– Ага, как же! К нему просто так не подберешься, – пожаловалась Изабелла и потрепала Тейма за волосы, – не то, что к тебе.

– Ты преувеличиваешь. Крис, мы идём?

– Дорогой, напомни мне, что я должен поправить маску Тейма. Никак не могу схватить форму его потрясающих мочек, – Альберто провел пальцем воображаемую линию, – Так, позвольте, куда это ты его забираешь?

– Это не я его, а он меня. Мы идем на свадьбу, – Тейм скопировал интонацию Альберто и взял под руку Криса.

Альберто вопросительно посмотрел на Криса. – А, подработка, – догадался он и поправил кепи на голове друга. Тейм рассмеялся.

– Жерар сегодня не может, и я попросил Тейма помочь. Да и в связи с приездом девушки ему потребовалось больше денег, – многозначительно пояснил Крис.

– К такой красотуле девушки не могут не липнуть! – Изабелла послала Тейму воздушный поцелуй.

– Ах, вот оно что! – Альберто достал из сумочки розовую с начесом записную книжку, а из нее сложенный вчетверо рекламный постер, и показал его Крису, – Ладно, тогда перезвони мне, когда у вас все закончится. Нам еще уйму вещей надо заказать на завтра. В Акихабаре открылся новый секс-шоп. Вот он, рядом с Лаоксом. Буду тебя там ждать.

– Явление Христа народу! – торжественно объявила Изабелла.

Все обернулись. Из лифта появился высокий, стройный, сероглазый блондин, одетый в рваные голубые джинсы, серебряный в крупную сетку свитер и белые мокасины на босу ногу. Симметричные черты лица не позволяли глазу за что-то особенно зацепиться. Казалось, внешние данные должны были работать полностью на владельца, но нарочито выпяченная грудь и высокомерный взгляд портили общее впечатление, создавая отталкивающий ореол неприступности. По дороге блондин по-барски оглядел сидевших в кафетерии и в телевизионной комнате. Отвечая на приветствия небрежными, даже презрительными кивками, ритмично-расслабленной походкой он приближался к окошку администрации.

– Царь идет, – от восторга почти задохнулся Альберто, – Ему даже ничего играть и не надо будет. Такой типаж! Ах, как бы его заманить к себе?

– Чтобы сниматься в твоем кино, нужны очень специфические данные, – ответил Тейм. – Боюсь, он такими не располагает.

– А ты это откуда знаешь? – хором воскликнули все трое.

– Долгая история. Доброе утро, Дима!

– Недоброе, – Дима постучал длинными пальцами по стеклу окошка. С обратной стороны показался Сиода, поклонился, показал рукой на Изабеллу, еще раз поклонился и опять закрыл занавески. Дима скептически оглядел халат африканки.

– Это черт знает… опять в душевой… и… надо что-то… – запричитала было потерпевшая, но быстро стушевалась и скомкала объяснение.

– Дима, народ просит твоей помощи! Не откажи, – Тейм лаконично очертил круг проблем и запахнул полы халата на груди у Изабеллы.

– Всё не то, всё не так… С утра нет вдохновения, – пожаловался в никуда Дима и ещё раз взглянул на просящую, – Ну?

– Что "ну"?

– Ну, наполняй сосуд, бестолковая.

– А, ну так вот. Я же говорю, опять извращенцы…

– Лишнее!

– Опять в душевой…

– Не то!

– Я его и разглядеть толком-то не успела.

– Ну вот! Можешь же! Видеокамеры по периметру днём не работают. А некоторые и вечером. По странному стечению обстоятельств их нет в душевых, – и уже обратившись к Тейму, – дай ключи от комнаты. У тебя там твоё реалити-шоу ещё не кончилось?

– Пока нет, – в смущении прошептал Тейм, – я же тебя просил не говорить.

– Ладно, ладно. Возьму одну, и кто знает, может, нам всем повезёт.

– Нам? – переспросила, сморщив узкий лоб, Изабелла.

– И вам, и нам, и всем. Оцифрованный компромат – оружие 21-го века, – и тяжело вздохнув, добавил, – ничегошеньки для себя, всё для людей.

– Я же говорил, – подмигнул Изабелле Тейм и поспешил за выходящим Крисом.

– Сколько ящиков пива привезли? – бросил вдогонку Дима.

– От Кирина и Асахи по сотне. Сантори прислал две. Они в офисе стоят. И отдельно алкоголь в бутылках. Не знаю точно, сколько. Может и не хватить! А ты вообще-то получил разрешение на проведение дискотеки? Народ будет очень недоволен, если нет. Ты же знаешь! – уже с улицы прокричал Тейм.

– Я знаю, ты знаешь… Да…маловато будет, – глядя уже на вновь вытекшую из под халата грудь Изабеллы, задумчиво произнес Дима и перевел взгляд на очарованного Альберто, – Ну что, и тебя тоже одолели извращенцы?

– Одолели, как же не одолеть?! Конечно, одолели, но совсем другие. Дима, у меня съемки. Надо срочно завершить исследование и сдать работу профессору до нового года. А главная часть еще не готова. А тут ещё завтрашняя вечеринка. Я так и не понял, у тебя разве нет разрешения? Ведь тысячи приглашений уже разосланы…

– Это мне сейчас что такое почудилось? – вспышка библейских глаз беспощадно ослепила португальца, – Сомнение? Недоверие? Или типичный европейский снобизм?

– Снобизм? Почудилось. Чур, чур, чур. Конечно, почудилось. Какие могут быть сомнения или недоверие к тебе?! Рождественская вечеринка – это же святое, традиция, которую не мы придумали и не нам нарушать.

– Постоянно какой-то отвлекающий фон! Откуда взяться вдохновению?! – Дима с укором покачал головой.

– Прости меня. Бес попутал. Так я о съемках хотел спросить. Может, ты все-таки согласишься? – Альберто с благоговением смотрел на русского, сложив руки в молитве.

– Милая, ты все поняла? Тогда ступай к себе. Ты же в B-102? Ступай, ступай, – кинул застывшей Изабелле Дима и неспешно пошёл обратно в сторону лифта. Изабелла хотела было что-то спросить, но Дима остановил её уверенным движением руки и указал в сторону женского блока. Неразборчиво ворча, Изабелла последовала в указанном направлении.

– Дружок, ты все еще суетишься? В который раз тебе повторяю: я без пяти минут доктор наук, официальный представитель своего государства и буду сниматься где? У тебя?

– Дима, но нельзя же все время думать о карьере? Душа, дух, духовность – вот что важнее! Ты же наследник богатой русской культуры! – Альберто активно переступал ногами, не отставая от размеренного, но широкого шага Димы.

– Цикады дохнут от твоих страстных сентенций. С каких пор порнография стала стоять на защите духовных скреп? – Дима нажал на кнопку вызова лифта.

– Мои фильмы – не порнография! Это заблуждение! Никто ничего не видел, но уже навешали ярлыки. Вот я тебе дам почитать сценарий, и всё сам поймёшь. Да неужели ты будешь вспоминать о годах, проведенных в Японии, только в связи с учебой? Должны же быть и другие яркие воспоминания! – Лифт открылся, Альберто пропустил русского вперед и нажал на цифры три и пять.

– Деньги! Например, деньги! Самые яркие воспоминания о моей жизни в Японии – это деньги, которых я не видел у себя дома. Да, и давай откровенно: и я, и ты, и все, кто сюда приезжает только из-за них. Как только японцы перестанут платить, мигом не станет всех нас, и это общежитие тоже исчезнет!

– Ну это ты загнул! Я люблю Японию, – защищался Альберто.

– Для тебя у меня нет зеркальных нейронов. Ты здесь ваяешь только потому, что тебе дали на это деньги. А урежут твои исследовательские, и след твой простыл! Вот и вся цена твоего "я люблю Японию". Настоящих любителей Японии – единицы. Все они сплошь одухотворенные, экзальтированные личности, как правило, ни разу даже не побывавшие здесь. Да не надо меня так гипнотизировать. У тебя я даже за деньги не буду сниматься. И не вздумай использовать мою маску на ком-нибудь! Потом по твоей воле я устану объяснять, что это был не я. Да, и ты знаешь, я японок не люблю. Мне нравятся…, – Дима рельефно обозначил руками те части женского тела, которые его наиболее всего привлекали, – …в общем работать надо над собой, работать!

– Жаль, жаль… У меня для тебя на примете есть такая Фиалка! – Альберто выразительно посмотрел на высокого русского, – Вместе вы бы смотрелись божественно, – Лифт остановился на третьем этаже. Португалец выпорхнул в открывшиеся двери и обернувшись елейно пропел, – Но я загадаю желание и буду надеяться. Даже тот, кто весь год плохо себя вёл, получит подарок. Ведь это же волшебный токийский Крисмасу!