Литмир - Электронная Библиотека

Его голос был мягким и отчаявшимся.

– Не плачь…

Ее слезы… Как могут быть слезы без глаз? Когда нет глаз, откуда льются слезы? Она столько времени не могла плакать. Но сегодня ее слезы лились ручьем.

«Откуда он узнал, что я плачу? По голосу или шмыгающему носу? – думала она. – Да не все ли равно! Почему я порчу свой последний день? Чего боюсь? Ведь то, что предлагает Антон, достаточно разумно.»

– Тетя, тетя, помоги нам! – закричала она, приняв решение.

Тетя поднялась наверх. Антон объяснил ей задумку, а Лена просила сделать все, как можно тщательнее, и, не отпуская тетю из комнаты, подошла проверить, насколько добросовестно закреплена повязка.

Казалось мир перестал существовать, как только тетя вышла из комнаты, а они с Антоном коснулись друг друга. Казалось, что стены помещения раздвинулись, а над их головами распростерлось звездное небо. Они стояли прижавшись друг к другу, с переплетенными руками, наслаждаясь теплом и еще чем-то необыкновенно сладостным, что случается между любящими, их телами и душами, когда только объятие, близость или касание является вопросом всей дальнейшей жизни. Казалось, что только теперь она нашла все, о чем мечтала. Только теперь, стоя в его объятиях, она могла чувствовать переполняющее блаженство обретения.

– Пойдем к окну, пойдем, посмотрим, сколько на небе звезд, – сказала она ему, нисколько не удивившись этому своему порыву.

Наверно сам факт этого предложения делал ее обычной здоровой девчонкой, закончившей школу без троек. Наверно она хотела запомнить этот разговор о звездах, чтобы унести его в другую жизнь, в иной мир, где у нее в обмен на глаза не будет этой любви. Наверно она хотела в последний раз проверить, что он все понимает.

Он ничему не удивился. Не стал срывать повязки или задавать вопросы, а просто доверился ее движениям. Вот они у окна. Так легко представить, что над ними ясное небо и звезды.

– Я дарю все звезды этого неба тебе, я дарю тебе исполнение мечты с каждой звездой. Я буду помнить тебя, где бы я ни была. Я… – шептала она, спрятав голову у него на груди.

Он гладил ее по платку, спине и ничего не отвечал… Он знал, что даже если она когда-нибудь окажется рядом, она ничего не сможет вспомнить. Да и ее нельзя будет узнать.

– Я люблю тебя, – сказал он, – Ты просто помни всегда об этом. Я тебя люблю.

И он прижимал ее сильнее, а она пыталась спрятаться в его теле, раствориться, стать его частью и, если исчезнуть, то только в нем.

Снизу позвала тетя, предупреждая, что они должны заканчивать разговоры и прощаться. И тогда блаженство сменилось горем, слезами и отчаянием. Блаженство и отчаяние, как две стороны одного целого, как нераздельные части существования, как их тела, стремящиеся к друг другу и в тоже время скрытые повязками, платками и одеждой, как их пути, единые, но с этого момента не пересекающиеся.

Они не могли разорвать объятья, говорить, а уж тем более прощаться. Они так боялись этого мига потери, даже во имя ее будущего, они не могли это пережить. Они не могли пожелать друг другу радости и счастья, успехов, любви, наконец, потому что их жизнь заканчивалась здесь и сейчас, за створкой этой двери, а самим им не суждено было встретиться никогда. Они стояли, пытаясь собрать волю в кулак и разъединить руки, когда послышались шаги тети, и ее обеспокоенный голос за дверью предупредил о появлении.

– Антон, я должна тебя проводить. Не заставляйте меня думать, что ваша встреча была ошибкой. Антон, мне надо развязать тебе глаза.

И как только Лена услышала эти слова, она пришла в себя, подняла руки и легонько оттолкнула Антона.

– Иди, иди… иди – заливаясь слезами, повторяла она. – Иди…

– Я тебя люблю, помни это, Ленка. Я буду любить тебя всегда, слышишь, всегда.

И он, подталкиваемый тетей к выходу, начал удаляться в сторону двери.

– Все будет хорошо, слышишь…

– Все будет хорошо…

Воплощение

Она шла. Погода была солнечная и немного морозная. Она шла быстро, стараясь как можно скорее достичь цели. Вот он дом, за которым пути останется лишь минута. Все такой же старый, облупленный, с суровыми серыми стенами и козырьком над подъездом, почему-то покрашенным в красный цвет.

Ветер немного холодил затылок и уши, но она спешила. Дойдя до угла дома, она не обнаружила там привычного пейзажа и остановилась. За домом начинался глухой и длинный бетонный забор.

«Наверно я здесь давно не была,» – легко подумалось ей, и она пошагала вдоль забора.

Мимо сновали машины, люди, мелькали вывески, а забор все не кончался. Казалось, он был длинным, как сама жизнь. Она все шла и шла, торопясь к цели. Она очень обрадовалась, когда увидела его границу, и почти побежала. Но забор перешел в ажурную ограду, за которой были маленькие и большие дома, будки охранников и мерно гуляющие люди.

«Господи, когда же это закончится!» – почти вскрикнула она.

Успокаивало только то, что несколько человек, идущих перед ней не меняли маршрута, а очень уверенно шли вперед.

«Странное какое место…»

Ажурная решетка кончилась, и за ней начиналась невысокая ограда, за которой стояли машины, и были совсем незнакомые ей дома.

«Как же все изменилось!» – удивилась она.

Она шла и шла вперед. Теперь уже целью стало дойти до конца ограды, обойти это препятствие и уж точно выйти к знакомым местам. Ведь тот серый дом был ей хорошо знаком.

Внезапно ограда сменилась глухим забором, за которым попросту было невозможно ничего рассмотреть. Но она же решила дойти до конца! И шла. Людей впереди становилось все меньше и меньше. Кто-то сворачивал, открывая нужные калитки или звоня в двери, встроенные в глухой забор. Кто-то переговаривался с охраной. Даже когда они входили в эти странные двери, она могла видеть только будку охранника и ничего больше.

Внезапно забор закончился, и она оказалась на широком перекрестке, светлом от солнца, сияющим стеклами проезжающих машин и инеем на траве. Она замерла. Этого места она определенно не знала. За серым домом должны были быть…должны быть… И она задумалась.

«Куда она шла? Почему так спешила?» – она не смогла вспомнить и замерла на месте.

Замерла так внезапно, что идущий за ней прохожий, наткнулся на нее и, недовольно бурча, обошел вокруг, все оглядываясь и оглядываясь в ее сторону. А она так и стояла, уже не замечая, что мешает другим идти, и что те, другие, тоже с изумлением на нее смотрят.

Куда же она спешила?

Где-то из глубины памяти всплыло, что если вернуться на то же самое место, то можно вспомнить свою цель.

«А на какое место? – подумалось ей. – К серому дому?… Как далеко идти!»

И тут же пришла мысль: «А почему к серому дому? Почему не домой?»

И она окончательно растерялась.

– Девочка, уйди с дороги, ты загородила проход, – обратился к кому-то недовольный старческий голос.

Она обернулась, немного выплыв из размышлений и намереваясь спросить «где тут…». Но тут же поняла, что не знает, что спросить, и увидела, что старушка смотрит прямо на нее, фактически отталкивая ее локтем в сторону от снующих людей.

Куда она спешила? Она не могла сказать. Ощутив себя в огромном городе совершенно чужой, без понятия, что это за город и где ее дом, она ударилась в панику.

«Надо бежать» – только подумала она и сразу побежала.

Ветер обжигал щеки и развевал волосы, а она так и не узнавала места. Выдохнувшись, она остановилась. Только тут ей пришло в голову, что она не представляет, кто она. Вернее, ей казалось, что она все о себе знает, как обычный человек, который выходя на улицу или приходя на работу, просто знает, что он есть он, у него есть семья и живет он в доме около метро, например. Ему не надо повторять, что он Алеша или Слава или… Он не говорит себе всю дорогу, кто он и сколько ему лет, это зашито в его памяти, сознании, чувствах. И если его об этом спросить, он удивится, потому что такие вопросы задают только в официальных конторах врачи или адвокаты, а окружающие тебя люди всегда и так знают, кто ты и что из себя представляешь.

6
{"b":"611148","o":1}