Оказывается, этот ОМОН РА меня сильно интересовал, только до тарана в голове я об этом не догадывался. А тут подскочил с диванчика и в чем был побежал к спальне Самаковского, не опасаясь его особо побеспокоить по причине им же широко заявленных совиных свойств.

В полумраке Самаковский сказал «Ой!» или «Ух» и неуклюже заворочался на семейном одре, пытаясь прикрыть себя и жену сползшим одеялом…

Я почувствовал себя бородатым Карабасом Барабасом, который все время гонялся за чужим счастьем и хотел его разрушить. Главное, я честно предполагал, что когда мужчина и женщина прожили под одной крышей несколько лет, они уже этим не занимаются… Впрочем, мой приятель всегда производил немного странное впечатление…

…Самаковский, наконец, принял приличествующую положению позу, как он ее понимал — что-то вроде полуприкрытого простыней и возложившего голову на локоть завсегдатая римских бань.

— Извините, ребята, я не хотел, — сказал я. — Кошмар привиделся, будто живые мертвецы окружают, я и побежал. За подмогой к живым.

— Знаю. Со мной тоже один раз так было, — оживился тезка. — Мы с Иркой из Крыма возвращались на поезде, я три ночи спал на верхней полке и все боялся упасть… А приехали домой, сплю и чувствую: все… падаю… я крутанулся… как прыгну! Чтоб не вниз головой. Как Тарзан. С дивана. Ирка говорит: «Ты че, дурак?» Я говорю: «Сама дура, я сейчас чуть с верхней полки не упал»…

— О, и у меня один раз… — решила поддержать вечер воспоминаний Ира. — Я тогда в столовой работала, и будто наша завпроизводством говорит: «Самаковская, беги скорее в бухгалтерию, зарплату дают за июнь!» Я натурально вскочила и побежала. Сережа проснулся, перепугался, кричит: «Ирка, ты куда?», а я на полном серьезе объясняю: «Зарплату дают за июнь». А он говорит: " Че ты гонишь, ты же вчера за июнь получила».

— Это еще пустяки, — заметил Самаковский. — …Как сейчас помню, было это два года назад, в аккурат на двадцать третье февраля. Ты знаешь, я не пью, но тут бес попутал…

— Да какой там бес! — перебила Ира. — Макс Кашицин!

— Ну да. Короче, набрались мы с ним. Домой кое-как добрался. Посреди ночи просыпаюсь, чувствую, трусы на мне какие-то не такие, чужие… Женские! Смотрю дальше — и майка женская! Вот это номер! Рядом Ирка спит. Думаю: сейчас проснется, надо что-то врать. Дальше чувствую: а в трусах что-то мешает! Я так осторожно проверяю и вытаскиваю… бумажник! Тут у меня в голове немного прояснилось. Вспомнил, что это мне вечером Ирка на двадцать третье подарила бумажник и французский спальный гарнитур. Ты ж знаешь, у них, у французов, даже на мужиков шьют, как на баб! Я, чтобы сделать Ирке приятное, тут же гарнитур напялил, а тут еще кошелек… Некуда девать, а расстаться жалко, ну я и сунул его в трусы…

Они, эта странная парочка, муж с женой, еще долго могли бы вспоминать, это точно, но я твердо их перебил:

— Серега, помнишь на Соколова работал бывший омоновец, ему еще Новиков погоняло придумал: ОМОН РА?..

— Не ОМОН РА, а ОМОН РАК. Потому что у него фамилия была Раков.

— Да? Я как раз хотел у тебя фамилию спросить. А звали как?

— Витькой. А что? Это он, что ли, за тобой гнался в мертвом виде?..

…В восемь утра, выяснив в справочном телефон гостиницы «Сибирь», я разыскал Витьку Ракова.

— Вить, — сказал я. — Спасибо за вчерашнее. Сразу хотел тебя поблагодарить, но на бегу как-то неудобно было.

— Пустяки, — отозвался в трубке глухой голос. — Круговорот взаимопомощи в природе. Я тебе помог, чем мог, при случае ты мне поможешь.

— Базара нет… Вить, ты этого парня видел, за которым я бежал?

— Ага.

— Знаешь его?

— Не-а.

— Вообще раньше не видел?

— Вроде видел, как он оформлялся позавчера.

— В каком смысле оформлялся? В смысле, он в гостинице останавливался?

— Правильно.

— Может, и сейчас живет?

— Понятия не имею.

— Можешь узнать?

— А как? Я ж фамилии не знаю.

— Вить, ты же умный, придумай что-нибудь.

— Ладно, посмотрим.

— Тогда я заеду через час?

— Вообще-то я со смены уже домой собирался…

— Вить, очень надо. А я тебя как-нибудь два раза выручу… Знаешь еще что? Что с этим парнем, который со мной был?

— На сейф похож который? Ничего особенного. В вытрезвитель отдали. Помяли немного и сдали…

…Обыкновенные люди с утра могут выпить чашку чая или кофе с тонким бутербродом. Но не таков Самаковский. Сейчас таких людей уже нет, они вымерли сразу после кончины писателя Рабле, выжил только один, с улицы Волочаевской. За завтраком потомок героев эпоса съел две большие тарелки борща, густо заправленного сметаной, полкилограмма жареных пельменей, порцию давленого картофеля с двумя голубцами, запив все это киселем с двумя же бутербродами. Насчет бутербродов он, правда, сначала засомневался, но, внимательно прислушавшись к ощущениям внутри желудка, понял, что свободного места хватит. Заметив некоторую растерянность в моем взгляде, полиглот счел нужным оправдаться:

— Я ж теперь до обеда ничего не буду есть. Некогда сегодня.

(Многие ошибочно полагают, что полиглотами называются знатоки иностранных языков. При чем здесь иностранные языки?)

Замечу, что Самаковский никакой не толстяк, нельзя сказать, что стройный, как тростинка, крепенький, но толстяком точно не назовешь.

После легкого завтрака Сергей на своем «шиньоне», как обычно, отправился к знакомому оптовику за товаром и заодно подбросил меня к отелю «Сибирь».

Вчерашние зеленые ягуары сменились, так что я почти не опасался продолжения вчерашней стычки, разыскивая в «Сибири» комнату охраны и в ней дремавшего в кресле Витю Ракова.

— Еще раз спасибо, — поблагодарил я. — Если бы не ты…

— Пустяки… Между прочим я вчера случайно в смене оказался. И вообще с сегодняшнего дня в отпуске.

— Чего зимой-то?

— Да, понимаешь, деньги срочно понадобились. Пришлось из-за отпускных оформляться. Недельку поболтаюсь и снова выйду.

— Понял… Как насчет моего дела?

— Тебе повезло, — сообщил Раков, протягивая из-жульканный обрывок гостиничного бланка, — наша наблюдательная администраторша, ей бы в «Моссаде» подрабатывать, опознала твоего приятеля по приметам. Он позавчера с приятелем поселился в двухместном номере, четыреста шестом, однако вчера же после известных событий оба выбыли. Там на листочке их данные. Из Кемерова ребята… Все, что могу.

— А почему в «Моссаде», а не, допустим, в ГРУ? — рассеянно спросил я.

— Ей «Моссад» по национальности больше подходит…

Я уже собрался выходить, когда в голову пришла одна мысль.

— Вить, — сказал я. — Если тебе деньги нужны… Есть одно простенькое дельце… Знаешь, где я живу?

— Где-то возле цирка.

Я предпочитаю говорить — возле церкви. У нас в городе цирк построили возле главной церкви. Попы сначала морщились, потом привыкли.

— Верно, — подтвердил я. — Видишь ли, я тут попал в одну историю:.. В общем, кажется, за моим домом, точнее за квартирой, поставили наружку… Не, не менты, самодеятельность. Я-то сам пока там не появляюсь. Ты бы не мог посмотреть, что к чему? То есть определить наблюдателя. Ну, покрутишься там, сообразишь…

— Только определить?

— Ага. И мне показать. Никакой опасности. За день должен управиться. Ну, за два для верности. Пятьсот рэ…

— Идет, — без раздумий согласился Раков. — Тыщща. Когда начинать?

… На мятом бланке бледным стержнем были начертаны паспортные данные на жителей Кемерова Пильщикова Святослава Виленовича и Кондратенко Леонида Кондратьевича.

Эх, надо было мне сразу звонить моему старому знакомому Владимиру Антуановичу Михальцову из Центральной уголовки, который благосклонно реагирует на некоторые мои просьбы. Не из-за какой-нибудь корысти реагирует, а из личной симпатии и добрых побуждений, знает, что не ради баловства интересуюсь и не имея злого умысла. Вчера я уже попросил его раздобыть фактуру на некоего господина Анатолия Ширяева, школьного друга этого дурика Анатолия Тимофеевича Баринова, сгоревшего позавчера в бензиновых парах на Искитимской трассе…