Малькович знал, что осенью Алешу заберут в армию, но и здесь подсуетился, узнав, что Леша будет служить в Москве. Он уже договорился о двух денниках под своих коней в ЦСКА на осень, и Алеша понимал, что кроме коней клуба у него будет и его работа у Саввы. Так что в целом у него было все прекрасно, и отношения с Аней тоже складывались очень романтичные. Летом они пару раз катались на теплоходе по Москва реке, ходили в Парк Горького и катались там на аттракционах. И конечно просто гуляли по вечерней Москве. Ведь это так романтично гулять с девушкой по улицам Москвы в теплых летних сумерках, украдкой целоваться под тенью деревьев и мечтать с ней об их совместном будущем.

В один из жарких августовских дней на конюшню приехала вся бригада Назара. Они, переговорив с Петровичем, не стали, как обычно, заваливаться к нему в комнату, а пошли обратно к машинам.

— Ну, что стоишь? — Назар видел замершего в проходе Лешку, — переодевайся, поехали с нами. Мы на речку едем шашлыки делать. Давай, живо. Петрович тебя отпускает, а Савве я позвоню сам, скажу, что выходной у тебя сегодня.

Алешка растерялся, но затем быстро побежал переодеваться. За это время отношение к нему парней Назара переменилось. Они воспринимали его как своего. Наверное, из-за возраста, все-таки ему уже восемнадцать, уже взрослый и поэтому здоровались с ним, как с равным. Да и выглядел он теперь как все, поддерживая на голове короткую стрижку, а его спортивные результаты даже у этих людей вызывали уважение. Его считали своим спортсменом и гордились этим.

Так что дорога до шашлыков прошла весело и под громко звучащую из магнитолы музыку самых известных шлягеров.

Приехав на берег реки, часть пацанов занялась костром и раскладыванием продуктов на импровизированном столе на земле, а остальные стали играть в футбол. К этой игре привлекли и Леху.

Раньше Алеша конечно играл в футбол с мальчишками во дворе, но потом, когда в его жизнь так прочно вошли кони, ему стало уже не до футбола и дворовой компании пацанов. А сейчас игра его поглотила полностью и, хоть он и уступал в силе удара по мячу и ловкости попадания в ворота, но бегал быстро и этим выручал команду, в которой был. В этой игре окончательно стерлась разница между ними. Они были просто пацанами, играющими в футбол и радующимися лету, теплу и жизни.

Назар тоже играл, но в команде соперников. Они часто сталкивались в запале борьбы за мяч. Даже несколько раз Леха получал чувствительные пинки в бок от Назара, но это в процессе игры не замечалось. Также Алешку несколько раз подсекали другие парни, и он от их веса и мощи отлетал на траву как пушинка. Леша не обижался, ведь это было не специально. Наверное, так весело и хорошо ему еще никогда не было. Он стал чувствовать себя здесь как свой, такой же, как они. Алеша смотрел на ребят, они были ненамного старше его, такие сильные, молодые, красивые. И Назар среди них, от него трудно было оторвать взгляд. Его лицо сейчас стало совсем другим, на нем не было того сосредоточенного выражения, которое делало его старше. Он сейчас был беззаботным, веселым, как все. И как ловко он перехватывает мяч, как метко передает его другому пацану, а потом опять перехватывает и… Гол.

Ребята из его команды стали прыгать на Назара, обнимая его в едином порыве. А Лешка смотрел на победившую их команду и радовался, несмотря на то, что его команда проиграла, но он был счастлив от всего происходящего вокруг.

Их позвали к столу, шашлык был уже готов. Такого вкусного шашлыка Лешка никогда не ел, да и шашлык-то он особо не ел, его пару раз на конюшне угощали, когда жарили шашлыки на улице. Но этот шашлык он ел, вгрызаясь в мясо, и чувствовал его вкус. Скорее всего это игра и свежий воздух так способствовали его аппетиту.

Вот так — уставшие и довольные они, как начало смеркаться, вернулись в Москву. Алешу довезли до подъезда и, попрощавшись с ним за руку, как с равным, уехали, а он пошел домой, переполненный впечатлениями от сегодняшнего дня.

С таким рвение в армию, как пошел туда Алеша, не шел еще, наверное, никто. Он ждал того дня, когда его призовут и он приедет в ЦСКА для прохождения службы.

Бабушка уже вернулась в Москву и была несказанно рада такому событию, что внука никуда не отправят, а он будет служить в городе. Позже Алеша узнал, что он вообще может ездить домой ночевать, так делали все проходящие там службу. Правда, их все равно разместили в казармы, и если наряд был рано с утра, то, конечно, тогда солдаты оставались на ночь здесь. В другое же время все ездили домой. Это бабушку тоже очень обрадовало, да и Алеша был спокоен за нее. Конечно, если приходилось рано вставать для кормления и уборки у лошадей или у него на утро были соревнования, тогда он оставался в казарме, а так уезжал оттуда. Служба здесь заключалась в обслуживании лошадей: кормлении и уборке в конюшне, других помещениях и на территории комплекса. Но основное — это были тренировки и выступления за клуб. Ко всему этому у Алеши были две свои лошади: Вальхензее и Зацеп, да еще два коня Саввы. Так что скучать ему было некогда.

Когда клубный тренер увидел способности Алешки в конкуре, он взял того под свой неусыпный контроль и действительно стал усердно тренировать его, давая хороших коней.

Шел уже ноябрь месяц. С утра на конюшню из Битцы приехал ветврач который вел лечение ноги Вальхензея. После тщательного осмотра он вынес радостный диагноз: лечение идет успешно, и уже после Нового года можно начинать постепенно напрыгивать коня через небольшие высоты, восстанавливая его физическую форму. А пока — просто давать равномерные нагрузки под седлом. Такое известие обрадовало Лешку. После Валюши врач стал осматривать ногу Зацепа. И здесь были хорошие новости. Можно было начинать на нем прыгать и готовиться к соревнованиям.

Алеша был рад таким результатам. Эти кони стали для него всем: смыслом его жизни, его продолжением, частичкой его самого. Вот только сами кони, возможно, и чувствовали это, но вели себя как истинные жеребцы.

Как только они появились на конюшне ЦСКА после переезда с ипподрома, сразу же заявили о себе и не лучшим образом.

Водить по проходу этих "монстров" мимо других лошадей было вообще нереально. Поэтому Алеше каждый раз приходилось кричать на весь проход, чтобы убрали коней и ждали, пока он пройдет с одним из жеребцов.

А водить их ему приходилось каждый день на улицу в леваду гулять и потом забирать оттуда. Все уже знали этих коней, а те, кто на свой страх и риск не хотел уступать идущему с конем Лешке дорогу, потом и сами были этому не рады. Жеребцы цеплялись ко всем лошадям подряд, наверное, в попытке показать свою крутость. Удержать в руках рвущегося в бой коня было очень тяжело. Тем более, что Вальхензее при встревании в драку всегда вставал на дыбы, и тогда Алешка обычно висел на его поводе, как сигнальный флажок. У Зацепа была другая фишка: он при приближении соперника делал резкий бросок вперед в желании укусить, и сдержать такой порыв было практически нереально. Алешка волочился за конем, цепляясь за решетки денников, чтобы затормозить.

Вскоре слух о двух "больных на голову" конях распространился по всему комплексу, и теперь уже никто не попадался Алешке на пути, народ при виде его с одним из этих коней быстро разбегался кто куда.

После отъезда врача Леша, надев на задние ноги Вальхензею ногавки для гуляния и забинтовав специальными бинтами передние, повел его в леваду. Хоть погода в ноябре и была неплохой, но кони гуляли в попонах, так как в любой момент мог выпасть снежок. Нельзя было допустить попадание подтаявшего снега на спину коня, так как он мог застудить ее. Поэтому у лошадей Алеши был целый ассортимент попон на все случаи жизни. Для выгула в леваде было несколько легких попон для летних дождей и несколько утепленных — для осенней погоды. Были еще и теплые зимние попоны. Хорошо, что на все это Назар давал денег. Конные вещи стоили нереально дорого. Их привозили из Европы те, кто ездил туда, а потом продавал эти вещи по конюшням для богатых клиентов. Назар, давая деньги Алешке, сказал, чтобы тот покупал коням все, что нужно и не экономил. Если бы эти деньги были даны на нужды самого Алешки, он бы отказался, но это было для его коней, и сам он не потянул бы такие расходы. Так, постепенно, у него набралось уже два сундука всякой разной амуниции для коней. Правда, жеребцы регулярно рвали и портили купленные им вещи, часть из порванного Алешке удавалось починить самому, остальное он отдавал в ремонт шорнику на конюшне. Но не все можно было починить. Например, ногавки Зацеп, гуляя в леваде, мог сорвать с ноги зубами, да так, что отлетали все ремешки с "корнями", и шить там было уже нечего. Валюша развлекался по-другому. Он мог, опустив голову, схватить зубами за попону и резко ее дернуть, и попона или рвалась в клочья, или он выдирал с нее клок. Алешка знал, что ругаться бесполезно. Кони слушали его возмущения и, как малые дети, стояли, вздыхая, шевеля ушами, тем самым показывая, что раскаиваются, но на следующий день все забывали и опять делали так же.