Я даже почти стала нормальной хозяйкой дома. Почти, потому что кулинария мне так и не давалась. Я умудряюсь испортить любое, даже самое простое блюдо. Яичницу могу пожарить так, что она будет горелой снизу, но совершенно сырой сверху. Раньше Андрей утверждал, что такое невозможно. Но мне удалось ему это продемонстрировать. Он потом долго смеялся и говорил, что кухня явно не моё. И что лучше он сам будет заниматься готовкой, пока мои опыты не привели к чему-нибудь похуже, чем просто испорченные продукты.
А я привычно обвинила во всём родителей. Ведь где девочки должны получать свои первые кулинарные навыки? Конечно, дома, на кухне, с мамой. А моя мама все кухонные работы считала величайшим унижением и принципиально не интересовалась приготовлением еды. Может быть, мне потом тоже домработницу нанять?
Звонок от мамы для меня словно гром среди ясного неба. Я три недели ни с кем из них, кроме Веры, не общалась. И уже не надеялась, что кто-нибудь из родителей решит мне позвонить. И хотя Вера, как могла, сглаживала все острые углы при наших с ней редких разговорах, утверждая, что отец просто занят, я понимаю, что общаться со мной они не хотят. Вот так просто взяли и вычеркнули меня из своей жизни.
— Здравствуй, мама, — подношу трубку к уху осторожно, словно та, что находится сейчас далеко от меня, могла оттуда что-то выкинуть. Сама не понимаю, чего боюсь, но чувствую, что ничего хорошего от этого разговора мне можно не ждать.
— Как у тебя дела, Ева? — голос у матери более, чем холоден. Даже больше на безразличие похоже. Просто вопрос из вежливости, не более того.
— Спасибо, хорошо.
— Вера сказала, что ты сейчас у какого-то мужика живёшь. Это правда? — мать сразу переходит к делу, не тратя больше драгоценное время на ненужные разговоры. Значит, Вера сообщила. Не сомневаюсь, что и отец уже в курсе всего. И вряд ли они все вместе хотят за меня порадоваться.
— Не у какого-то. Мы вместе учимся. Только он в этом году получает диплом. Он замечательный, и мы…
— Ева, ты в своём уме? — резко обрывает меня мама, и у меня всё внутри холодеет от её тона, — ты хоть понимаешь, от чего отказалась, убежав от Ромы? Это была бы та жизнь, о которой я всегда мечтала для тебя… Прекрасное будущее, влиятельная семья.
Я не верю своим ушам. Та жизнь, о которой она мечтала? Выйти замуж за ненормального наркомана, к которому я не испытываю ничего, кроме отвращения?
— А теперь, после того, что этот твой му… друг… сделал с бедным мальчиком, его отец и слышать ничего не хочет ни о тебе, ни о вашем совместном будущем. Ты отцу своему всю карьеру испортила, ты это понимаешь?… А у Ромы теперь другая невеста. Милая, хорошая девочка. Уж она-то понимает, какую честь ей оказали Смоляковы… Что молчишь? А хотя правильно, молчи. Пожалеешь потом, а поздно уже будет…
— Мама, он же наркоман, — пытаюсь ей напомнить. А то вдруг забыла, кому пыталась подсунуть своего ребёнка. Единственного, между прочим.
— И что? — как ни в чём не бывало спросила эта странная женщина, — у всех свои недостатки. Ты вот тоже никогда не отличалась примерным поведением.
Дальше я её почти не слушала. Не вижу смысла. А она всё говорила и говорила. О том, что мой нынешний парень меня скоро обязательно бросит. И правильно сделает, потому что я совершенно не умею разбираться в людях. И вместо того, чтобы слушать своих родителей, желающих мне только добра, собираюсь сделать непоправимую ошибку. Вернее, уже сделала её.
— Ну что ты молчишь, Ева? — завершив свою обличительную тираду и не дождавшись от меня каких-либо вразумительных комментариев, спрашивает она.
— Тебя слушаю, — хотя слушать её совсем и не хочется. Но и не слушать не могу.
— Запомни мои слова, Ева! Пожалеешь ты обо всём, но поздно будет, — с этим предсказанием мать прерывает связь. А я ещё сижу, слушая равнодушные гудки. Пустые надежды! Никакого примирения не будет. Она даже не сказала мне о свадьбе, хотя от Веры я уже знаю, что мама почти завершила бракоразводный процесс с Егором, и как только официально станет свободной женщиной, тут же собирается отправиться в ЗАГС с этим своим адвокатом. Сомневаюсь, конечно, что получу приглашение на эту свадьбу.
Не знаю, сколько просидела так, сжимая телефон в руке. Но за окном уже начинало темнеть, когда я очнулась. Андрей должен был заехать за мной к семи, мы собирались поужинать где-нибудь в кафе, а потом в кино пойти. Сорвавшись с места, я бросилась одеваться. Времени и так оставалось очень мало. Одеться, умыться, расчесаться, нанести лёгкий макияж. Когда Андрей позвонил, я уже была готова. А вот он сообщил, что задержится немного и попросил меня спуститься вниз минут через тридцать, и захватить его часы, которые он оставил где-то в спальне, чтобы ему уже не тратить время и не подниматься в квартиру.
Тут же побежала на поиски. На тумбочке у кровати, где он обычно их бросал, сейчас ничего не оказалось. Пришлось поискать в самой тумбочке, по ящикам. Выдвинув сразу все, нужную вещь обнаружила в верхнем. А вот когда стала закрывать остальные, моё внимание привлекла интересная вещица. Тонкий золотой браслет, больше похожий на детский. И несколько кулончиков-подвесок: цветочек, бабочка, солнышко, туфелька и мороженое. Такой же в детстве был и у меня. Мне его подарил отец на пятый день рождения. Тогда он ещё относился ко мне, как к любимой дочери, а не непонятному недоразумению. И я очень дорожила этим подарком, как в память о том, что было. Именно поэтому я так переживала, когда потеряла эту в общем-то недорогую вещицу. Где я её потеряла? А вот тут-то и начинается самое интересное. В последний раз он был на мне, когда я убегала из дома, ещё летом, после ссоры с отцом, когда он впервые меня ударил. После этого всё вспоминается достаточно смутно. Где я могла его уронить? Пока гуляла бездумно по улицам, или позже, в баре? А если так, то как он мог оказаться у Андрея? В том, что это тот самый браслет, у меня сомнений никаких. Всё-таки его делали на заказ. Сомневаюсь, что есть второй такой же. А ещё и гравировка на обратной стороне солнышка: «моей дочке-принцессе».
Зазвонил телефон, я машинально нажала на «ответить», даже не посмотрев, кто это.
— Ев, ну ты скоро? Я тебя уже минут десять жду! Выходишь?
Что? Ох, сколько времени-то прошло! А я всё сижу с этим чёртовым браслетом в руке. Ладно, не буду портить вечер. А поговорить и всё выяснить можно и потом. Убираю браслет обратно в ящик, ровно на то место, откуда и взяла. Спускаюсь вниз. Сердце отчего-то тревожно бьётся, но внешне стараюсь не показывать своего беспокойства, улыбаясь, как обычно.
— Ев, с тобой всё нормально? — в очередной раз убеждаюсь, что актриса из меня никакая, потому что Андрей сразу замечает перемену в моём настроении.
— Хорошо! Со мной всё отлично!
Мне всё же удаётся отключиться от всего неприятного, и наше свидание в итоге проходит просто изумительно. Лёгкий ужин в кафе, а потом смешная комедия в кино, где в меня, к удивлению Романова, ещё влезло небольшое ведёрко поп-корна о почти пол-литра кока-колы.
— Нам нужно срочно запатентовать твой секрет, — смеясь, говорит он, получив от меня по пальцам за то, что пытался залезть в моё ведёрко с лакомством, — как можно столько есть и оставаться такой тощей? Мы же миллионы на этом заработаем.
— Хочешь, чтобы меня на опыты забрали? — веселюсь в ответ, — у меня, знаешь ли, уникальный организм. Второго такого не найдёшь.
— Пожалуй, тогда я твой уникальный организм оставлю себе. Самому пригодится, — он притягивает меня к себе, целует в макушку, а я стараюсь поудобнее устроиться на его плече. И вот мы уже вместе смеёмся над незадачливым американским пареньком, который тщетно пытается найти себе подружку на выпускной. Вот оно, счастье. Сидеть вот так в объятиях любимого, не думая больше ни о чём.
Однако думать всё же приходится. Не успеваю я переступить порог квартиры, как волшебство вечера внезапно куда-то исчезает, оставив вместо себя только кучу терзающих меня вопросов. А самый главный из них — откуда у Андрея взялся мой браслет? Я уже почти уверила себя, что он и есть тот парень, лица которого я так и не смогла вспомнить, с которым летом познакомилась в баре, и с которым затем провела ночь.
