилась. Кэрри, с несвойственной для ребенка силой, вырвалась из его цепких пальцев, и, с шипением отпрянула к противоположной от двери стене. Реакция Кэрри была полным сюрпризом, а от звука, который смогли бы создать полсотни рассерженных кошек, по телу парня пробежала волна ледяных мурашек.

– Ты чего? – лишь смог выдавить из себя он.

– Мне.

– Туда.

– Нельзя.

Твердый, уверенный и до боли холодный тон, казалось, никак не мог принадлежать маленькой девочке. Затяжная пауза, между каждым её словом, добавляла странности всей ситуации. А слово «туда» вообще было произнесено с нажимом, со странным потусторонним акцентом.

Длинные волосы Кэрри при этом приподнялись, будто наэлектризованные, и Михаэль позже никак не мог вспомнить, был ли в коридоре сквозняк, так легко игравший с локонами.

Мгновением позже, девочка оправила своё платье, и, как ни в чём не бывало, отправилась обратно, вверх по лестнице. Михаэлю потребовалось некоторое время, чтобы окончательно прийти в себя, и лишь после этого он тоже поднялся наверх. Упорные поиски девочки не увенчались успехом и Михаэль, злясь на себя, выбрался на улицу.

Ночь уже полновластно вступила в свои права. Большинство факелов, горевших тут и там, погасили. То ли из экономии (Майер вспомнил, что шериф говорил о банкротстве барона), то ли все мероприятия на улице завершились. Поэтому, основное освещение давала «надкушенная» луна, да и ту, частенько прикрывали набежавшие облака. Тем не менее, к собственному удивлению журналист наткнулся на Кэрри буквально за первым поворотом. Та, присев на корточки, гладила маленькую дворняжку. При виде её, у Михаэля отчетливо появилось желание схватить девчонку, потрясти, а лучше сразу придушить. Откуда взялась такая злость, он объяснить не смог, но, много позже, сильно жалел, что сдержал себя. Вместо этого, Майер пару раз сделал глубокий вдох, досчитал до десяти и спокойной, уверенной, как он надеялся, походкой подошел к девочке.

– Кто убил детей из приюта? – вопрос Михаэль задать спокойно, лишь в конце голос немного дрогнул.

Кэрри продолжала играть с собачкой, словно и не слышала вопроса.

Журналист терпеливо ждал, однако на пятой минуте, самообладание начало давать трещину. Слишком много всего успело произойти за один вечер и нервы показали, что они далеко не железные. Повезло, что девочка, наконец, встала на ноги, и, махнув рукой, повела парня за собой.

Идти оказалось недалеко. Кэрри завела парня в какой-то тупик, к счастью, освещенный одним факелом. В центре находился колодец, закрытый сверху досками, явно не использующийся. А вокруг под стенами скопился разный ненужный в хозяйстве хлам. Кэрри встала возле одной из стен и указала пальчиком на собачку, которая тоже прибежала сюда следом за всеми.

– Что?! – чуть не переходя на крик, спросил Михаэль, так и не поняв действий ребенка.

Рука девочки опустилась, а сама она медленно повернула голову к немцу и посмотрела на него, как на умалишенного: