– Хорошо, я согласен, – сказал Винни. – Еще один вопрос, если позволите. Сколько все это стоит? Ну, ваши услуги.

Мужчина замялся.

– Видите ли, – нерешительно проговорил он. – Обычно я берусь за такие дела бесплатно. Это, понимаете, моя работа. Точнее, долг. Точнее, неважно. Но вот как раз сейчас… Представьте, у нас совершенно кончились деньги. Буквально кончились. То есть совсем.

Незнакомец покосился на ботинки Винни.

– Вы сможете заплатить тысячу долларов?

– Видите ли, – усмехнувшись, начал Винни, но тут же оборвал себя. – Впрочем, неважно. Да, смогу. Что еще от меня нужно?

– Все организационные вопросы остаются на вас, – тут же ответил мужчина. – По ряду причин мне это… В общем, не мое это. Не мое.

– Разумеется, – улыбнулся Винни. – Это мое. Что еще?

– Для проведения сеанса мне нужен личный контакт с вашим клиентом. Это должно быть тихое место, где нам никто не помешает. Кроме того, присутствие посторонних совершенно недопустимо.

– Честно говоря, я хотел бы присутствовать.

– Я не имел в виду вас. Я говорил о посторонних.

– Отлично. В таком случае, комната для свиданий подойдет идеально. Сколько времени вам потребуется?

– Не меньше, чем продолжительность провала, который мы хотим восстановить. Прибавим еще полчаса для надежности.

– Итого, около часа. Думаю, я смогу организовать эту встречу уже завтра.

– Завтра? – удивился мужчина. – А впрочем, так даже лучше.

– Если вы согласны, я позвоню вам вечером, уточню время, – сказал Винни.

– Хорошо. – Мужчина поерзал на скамейке. – Знаете, вы идите, у вас, верно, дела. А я еще посижу немного. Погода уж больно хороша.

– Ну, всего доброго, – сказал Винни, поднимаясь.

Сворачивая на боковую аллею, он услышал со скамейки уже знакомый ему приглушенный спор нескольких голосов.

– О господи, – вздохнул Винни. – Присяжные будут в восторге.

Он вдруг застыл на месте, сообразив, что так и не посмотрел, кому памятник. Приподнявшись на цыпочки, он безуспешно попытался разглядеть над кустами надпись на постаменте. Само лицо – суровое, бронзовое и старомодное – ровным счетом ничего ему не говорило. Возвращаться назад не хотелось. И, в конце концов, его ждали вопросы и поважнее. Винни в сердцах махнул рукой и решительно зашагал к выходу.

Вернувшись к машине и сев за руль, Винни вдруг обнаружил, что, впервые за много лет, ему совершенно некуда ехать – разве что домой, снова пить виски. До сих пор все его время уходило на работу. Остатки забирала секретарша.

Решив, что лучше часок прогуляться и доехать домой за десять минут, чем тот же час стоять в пробках, Винни вылез из машины и бесцельно побрел по улице, с интересом, как на экскурсии, разглядывая дома и прохожих. Он не понимал. Дома были серые и большие, прохожие – серые и маленькие. И, как Винни ни таращился по сторонам, ничего другого он не видел.

Бедняга Эйч! Как ему удалось углядеть в этой пылище что-то кроме камня и плоти? Надо же, обрубки! Вот эта туша – обрубок? Или вот эта корова? В лучшем случае – вырезка!

Не спеша продвигаясь вперед, Винни сочувственно поглядывал на деловито снующих вокруг прохожих. Нет, конечно, если говорить честно, то, как минимум, две трети жизни у этих бедняг сперли. С другой стороны, не заметно, чтобы это хоть кого-то тревожило. Гвозди бы делать из этих людей…

Или они просто привыкли? Ну еще бы. Уж если их и обрезают, то сразу. Только родились. Как евреев. Папа и мама. Ножницами. Сразу. Чтоб долго не мучить. Вот эта твоя треть, малыш, будет всегда спать…

– Вот эта?

– Умничка. А вот эта – всегда работать.

– А можно эта?

– Конечно, мой сладкий. Пусть работает эта.

– А вот эта треть… А вот что делать с этой третью, ты узнаешь, когда подрастешь.

И личным примером, героическими своими буднями. Вот папа и мама спят. Вот папа и мама работают. Вот папа и мама мыкаются с оставшимся временем: куда же его, в самом деле, засунуть… Ясное дело, понемногу привыкаешь. Оно и не так грустно, пока маленький… А каждый день заново – нет, этого бы никто не вынес.

Между прочим, лично он сегодня почти не работал, значит треть спас. Сэкономил. Надо это дело отметить. Поделиться излишками с ангелом пьянствующих. Наверняка ведь есть и такой. Интересно, дорого ли берет… Хотя, с этим-то как раз ясно. Немного печени, немного мозгов.

Поймав себя на том, что пить ему расхотелось, Винни развеселился.

– Продолжим классификацию, – бодро решил он. – Итак, ангелы бывают двух видов: те что отрезают и те что шьют обратно. К первым относятся ангелы спящих, встающих, одевающихся, завтракающих, странствующих и работающих. Потом еще ангелы играющих в азартные игры, пьющих, курящих и употребляющих наркотики. И, наверное, еще ангелы праздношатающихся, глазеющих и читающих всякую дрянь. Да, еще ангелы болеющих и умирающих.

– Ко вторым… ко вторым относятся ангелы делающих зарядку, думающих о смысле жизни и творящих. Еще ангелы увлекающихся йогой и здоровым питанием. Ангелы занимающихся любовью и восточными единоборствами. Ангелы меценатствующих, жертвующих и святых. А, ну да. Еще ангелы любящих.

Ангелы юристов, надо думать, тоже режут. Тупыми ржавыми ножницами. Соответственно, один из них сейчас сидит у Винни на шее и терпеливо ждет, когда тот займется делом, чтобы откромсать ему ухо.

Винни поежился. А тяжело, должно быть, живется Эйчу, если ему приходится день-деньской продираться сквозь такую толпищу кровожадных ангелов.

Нет, только не о Эйче. И тем более, не о Кларе. Черт! Разве обязательно все время о чем-то думать? Неужели нельзя хоть денек отдохнуть? Неужели нельзя просто пройти сотню метров по улице без того, чтобы в голову не лезла всякая дрянь? Какого черта он вообще вылез из машины? В ней тепло и уютно. В ней надежно. И плевать на пробки: в ней есть радио. Нужно просто сесть за руль и поехать домой. Допить виски и позвонить секретарше. Извиниться. Поднять ей зарплату. Пригласить куда-нибудь. И черт с ними, с ангелами. Пусть режут ему хоть яйца. Все равно завтра вырастут новые.

– Завтра у меня вырастут новые яйца! – напевал Винни, направляясь к машине.

– Завтра у меня вырастут новые руки, – повторял он, стоя в пробке.

– Завтра у меня будут новые ноги, – бормотал он, поднимаясь на лифте.

– И может быть, завтра у меня будут новые крылья, – тихо проговорил он, открывая бутылку. – Ну не могли же их срезать, бля, начисто!

На следующий день в полдень Винни прогуливался возле здания изолятора, поджидая своего нового знакомого. Тот появился со стороны метро, опоздав всего на двадцать минут. Винни увлеченно смотрел, как тот медленно приближается, осторожно и неуверенно, точно слепой, передвигая ноги.

– Доброе утро, Вениамин, – сказал мужчина, приблизившись. – Прошу извинить нас за опоздание. Кое-кто сегодня проспал.

– Ничего страшного, – отозвался Винни. – Я нарочно назначил встречу на полчаса раньше. На всякий, знаете, случай. В том числе и на этот.

Он улыбнулся.

– Вы извините, я забыл вчера спросить, как вас зовут.

Мужчина недоуменно взглянул на Винни.

– Вы посмотрели кому памятник?

– Конечно.

– У нас с ним полностью совпадают имя и отчество. Фамилии, разумеется, разные. Но это, согласитесь, и к лучшему.

Винни согласился.

– Красивое имя, – осторожно сказал он.

– Вы думаете? – удивился незнакомец. – Впрочем, неважно. С некоторых пор я вообще отказался от имени. Так что, если не трудно, обращайтесь ко мне просто на вы.

Мужчина наклонил голову, словно прислушиваясь к своим словам, и, найдя их разумными, удовлетворенно кивнул.

– Или, еще лучше, так вот “Вы” и зовите. Просто Вы. Без отчества, без фамилии. Господин Вы. Товарищ Вы. Гражданка Вы. Все Вы. Просто изумительно. Как это я раньше не додумался?

– Вы еще в паспортный стол сходите, – предложил Винни, широким жестом открывая дверь. – Предлагаю, мол, выгодное дельце. Забирайте мои фамилию, имя и отчество разом, а взамен… А взамен мне ничего от вас и не надо. На вы меня и так везде назовут.