— Зачем такая точность? — удивилась она. — Можно прийти и в одиннадцать, и в двенадцать, и полпервого.

— Можно, но я полжизни провел в армии и привык жить по расписанию. Сказано, в двенадцать сорок, значит плюс-минус одна минута..

Я внимательно всматривался в Клепикову, но никакой двойной игры обнаружить не мог. Она с интересом оглядела разгром в квартире, который я учинил, готовясь к отъезду. Предложила свою помощь, но я отказался. Мы еще раз обсудили план действий после ограбления. Я тотчас уезжаю и дней через десять звоню Валентине Филипповне, чтобы договориться, когда и куда она должна приехать. Ей сняться с насиженного места едва ли не проще, чем мне. Во всяком случае недвижимость записана на сына, который по одной версии служит в армии, а по другой — сидит в тюрьме…

Про Катю Валентина Филипповна не вспоминает. Поверила моим сказкам или считает за лучшее не нарываться на бессмысленную ссору. С изменами всегда так — если не хочешь терять любимого, лучше поверить объяснениям, как бы глупо они ни звучали.

…Я сказал Клепиковой, что все начнется завтра в двенадцать сорок. Часы показывали два, два тридцать. Катя откровенно маялась…

Еще никто не доказал, что бухгалтерша ведет двойную игру, а если и так, чего от нее можно ждать? Я мог только предполагать, что неподалеку от места событий окажется ее загадочный криминальный муж.

И он появился… Не хотелось впутывать в это Катю, но кто-то должен был мне на него указать…

Однако случилось так, что я сам его узнал…

Время приближалось к четырем…

— Жарко, — пожаловалась Катя, — а еще с этим париком… Как в зимней шапке.

— Потерпи еще чуть-чуть.

— Я не ною. Это просто так — волнуюсь. Надо же о чем-то говорить… Принести водички?

— Я сам. А ты смотри.

Я поднялся, чтобы в ближайшем киоске купить минералки или лимонада, но не успел сделать и нескольких шагов, как из главного входа кафе появился… Фантасмагорический персонаж сна, привидевшегося мне в день рождения… Мужик с отвратительной физиономией, отплясывающий канкан в операционной и напевающий песню про кофей. Воздух вокруг прокалился уже не меньше, чем до тридцати градусов, а на меня будто повеяло сквознячком больничного морга.

На всякий случай я нырнул за акацию.

Катя на скамейке крутила головой, чтобы подать знак, и не видела меня из-за дерева. Но уже и без ее пояснений я знал, что фамилия певца из сна — Клепиков. Оглядевшись по сторонам, он направился к запыленной двадцать четвертой «Волге», с самого начала торчавшей на противоположной от «Лебедя» стороне улицы. Машина была не первой свежести, зато с тонированными стеклами.

Когда он уехал, я купил-таки банку холодного «Спрайта» и вернулся к Кате.

— Он появился, — доложила она. — Пока ты ходил в киоск, Клепиков вышел из кафе и уехал на той самой «Волге», которая здесь стояла.

— Я видел. Это его тачка?

— Понятия не имею. Я его за рулем ни разу не видела…

Может, его машина, может, угнал для такого дела, а мог взять в аренду у приятеля. Это не важно, важно, что он здесь дежурил. Поджидал меня. А кого же еще? Наверное, с самого утра стерег. Хоть я и назвал Клепиковой точное время, а подстраховаться не мешало…

…Отправив Катю домой, я направился в кафе с черного хода.

Возле дверей курили сигареты две молодые кругленькие поварихи в грязных передниках.

— Володя у себя? — спросил я, проходя мимо.

Обе неопределенно пожали плечами. Им дела не было ни до Володи, ни до его престарелых дружков.

В каморке, слепленной из «Советской Сибири», Володя спал мертвым сном. В смысле, был живой, хотя что-то мне подсказывало, что мог и не пережить сегодняшнего дня. На столе лежали объедки, а под столом две пустые водочные бутылки и смятый пакет. Разбудить дворника и слесаря не представлялось возможным. Я ему уши чуть не оторвал, а он только промычал недовольно в ответ, даже не приоткрыв глаз. Вряд ли Клепиков сегодня налегал на водку, значит весь литр достался Володе. А еще и подсыпать можно было чего-нибудь для надежности.

Несколько лет назад мне вырезали грыжу в больнице, расположенной чуть ли не на окраине города, но сегодня я не пожалел времени и бензина. И не то, что не пожалел, а даже не задумался о таких тратах. Я вообще не помнил, как сюда приехал, на каких светофорах останавливался… Как во сне.

Все нормально, жизнь превращается в сон. Выдающиеся умы математически доказывают реальность сна и нереальность бодрствования. Я, конечно, никогда особенно философией не увлекался, но про такие идеи слышал. Или вот даже стихи есть: Жизнь моя, иль ты приснилась мне?.. Поэты всяко не глупее математиков. Парень, хоть и из деревни, а соображал.

Да я сам всегда знал, что бред и реальность составляют один кисель. Разве я в действительности переплывал через Обь? Кто это может доказать? Только не я. Филимонов? Он сам призрак. Разве могут показания призрака служить доказательством? Заплыв происходил в субботу, а мне кажется, что много лет назад. Много лет назад, догладив юбку, от меня ушла Люда, а из деталей в памяти только эта юбка и осталась. Даже Людиного лица не могу вспомнить. Если сейчас встречу — узнаю? Все, как в тумане, как в бреду. Может ли юбка служить доказательством произошедшей драмы, произошедшей трагедии, произошедшего бреда?

А еще я никак не мог для себя решить: что проецируется в снах — будущее или прошлое. Мне представляется, что я видел во сне незнакомых людей, читал незнакомые слова, слышал незнакомые песни. И песни и слова я мог знать, не отдавая в этом отлета. Мало ли, что хранится в памяти за семью замками… Песню про кофей наверняка слышал — нельзя жить в мире пошлых песен и быть свободным от них. Это еще Ленин заметил. И Катю, и Клепикова мог случайно, мимоходом увидеть в том же кафе «Лебедь». Теперь я хочу убедиться, что и хирург Апполинарич оперирует не только в моих снах. Может быть, это он вырезал мне грыжу. В жизни я лицо не вспомнил бы, а во сне другое дело. И опять же смогу я узнать его теперь, ведь лицо было по уши в маске?

Даже если я его отыщу, что из того? Получится, что мой сон — это мое прошлое… Тогда что означает собственная смерть во сне? Не могла же она быть в прошлом…

Вот это мысль! Сердце пропустило удар. Смерть могла быть в прошлом! Если я допускаю физическое равенство бреда и реальности, тогда по справедливости обязан допустить тождество жизни и смерти. Если я мертв, то кто может доказать обратное? Я ничего не знаю про смерть, чтобы искать для нее доказательства. Точно так же ничего не знаю про жизнь. Нельзя же всерьез считать признаком реальности боль, от того, что тебя щиплют какие-то выдуманные дураки… И еще я ничего не знаю о принципах существования души отдельно от тела.

Может быть, мое тело до сих пор лежит в больничном морге. Может, в другой действительности с момента моей смерти прошло несколько секунд, а моей душе кажется, что тянутся дни, недели. Она влюбляется в молодых девушек и даже занимается сексом, мечтает ограбить несуществующую в другой реальности фирму «Коала» и покупает пистолет с глушителем… Если так, то сейчас начнется главный аттракцион. Я загляну в морг и снова увижу… свое мертвое тело.

…А еще мертвая Катя предположила, что это последние электрические импульсы блуждают в засыпающем мозгу…

Примерно такие соображения блуждали в моем засыпающем мозгу, когда я въезжал в больничный двор. Вообще-то на воротах висел «кирпич», кроме машин скорой помощи, но я не обратил на него внимания — стоит ли обращать внимание на то, чего нет хотя бы в одной из реальностей? Я настолько поверил в свою смерть, что от машины к приемному покою направился походкой голливудского мертвеца. Точно также шла по коридору Катя (или Аделаида), когда хотела напугать студента с учебником по гистологии. Двое больных, прогуливающихся поблизости, при виде меня обменялись репликами, но в целом, можно сказать, моя неживая персона их не слишком заинтересовала. А, вот в чем дело, — догадался я, — таким манером переступают не только мертвецы, но и граждане, страдающие болезнями живота, например перестал работать мочевой пузырь. Они так же ходят — боясь расплескать внутри себя свою боль. А к боли здесь привыкли.