Тейм отложил утюг. Выпустив изо рта дым, он всем телом подался к динамику. Стараясь сдержать волнение в голосе, он произнёс:

– Не забудь те сережки, что я тебе подарил на день рождения, – и чуть поразмыслив, добавил, – Билеты будут, не сомневайся. Никому не придет в голову ехать в это время сюда. Никто на самом деле даже не представляет, что здесь может происходить на Рождество. Доверься мне, дорогая, и ты точно никогда не забудешь этот Крисмас.

– Крисмасу! Last Christmasu, – пропела Кристина, – Да, про сережки я уже думала. Ну, ладно, пока!

Тейм удовлетворенно выдохнул. Не успел он схватиться за утюг, как раздался еще один звонок. Увидев на экране имя звонящего, Тейм с неохотой поднёс трубку к уху.

– Да, как и договорились. 25-го в полдень.

Токио. Столица Востока! Город – легенда! Город – загадка! Когда-то его девичьей фамилией была Эдо. Тогда он, конечно, был женщиной! Женщиной, которая могла быть уверенной в себе и ранимой, независимой и беспомощной, страстной и целомудренной, но всегда изящной и окутанной мистическим флёром. Раскинувшаяся вдоль Токийского залива, она ждала своего мужчину, смотрела вдаль и тосковала. Угощала многих, кружила голову великим, но в главном не открывалась никому. Те далёкие времена улетели безвозвратно. Давно уж нет ни деревянных чайных домиков, ни горбатых мостиков, ни грациозных усадьб вельмож, ни впитавших мудрость веков храмов. Не промелькнёт торопящаяся на свидание майко. Почтенный купец не будет торговаться с мальчишкой-рикшей. Дружное семейство не выйдет на прогулку по Гинзе в кимоно. Да и навсегда исчезла главная часть города – сама Гинза. Нет той, что волновала и зеленого юнца, и истинного аристократа. Нет той, что не оставляла равнодушным ни избалованного иностранца, ни горделивого жителя Киото. Пропала подростковая, кокетливая грудь, а с ней и чуткая душа женщины. Произошло необратимое – город сменил пол. На том же месте выросла совсем другая особь. Город – мужчина! Резкий, грубый и надменный. Грудь ампутировали, подсадили чужую душу, а чтобы скрыть подмену, ей оставили тоже имя – Гинза. Но хирург фатально ошибся! Сперва, не угадав с местом трансплантации. А потом, наполнив душевный вакуум железобетоном. Не зная добродетели, город-мужчина стал размножаться, подобно альфа самцу. Увеличивая площадь, он сгребал под себя соседние городки, безропотные горы и даже ошеломленный беззастенчивой наглостью залив. Деспот усмирил негодующих и создал новый порядок. Сверяясь по одному «Сэйко», чиновники бежали трудиться в Нагатачо и Касумигасэки, бизнесмены неслись в Маруноучи и Акасака. Домохозяйки стройными рядами сметали с полок уцененные в единый час товары. Даже туристы стекались к обеим телевизионным башням, чтобы сфотографировать их с одних и тех же сторон, исключительно в указанное время. Смешав в выходные всех вместе в одну бесформенную массу, тиран направлял толпы народа принимать ванны в одни и те же термальные источники. Настоявшись всласть в очередях, с чувством сопричастности довольные токийцы укладывались потчевать. А та, что когда-то была душой, уже к половине десятого вечера тонула во мраке. Лишь доверившийся путеводителю-обманщику незадачливый путешественник, попав вечером на Гинзу, в изумлении недоумевал: – Люди, вы где?

Порядок – это то, чего не знало лишь одно место в Токио – общежитие иностранных студентов Сосигая. Общежитие само по себе располагает к разного рода беспорядкам, что говорить о том, в котором проживает молодёжь из полусотни стран мира. Беспорядки в Сосигая делились на организованные и спонтанные. К организованным относились ежемесячные культурно-спортивные мероприятия, призванные знакомить студентов друг с другом и расширять культурный обмен. Не нужно даже говорить, что этнические различия между организаторами и участниками нередко приводили к тому, что мероприятие выходило из-под контроля и заканчивалось взаимным обогащением идиоматическими выражениями и рукоприкладством. С другой стороны, тяга к пресловутому культурному обмену становилась первопричиной спонтанных беспорядков совершенно иного характера. Каждый вечер в поисках точек соприкосновения, да и просто из любопытства колоритные резиденты заполняли кафетерию первого этажа. Без долгих предисловий кафетерия вспыхивала, призывно гудела, участливо дымила, оптимистично разрушалась, чтобы к утру снова воскреснуть птицей феникс. Когда собирались китайцы – самая многочисленная диаспора, – кафетерия визжала на разные тона цикадами и сверчками, заливая округу парфюмом пережаренной сельди. Китайцы моментально заполняли все уголки помещения и так же быстро пропадали, оставляя после себя горы мусора. Восстанавливая на следующий день привычную чистоту, обычно немногословные уборщицы всегда находили из своего небогатого словарного запаса по-особенному красноречивые фразы. Во время оккупации кафетерии сборной командой индонезийцев, филиппинцев, малайцев и тайцев невозможно было скрыться от букета из острых пряностей, кока-колы и пива. Армада самых активных жителей общежития – латиноамериканцев – покрывала кафетерию сексуальными флюидами. Недвусмысленные разговоры, обильно приправленные кашасом, кайпириньей и ромом, как правило, заканчивались жаркими объятиями в комнатах. Если китайская диаспора всегда держалась отстраненно, то остальные группы с помощью усилий связующих единиц то и дело сливались друг с другом.

Венцом беспорядков в общежитии являлись дискотеки, проводимые под патронажем президента ассоциации студентов. Ежегодное количество дискотек никогда не превышало двенадцати, но каждый новый президент, сохраняя традиционные новогодние и рождественские, скрупулёзно отбирал оригинальные поводы. Поэтому в разное время всё общежитие отмечало и День начала Протектората Кромвеля, и День рождения Хайли Силассие, последнего императора Эфиопии, и День падения вавилонской башни, и День высадки на Солнце первого северо-корейского космонавта. Специально приглашённые DJ-и со всего мира своей музыкой разрывали танцпол. На зов чужеродной, но беспрецедентно обаятельной вседозволенности к воротам общежития стягивалась столичная молодёжь. Вот тогда-то и случались настоящие оргии с глубоким проникновением одной культуры в другую.

Позиция администрации общежития была совершенно внятной и логичной: пока все без жертв и широкого общественного резонанса, пускай себе развлекаются. Ведь в конце концов этих студентов пригласило правительство, которое к тому же платит им стипендии. С точки зрения успеваемости прицепиться было не к чему. Абсолютное большинство училось прилежно, оставляя существенно позади местных студентов. У себя на родине многие резиденты принадлежали к элите. Следовательно, в совсем недалеком будущем они – политические, финансовые или поп-культурные лидеры своих государств. На всякий случай по периметру всего комплекса всё же были установлены камеры, и всегда можно было составить красочное представление о происходящем. Да и неизвестно, когда может пригодится пленка с будущим культурным атташе, вдрызг пьяным, раскусывающим пополам экстази.

В вопросе времяпрепровождения студентов самым осведомленным человеком в администрации была заместитель директора Асо. Именно она занималась систематизацией всех беспорядков. Для Асо, которая шесть лет своей бурной молодости провела в Лос-Анжелесе, обязательный просмотр пленок с видеокамер был одновременно и ностальгическим, и затягивающим как ситком «Californication». Испытавшая на себе все искушения заграничной жизни, Асо прекрасно понимала, что полная правда о буднях общежития может оставить неизгладимый след в мировоззрении, а главное, в здоровье ортодоксального директора Нива. Поэтому во время доклада Асо обычно избегала подробностей и ограничивалась односложной фразой: «все прошло нормально, жалоб нет». Кассеты аккуратно подписывались и передавались в специальное хранилище подведомственного министерства. Все было гладко вплоть до ноября, когда директор Нива вместо кассеты с кино-эпопеей "Горькая жизнь мужчин" по ошибке включил видео-отчет о дискотеке на Хеллоуин, который Асо еще не успела отослать. Надо заметить, что ничего необычного для такого рода мероприятий в отчете не было. Так, всё как всегда. Но привычное чувство защищенности уже с первых секунд просмотра безвозвратно покинуло Нива. При виде вампира, выкачивающего шприцем красную жидкость изо рта обездвиженного разносчика пиццы, к горлу директора подступил вполне объяснимый комок. Когда бесполая личность с осиновым колом в башке с помощью переносной теплицы и папиросной бумаги стала предлагать желающим косяки, он убежденно уговаривал себя, что интерьер съемок лишь гипотетически напоминает кафетерию и главный коридор. Словно в ответ, перед ним предстали две жирные девицы, увлеченно облизывающие телеса друг дружки обильной слюной. Они то и дело заваливались на стенд с объявлением, которое от имени администрации настойчиво призывало студентов вносить плату за аренду комнат в последний рабочий день месяца, а не тогда, когда им вздумается. Нива, хотя все еще и продолжал сопротивляться очевидному, с тревогой отметил у себя обильное потоотделение, повышение давления и начальные признаки тика лица. В следующей душераздирающей сцене девочка-подросток молила о пощаде, стоя на коленях перед рыжим громилой, стегающим её плетями по спине и поливающим кровоподтеки шотландским скотчем. Однако перипетии маленькой трагедии прошли мимо Нива. Его внимание было целиком и полностью приковано к двери на заднем плане, где в такт каждому удару насильника предательски раскачивалась табличка с его именем, фамилией и должностью. Директор, вопреки многолетней привычке, задумался: а вдруг узнают о происходящем и ему придется объяснять налогоплательщикам, на что тратятся их деньги? Привычки, как известно, в почтительном возрасте не меняют. Это и стало его роковой ошибкой. Тик уже хозяйничал по всему лицу. Откуда не возьмись, накатило кислородное голодание. В висках застучал незнакомый молотобоец. Когда же сквозь опустившуюся пелену глаз замелькали кадры, на которых готы разбрасывали белый порошок на танцующих, и те ловили его, возбужденно втягивая ноздрями, весь мир вокруг Нива почтительно замер. Легкие окончательно прекратили качать воздух. Кровь остановилась в сомнении: а не повернуть ли в обратную сторону, сколько можно в одну и ту же? Время прекратило свое существование. В следующий миг со стальным скрежетом все тело разбил паралич. Пытаясь наверстать упущенное, на невыносимые скорости подскочил пульс. Кровь бурным потоком хлынула по всем направлениям, и сердце благородно разорвалось. Мир навсегда потерял уникальную личность, а общежитие осталось без своего главы. Последнее со всех точек зрения было крайне опасно. Министерство в спешном порядке принялось искать подходящую замену.