Менее чем через минуту мы, и верно, вышли к реке, которая была вдвое шире той, по которой мы передвигались несколько дней назад. Здесь тоже были развалины каменного строения – очевидно, в этом месте когда-то была пристань, от которой к нынешнему времени большей частью остались только груды камней. Тем не менее, было заметно, что к каменным причалам все еще иногда пристают лодки, во всяком случае, на кольце из черного металла, вмурованном в каменный столб неподалеку от воды, все еще висел отрывок веревки. Помятые надводные растения, сломанный тростник у берега, несколько надломленных ветвей высокого кустарника... Судя по отпечаткам ног на влажной земле, здесь, и верно, не так давно были люди.

– Нам надо перебраться на другой берег... – наш проводник выглядел чуть растерянным. – Только вот как это сделать – в толк не возьму! Никак не ожидал, что здесь такая широкая река! Насколько мне помнится, она должна быть значительно уже...

Я понимала брата Владия. Если бы в нашей стране у кого-либо возникла необходимость перебраться с одного берега реки на другой, то это не составило бы ни малейшего труда, но здесь пересекать реку вплавь может только сумасшедший – достаточно вспомнить тех же крокодилов, которых тут хватает. Не будем упоминать и о других речных тварях, которых здесь наверняка больше, чем мы можем себе представить...

– Это же ведь не Ласото?.. – поинтересовалась я. – Ну, не та река, где люди ищут речные алмазы? Вы, кажется, дали понять местным жителям, что мы направляемся именно туда.

– Конечно, перед нами совсем другая река... – покосился на меня инквизитор. – Ласото – это, по-сути, очень широкий ручей с каменистым дном. Он еще и мелкий – в самом глубоком месте вода доходит человеку только до колена. Естественно, что тем, кто целыми днями находится на этой речке в поисках алмазов, и такую глубину полагают более чем достаточной.

– Мне почему-то кажется, что развалины того древнего храма здешние жители посещают не так и редко... – заметил Себастьян. – А если дела обстоят таким образом, то, может, здесь где-то спрятана хоть какая-то лодка, или плотик...

– А это мысль!.. – брат Владий оглянулся по сторонам. – Бывает, что по берегам рек в условных местах местные иногда оставляют лодки или небольшие плоты – так, на всякий случай, мало ли что в жизни бывает!

– Зачем?

– А зачем в нашей стране зимой в одиноких лесных избушках добрые люди оставляют бересту, запас дров и немного муки? Все для того, чтоб у замерзающих или заблудившихся людей была возможность спастись. Здесь, считайте, происходит примерно то же самое, только перенесенное в местные особенности. Я буду очень удивлен, если рядом с этим местом мы не отыщем плот или хотя бы захудалую лодочку.

Ну, не знаю, лично у меня сложилось несколько иное впечатление о здешних нравах, хотя брату Владию видней. Самое удивительное в том, что после недолгих поисков мы, и верно, нашли за грудами камней небольшую лодочку, укрытую ветками и пальмовыми листьями. Там же находилась и парочка небольших весел, что было просто пределом наших мечтаний. Конечно, лодочка была совсем небольшая, рассчитанная на двоих, но мы уж как-нибудь и втроем там уместимся.

В итоге так и получилось: мы в этом суденышке, конечно, кое-как разместились, только вот лодочка уж очень сильно погрузилась в воду, да и к веслам надо было приноровиться. Доходило до того, что от наших неловких движений суденышко едва не черпало бортом воду, но по счастью, все обошлось, а еще через какое-то время лодка уверенно заскользила по воде. Все это хорошо, только мы понимали, насколько нам нужно быть осторожными: одно неверное движение – и лодка может зачерпнуть бортом лодку и начать тонуть, а то и вовсе сразу же перевернется, и в этом случае у нас весьма призрачные шансы добраться до берега живыми и здоровыми.

Надо сказать, что на этой реке было ничуть не менее опасно, чем на той, по которой мы передвигались ранее. У обоих берегов в этой мутноватой воде находились какие-то странные животные, крокодилы грелись на отмелях, то и дело в реке плескалась крупная рыба... Стаи птиц, заливы, покрытые, словно ковром, незнакомыми мне цветущими растениями, цапли, небольшие островки зелени, плывущие по воде...

Помнится, брат Владий нам уже говорил: для того, чтоб избежать нападения обитателей реки, тем, кто плывет в лодке, надо передвигаться точно по середине реки. Она, эта самая середина, негласно считается как бы ничейной территорией, и здесь, как правило, нападений речного зверья на лодки не бывает, хотя ручаться ни за что нельзя. Ну, а когда мы станем приближаться к берегу – вот тогда надо быть настороже.

До вечера мы отмахали на веслах немалое расстояние, и даже брат Владий сказал, что не ожидал такого удачного исхода – до того места, куда мы так хотим попасть, то есть до Лонгве, нам останется идти не так и много. Что ж, хоть одна хорошая новость.

Еще через какое-то время брат Владий, глядя на берег, почти что скомандовал:

– Считайте, что вам, наконец-то, крупно повезло. Обычно подобные места надо проскакивать, не останавливаясь – тут крокодилов просто в избытке, но сейчас... Давайте туда!

– Но там же... – растерянно произнес Себастьян.

– Можете смело считать, что там никого нет! Не спорьте, делайте то, что я сказал! Гребите к берегу.

Ну, раз сказано... На широкой песчаной отмели, где так любят днем греться крокодилы, сейчас было пусто, вернее, почти пусто. Почему почти? Дело в том, что там, неподалеку от воды, одиноко лежал огромный крокодил, причем он застыл в нелепой позе, и вдобавок ко всему лежал на спине, растопырив лапы по сторонам. В любое другое время мне бы, разумеется, и в голову не пришло направить нашу лодочку на этот берег, но раз велено, то надо слушаться, хотя вполне обоснованные опасения никуда не делись.

– Но там же крокодил!.. – не мог успокоиться Себастьян, однако инквизитор вновь его перебил.

– Он, судя по всему, уже не опасен.

Брат Владий оказался прав: ни рядом с этой отмелью, ни на самом берегу, мы не увидели ни одного крокодила, хотя, как я уже успела понять, такие отмели – это любимые места их обитания. Так что мы спокойно сошли на берег, вытащили лодку и спрятали ее в ближайших кустах: место тут, конечно, совсем неподходящее – вряд ли кто из людей сумеет впоследствии воспользоваться этим суденышком, но искать другое укрытие у нас нет ни времени, ни возможности. Что же касается крокодила, то все это время он неподвижно лежал в одной и той же нелепой позе. Судя по тому, как спокойно ведет себя инквизитор, можно понять – он уверен, что это сильное существо мертво. Впрочем, к тому времени мы тоже рассмотрели, что на брюхе крокодила зияла большая рана: именно ее-то и заметил брат Владий, когда мы еще проплывали мимо, после чего и велел причалить нам к этой отмели.

– Кто это с ним так расправился?.. – поинтересовалась я. Не знаю насчет Себастьяна, а у меня отчего-то сложилось впечатление, будто эту смертельную рану крокодил получил не внешне, а его брюхо словно разорвали изнутри.

– Гидрус... – пожал плечами инквизитор. Лично мне это слово ничего не говорило, но вот мой напарник заинтересовался.

– Надо же! А многие из ученых людей считают, что гидрус – это сказки!

– Ну, ученые люди вообще много чего отрицают, частенько даже самое очевидное. Сам я гидруса никогда не видел, в отличие от местных жителей. Надо сказать, что здешний народ относятся к этому существу с большим почтением.

Как мне рассказали, гидрус – это большая змея, заклятый враг крокодилов. Когда крокодил спит на берегу, то змея заползает к нему в рот, ползет в горло, и крокодил ее проглатывает, только вот гидрус, разодрав все внутренности крокодила, выползает из него наружу, причем невредимым. Правда, тут, как говорится, возможны варианты: если крокодил каким-то образом все же сумеет извергнуть из себя эту змею, то, может, и спасется, а если нет...

– Брр, какой только гадости нет в этих местах!.. – покачала я головой. – Только я все равно не вижу связи между этим самым гидрусом, и тем, что рядом нет крокодилов!