Но где было перекричать такой поток?

– Предупредите людей! Всех, кто услышит! К порту нельзя!

– Но госпожа…

– Я в Сиртрат. Будьте на площади. Мы найдем вас на обратном пути!

Дайон пыталась раздвинуть толпу своей лошадью и объезжала более плотные скопления повозок, но все равно продвигалась к главному зданию города слишком медленно. А времени так мало.

Охрана принялась разворачивать народ. Процесс потихоньку, но закрутился. Те, кто оказывался рядом и все-таки слышал предупреждение, с недоумением смотрели на солдат. Кто-то, не веря, усмехался, кто-то останавливался и начинал передавать новость. Но на него тут же напирали сзади и повозки, и люди, и затор становился все больше. Но были и такие, которым таки удалось внять призывам стражи. Потому, объезжая площадь под арочными сводами высоких колон храмов Сивеи и Воруса, Дайон с долей облегчения увидела, что некоторые разворачивают свои обозы и пытаются покинуть площадь. Она надеялась, что людям хватит благоразумия прислушаться и попытаться укрыться, а не стремиться к северному порту, откуда дороги назад уже не будет…

У крыльца Сиртрата и прямо на ступенях стоял целый взвод около тридцати солдат. Еще приблизительно столько же обнаружились за высокими коваными дверями. Дальше Дайон не прошла. Вернее не удалось. А затем оказалось и без надобности. После того, как объяснила солдатам, кто она и зачем здесь, оказалась внутри широкого на колоннах привхода. Вторая группа вояк была уже не такой сговорчивой. И дальше девушку пропускать отказались, сославшись на закрытую форму совета. Но один из воинов, не особо дружелюбно толкавших ее к выходу из Сиртрата, обмолвился, что сиртингин приказал объявить военное положение, а сам с ротой отправился на восточную пристань.

– Когда? – Дайон похолодела и, забывшись, схватила солдата за рукав. – Когда он уехал?

– Полчаса назад. – Воин недовольно вырвал руку, явно не поняв, кто перед ним. – Поехал по нижней дороге. Шла б ты домой. На улицах не безопасно сейчас.

Рассеянно кивнув, Дайон взглядом нашла свою лошадь. Вскочив в седло, с гиканьем понеслась снова на запруженную народом площадь. С криками врезалась в толпу, прося, чтобы народ расступиться. Страх застелил глаза, тугим узлом в животе билось предчувствие, а в голове стучала только одна мысль:

Опоздала! Отцу нельзя на пристань!

Когда-то давно, когда восточного порта не существовало, как такового с холмистой стороны острова был большой сухой док для кораблей. Закрытый от ветров, с высокими волнорезами он был удобным и тихим местом не только для ремонта, но и строительства. Дно его было покрыто широкими плитами из известняка. Что позволяло даже во времена сильных приливов в повозках – на худой конец в лодках – доставлять сюда строительный материал.

Но затем во времена одного из землетрясений, док был разрушен. Несколько маленьких островов, отделяющих его от открытого моря, ушли глубоко под воду, сделав восточную акваторию настолько просторной, что превратили ее в широкий залив. Грех было не воспользоваться этим и не устроить хорошую гавань, в которую мог бы войти не один десяток кораблей.

По привычке порт все равно делился на две смысловые части: одна для стоянки, другая для ремонта и строительства. Когда северные племена, суровые и в шкурах, стали проявлять к Архипелагу нездоровый интерес, строиться стали не только торговые суда. Теперь в гавани наготове всегда стояли тяжелые боевые корабли. Пушки отливались лучшими мастерами, а ядра забивались настолько убойной начинкой, что никакие северные племена были не страшны.

Осмелев, тогдашний владыка и сам стал проявлять интерес к чужим землям и как-то совершенно естественно вскоре обзавелся парой колоний на севере. Не то, чтоб они были уж очень прибыльными. Но статус завоевателя тешил самолюбие правителя и сподвигал на новые стремления и планы. Кроме того, Север снабжал Архипелаг мехами, костью и – чего скрывать – рабами.

Угрюмые северяне были хоть и излишне свободолюбивы, работниками слыли отличными. При хорошем отношении годились и для тяжелой работы, потому что не были такими изнеженными, как жители Архипелага. Высокие, статные, сильные. А женщины не в пример привычной южной красоте, отличались неординарной внешностью, белой, будто нетронутой солнцем кожей и светлыми волосами.

Ехавший на лошади Варл, невольно улыбнулся, вспомнив, как впервые встретил свою Адалию. Странным и страшным образом свела их судьба. Будучи уроженкой правящего рода, его жена волею богов и по результату вражды между кланами стала живым товаром. И как многие задолго до нее со своими историями, Адалия тоже протестовала против судьбы, потеряла все и всех в междоусобицах и была продана в рабство собственными земляками.

После того, как рабыня вошла в его дом хозяйкой, Варл издал жесткий указ об отмене торговли. И если кто-то попадался на подобном деле, кара следовала незамедлительная и безжалостная. Правда в том, что никогда не поймешь беды, пока не окажешься в ней сам…

Порт давал им много: знания, прибыль, новости, отношения. Теперь речь о них не идет, но Варл искренне верил, что может все исправить. И совершенно был убежден в том, что какие бы ни были причины у Аббаса нарушить мирные договоренности, они не должны оправдывать те жертвы, которые Архипелаг уже понес. В любом случае, нужно положить конец разрушениям и недопониманию. И именно он, кого возвел на управление сам царь, обязан был выйти к нему и уладить ситуацию.

– Ты глупец! – кричал Скоги в попытках вразумить Варла. – А если ты падешь в своих попытках что-то доказать? Если у тебя не получится? Кто будет держать совет и Сиртрат?

– Хочешь, иди сам. Сам возглавляй парламентеров! – Скоги осекся.

К такому повороту хитрый толстяк был не готов.

Боги, какие же трусы меня окружают. – Варл понимал, что сам поступает не совсем храбро, скорее уж опрометчиво и необдуманно. Но по-другому поступить не мог. За ним не просто город. За ним живые люди. Его семья. И в большем то Скоги был прав. Но, не имея оборонительной силы, сиртингин не мог найти другого выхода, кроме как дипломатического разговора.

Сейчас, оглядываясь на скакавших рядом с ним солдат, он пожалел, что взял так много. И не потому, что большое количество воинов изначально вызвало бы протест со стороны Аббаса и агрессию. Нет. Он волновался теперь, что если случится нечто, выходящее из-под контроля, пострадают и все они. Те, кто сейчас храбрится, следует за ним, не отступая, возможно зная в душе, что все напрасно. Почти за каждым из них тоже семья.

Варл сжал зубы. Не нужно позволять мрачным мыслям и сомнениям точить поставленные цели и убежденности. Раскисать нельзя. Возможно, сейчас все решится, и уже вечером они вместе с Аббасом будут обсуждать, как помочь городу восстановиться после столь чудовищного происшествия. Дай то боги, так и будет.

***

Дайон подгоняла взмыленную лошадь. Верхняя дорога была более крутой и длинной, но пробиться к нижней через толпы горожан у девушки не получилось. Зато отсюда хорошо была видна развороченная ядрами пристань и разбитая сторожевая башня, игравшая роль маяка по совместительству.

Вот с кораблей противника спустили шлюпки. И войска слаженно заполнили их. Лавируя между обломками и остовами подтопленных галер, свисающих с поломанных мачт лохмотьев, что когда-то был красивыми парусами, они доставили солдат на пирс, где те выстроились ровными группами. Затем повернули к кораблям, чтобы забрать очередной отряд. Дайон ничего не понимала ни в военном деле, ни в построениях, но организованность и уверенность маневров, которую она видела отсюда с дороги, сейчас не внушали восхищения или уважения – только страх. Ведь также уверенно и спокойно войска сейчас войдут в город, в каждый дом…

Здесь на пологом хребте холма уже открывался вид на нижнюю дорогу, значит до пересечения с ней недалеко. Значит, она еще успеет перехватить отца. Успеет…