Редактор кивнул.

Я дал ему еще несколько мгновений, чтобы он придумал нужные слова.

…Он протянул руку к одному из телефончиков…

— Стоп!

Я достал ствол и медленно поводил перед аристократическим гасконским носом..

— Точно все понятно?

Если у редактора и оставались сомнения, то последний аргумент их убил окончательно.

— Вась, ты? — спросил Андрей в игрушечную трубку. — …Ага… Загляни к нам на пару минут… Для консультации…

— Теперь сиди смирно! — велел я главному редактору. — Не дай бог тебе сойти с этого дивана!

Я шагнул в аппаратную.

Желтоволосая Дуда вскинула на меня вопрошающие глаза, потом теми же глазами через окно бросила «косяка» на начальника и сняла наушники, как видно, ожидая объяснений.

Начальник, согласно достигнутой договоренности, сидел, непричастностью к внешним событиям напоминая диванную подушку.

Из невидимого динамика тем временем доносился оптимистичный женский голос, читающий новости: «В минувшую субботу не повезло известному городскому политику, яростному критику областной администрации, Сергею Феодосьевичу Кибиреву, поэту и депутату. Он выпал из самолета на высоте две с половиной тысячи метров и ударился о землю, получив множественные переломы и значительную кровопотерю. Сейчас состоянию его здоровья ничто больше не угрожает».

У них это называется: не повезло! На высоте две тысячи метров выпасть из самолета и остаться живым! Что же тогда — повезло?

Как же это он выпал из самолета? Из какого самолета? Скинули, что ли? И даже на высоте две с половиной тысячи метров его достала грозная рука областной администрации?

— Здравствуйте, Жанна, — сказал я, включив галантность на полную мощность.

Между тем, ствол 9,2 продолжал укреплять мою правую руку.

— А я не Жанна, — растерялась девушка, заметив 9,2…

Я не успел разобраться с желтоволосой, и необязательные мысленные вопросы насчет депутата повисли без ответа, потому что моим вниманием завладел язычок замка, оживший в двери перед истертым ковриком.

Ступивший в комнату Вася оказался ростом немногим выше сидящей овчарки. Можно считать, что первый готов, или второй с учетом главного редактора. Помаячив стволом, указательным пальцем я коснулся своих губ, после чего крепко ухватил Васю за ворот клетчатой китайской рубашки и заглянул в соседнее помещение.

Вот тут денег не пожалели — светлые панели, встроенные светильники, ровное тепло… По подвесному потолку ползают бледные тени от крутящихся магнитофонных бобин. Вдоль стен как раз и выстроились ленточные магнитофоны — не меньше дюжины, три или четыре крутятся.

За одним из двух компьютеров работает девушка в джинсах и зеленых домашних тапочках, с хвостиком на затылке. Миловидная, если судить по прямой спине. На диване, скрестив ноги, под темными солнцезащитными очками лежит мужчина в наушниках веселенького перламутрового цвета — то ли музыку слушает, то ли дремлет.

— Всем к стене! — скомандовал я негромко.

То получился глас вопиющего в стране глухих или тупых. Девушка в тапочках хотя бы еще обернулась, оторвавшись от клавиатуры, а очкастый даже не вздрогнул. А я через очки понять не мог, то ли картину гонит, то ли взаправду не слышит.

Если это подпольный подслушивающий центр, должна же здесь быть хотя бы минимальная охрана хотя бы с одним стволом… Кто первым откроет огонь — карлик, девушка или очкастый? Карлик затих в моей левой руке, девушка смотрела такими же интеллигентными, прозрачными глазами, какие иногда бывают у Николь Кидман. Значит, слепой? В брюках оружие не просматривается, подмышками тоже не видать? Под голову что ли, подложил?

— Я говорю, к стене встаньте, — повторил я специально для Николь Кидман. — И вы, Жанна…

Через стекло я поманил пистолетом и главного редактора.

Очкастый по-прежнему не подавал признаков жизни.

— Дуб, у тебя конспекты есть? — произнес я знаменитую фразу из «Операции «Ы» и похлопал слепого по плечу.

Тот вздрогнул почти так же, как Виктор Павлов в молодости, сдернул с ушей перламутровые раковины и начал постепенно осознавать ситуацию.

Пистолета рядом с ним тоже не наблюдалось.

— Есть оружие? — спросил я. — Лучше сразу отдайте.

Выяснилось, что ничего подобного здесь сроду не водилось. Действительно, зачем оружие, если объект законспирированный?

Девушка с хвостом и глазами Николь Кидман оказалась оператором электронного набора, а коротышка — специалистом по аппаратуре. Главную ценность в этом заведении для меня представлял слепой по фамилии Кириенко, дежурный аналитик информационного центра.

— Ты что — слепой? — спросил я, имея в виду очки.

— Нет. Просто в очках лучше думается.

А я раньше думал, что от очков это не зависит, я думал, надо больше фосфора есть или сахара. Надо будет тоже как-нибудь попробовать.

Кириенко не пришлось уговаривать насчет показаний. Мы с ним беседовали почти как лучшие друзья. Замечу, очень удобно беседовать с людьми, поигрывая пистолетом. А с другой стороны, разве Зиновьев ему родня, чтобы хранить его тайны до гроба? Кстати, пистолетом я как раз и не поигрывал, а напротив, скоро спрятал в карман, убедившись в лояльности присутствующей компании.

Вот только карлик все время угрюмо молчал, метая в меня отравленные стрелы из-под светлых бровей.

Я сказал:

— Ваша зарплата и прочие условия найма меня не интересуют, тем более, что это наверняка коммерческая тайна. Интересует вот что: слушаете вы такого — по фамилии Терехин?

— Есть такой, — отвечал Кириенко. — Раньше спорадически слушали, теперь перевели на стационар. Только, кажется, он теперь в отъезде. Уже дня два молчит.

— Чего? Как слушали?

— Спорадически, значит время от времени.

— Понятно. А почему на стационар перевели?

— Начальство решает, ему видней. Ну вообще-то, Терехин — интересный объект. Ему недавно из Красноярска должны были передать большую сумму денег в чемоданчике. Это как раз в мое дежурство было. Должны были еще перезвонить насчет подробностей, но больше звонков не было. Дураков становится все меньше — доверять секреты телефонным проводам.

Вот и выяснилось окончательно, откуда растут ноги всей этой истории. Высоко я залетел, если заказы на мое устранение отдаются не откуда-нибудь, а из кабинета Яблокова.

Кстати, в списке постоянных клиентов секретного центра, который с готовностью предоставил Кириенко, фамилия Боброва отсутствовала.

…Между тем женский голос из невидимого динамика раскрывал новые подробности падения Кибирева. Оказывается, он не выпал, а сам выпрыгнул. С парашютом. Две стропы перехлестнули купол, так он и летел. Страху, наверное, натерпелся…

На следующее утро произошло вот что… Сначала из киоска со «Сникерсами», который соединяется с жилыми помещениями, донесся вопль жены Самаковского Иры.

И Ира, и Сергуня недолюбливают насилие над своей личностью. Сергуня, в случае чего, стреляет из охотничьего ружья, а Ира орет, пока в легких хватает воздуха.

Собственно, от этого крика я и проснулся, но пока еще не сообразил, что речь идет о насилии. Скажем, кот со шкафа спрыгнул в тарелку с утренним борщом. Шутки шутками; а я сам в деревне в детстве видел, как кот с забора сиганул в ведро со свеженадоенным молоком. Что ему в голову пришло? А тетушка-доярка тоже вопила на все село, так ей было жаль молока. Все думали, пожар.

Кто как, а я утром обычно чувствую, сколько времени, без всяких часов. Не потому что в организм встроено особенное устройство, а по разным приметам, например, во сне чувствую, что проехал трамвай, значит теперь шесть, с натужными перепадами загудел мусоро-погрузчик «Спецавтохозяйства», значит, около семи, стукнула подъездная дверь и пискнула сигнализация в «Жигулях» соседа Жоры — половина восьмого, и так далее. И теперь я сразу сообразил, что новые сутки длятся уже восемь часов плюс пятнадцать — двадцать минут.

Вслед за оборвавшимся криком раздался грохот, как будто на пол рухнул стеллаж с консервированной сайрой, а может, и рухнул. Нет, из-за кота Ира бы не закричала.