Сиртингин был хорошо знаком с побережьем, потому что вырос здесь, но Дайон была уверена, что даже он не способен был сказать, сколько здесь подобных местечек: не доступных ветрам и чужому взгляду. Уединенных настолько, что не увидишь ни со склонов, ни с моря.

Варл был уверен, что маленькая бухта, куда он бегал мальчишкой и которую показал своей дочери несколько лет назад – место достаточно закрытое и тайное. Но мужчина и предположить не мог, что рядом с ним, буквально в нескольких шагах есть место еще более секретное.

Маленький пляж похож на подкову, а песок такой белый, что кажется ненастоящим. Девушка с удовольствием уселась на него и, перебирая пальцами волосы, просушивала их после купания. Жмурила глаза на солнце и пыталась размышлять.

Не выходило. Однозначно, совет не помешал бы. Нужен был кто-то помимо родителей. Кто-то, не воспринимающий происходящее сердцем, как они. А размышляющий здраво, смотрящий на все со стороны с холодным рассудком и без лишних эмоций. Не принимающий участия в происходящем, но желающий ей исключительно добра.

Дайон вздохнула. Нет у нее таких людей. Больше нет. Был когда-то единственный, но сейчас он не сможет помочь ей. Слезы навернулись на глаза. Девушка судорожно выдохнула и, поднявшись с песка, направилась к пещере.

Там у входа, на небольшом возвышении, обложенном морской галькой, стояла урна. Гирлянда из цветов давно завяла, и Дайон досадливо сдернула ее. Нарвав ярко-фиолетовых бутонов, положила на постамент. Молча, в каком-то оцепенении посмотрела на сосуд, будто впервые увидела его.

***

Две рыбины, открывая рот, дергались на песке. Отец поддразнивал, кивая на свой улов, а девочка злилась. Ей не хватало усидчивости. Всегда не хватало. А еще терпения. Каждый раз, когда начиналась поклевка, она спешила и дергала удочку слишком рано. Рыба еще только начинала приноравливаться к приманке, ощупывала ее, пробовала, отрывая по кусочкам, прежде чем заглотить вместе с крючком. Дайон же, уверенная, что наживка уже захвачена в который раз оставалась без добычи.

Азарт рыбалки сошел на нет и продолжать уже давно не хотелось. Но природное упрямство и характер не позволяли признать поражение. Ведь у отца будет отличная связка, а у нее только две небольших рыбешки.

– До вечера сидеть собралась? Пошли уже. Уверен, завтра тебе повезет.

– Почему у тебя так хорошо получается?

Сиртингин хитро улыбнулся под хмурым взглядом дочки и, щелкнув ее по носу, предложил:

– Хочешь, я дам тебе фору? Не буду закидывать удочку целый час. Возможно, это поможет тебе сравнять счет.

– Только не нужно мне поддаваться. Знаешь же, что не люблю этих твоих поддавков!

– Как же тогда ты собралась победить?

– Я не только одержу победу, но и побью твой рекорд! Вот увидишь, моя связка будет больше твоей!

– Ага, только если просидишь здесь до ночи.

– А вот и просижу! Думаешь не смогу побить тебя?

– Сможешь. – Мужчина рассмеялся. – Но мне пора, Дайон. Мы здесь с самого утра. А я не могу так долго пренебрегать делами.

Мужчина встал со своего места и принялся собирать вещи.

– Вернись к ужину, иначе мама будет недовольна. Она редко проявляет гнев, но если уж до этого дойдет: поверь, достанется и тебе, и мне.

– Вернусь, не волнуйся.

– Удачной рыбалки! – Варл откатал штанины и рукава, забросил на плечи снасти и зашагал к лошади, что паслась у ближайших кустов.

– Даже не думай, что я сдамся! – крикнула дочь вдогонку.

Мужчина улыбнулся и, не оборачиваясь, помахал рукой.

Солнце припекало, море шумело в своем вечном волнении, и в какой-то момент Дайон показалось, что она задремала. Спохватившись вдруг, как от толчка, в первые мгновения не могла понять, что ее разбудило и встревожило.

– Пить…

Вскочила на ноги. Огляделась. Кирк спокойно слизывал соль с валунов, что оголились после отлива и всхрапывал от удовольствия. Если конь не насторожен, значит, опасности нет. Наверняка, что-то послышавшееся или приснившееся нечаянно взбудоражило ее.

– Воды…

А вот это уже не могло быть сном. Дайон крутилась во все стороны, но никого не могла разглядеть. Бухта отца совсем небольшая, закрытая почти со всех сторон. Если бы кто-то был рядом, девушка непременно заметила бы. Но тут просьба попить перешла в слабые стоны. Казалось, они раздаются совсем близко, но где их источник понять не получалось.

Стон повторился вновь, затем еще раз. Мужской или женский – не разобрать, но в нем явственно сквозила мука. Дайон вконец разволновалась, стала метаться, наспех соображая, что делать. Кинулась, было, к морю, затем побежала обратно.

В итоге жестко оборвав поток бессвязных мыслей, замерла на месте и заставила себя перестать суетиться. Подошла к обломкам скал, что стеной стояли с правой стороны пляжа. Утопая мокрыми ступнями в песке, обошла их и так и этак, пока, наконец, не сообразила, что голос раздается именно оттуда – из-за камней.

Мыслей, что делает что-то неправильно, что, возможно, это ловушка или какая другая опасность – не было. Девушка знала одно: кто-то остро нуждался в помощи, и Дайон просто не могла остаться в стороне. Раня ладони о колкий сухостой, она ломала его и отбрасывала в сторону, словно его искоренение помогло бы открыть несуществующую дверь. А когда вдруг поняла, что за всем этим безобразием: за свисающими папоротниками, кустами орешника и прочей растительностью вовсе не два скальных обломка вросли в землю, а целых три! – сердце глухо стукнуло и замерло.

МЕЖДУ ВАЛУНАМИ БЫЛ ПРОХОД!

Вообще то, проходом узкую щель можно было назвать лишь с большой натяжкой. Но тем не менее…

Столько времени, столько часов и дней она провела здесь с отцом, и никто из них даже предположить не мог чего-то подобного. Кое-как протиснувшись между камнями и ободрав плечо, Дайон оказалась в узком, но коротком ущелье с кое-где заваленными сводами и сплошь засыпанном песком. Передвигаться здесь было не совсем удобно, разве что руки к себе прижать или боком идти.

К счастью, долго мучиться не пришлось: через пару-тройку мгновений расщелина привела девушку к другой бухте. Даже не так – бухточке. Намного меньше той, что была у них с отцом. Совсем крохотная, она образовалась посреди почти отвесных скал и крутого склона, поросшего зеленью.

Впрочем, осматриваться было некогда. Слева, где скала выступала в море и заворачивала, будто дверная створка образовалась большая запруда. И прямо у берега, наполовину в воде среди досок и тряпок лежал человек. Дайон испуганно замерла, потом стала пятиться назад к ущелью. Но лежащий снова попросил пить. Жалость взяла верх над страхом. Сорвав с пояса фляжку, Дайон безрассудно бросилась вперед.

Это был мужчина. Из прорехи на окровавленной рубахе виднелась глубокая рана. Длинная борода свалялась и забилась песком. Потрескавшиеся губы покрылись белым налетом – верный признак обезвоживания. Бедняге явно досталось. Как ни страшно было прикасаться к нему, но Дайон все-таки приподняла голову несчастного и влила ему в рот немного воды. Тот закашлялся, но противиться не стал. Напротив, открыл мутные глаза и, ухватившись за фляжку, припал к ней с таким отчаянием, что у Дайон защемило сердце.

Когда пить больше не было сил, мужчина вернул фляжку и откинулся на песок. Потом вдруг схватил девушку за руку и, с неожиданной силой притянул к себе. Тяжело дыша, произнес:

– Никому. Обо мне. Не рассказывай. – И потерял сознание.

Только теперь Дайон поняла, как сильно напугана: поджилки трясутся и очень хочется сбежать. Малодушно подумала, что в ее присутствии больше нет нужды и собралась, было уйти тем же путем, что и пришла сюда. Более того, для надежности хотелось завалить, закопать, забить злополучную щель. Но взглянув на безвольно лежащего у ее ног человека, поняла, что не сможет этого сделать. Снова опустилась рядом с мужчиной на колени. Кровь вытекала из его раны и смешивалась с водой. Подхваченная ветром, она внезапно хлестнула по лицу вместе с морскими брызгами.