— Сразу и не разберешь. — Изумленный отец и вправду не знал, что подумать.

— Ну-ка, давай еще раз заглянем и посмотрим, кто там сидит.

Отец с сыном вновь просунули головы в дупло. Смотрели, смотрели и наконец различили в темноте голову Симби.

— Да ведь это человечья голова! — Оба снова отпрянули и замерли, чуть дыша от страха. Только молча переглядывались.

— Откуда взяться человеку в этом дупле? — спросил наконец сын. Но отец и сам был так озадачен, что даже лишился языка. Однако когда они стали бросаться камнями, Симби сказала слабым голосом:

— Я человек, а не лесной дух. В дупло меня бросил орел. Помогите мне выбраться отсюда, прошу вас.

Как только Симби объяснила, кто она такая, страха — как не бывало. Они велели ей протянуть руки в отверстие. Симби так и сделала.

В первую минуту они решили, что это совсем нетрудно, — вытащить Симби. Отец думал, что справится один. Но ничего у него не вышло, хоть он и лез вон из кожи.

— Что ж, попробуем в четыре руки, — сказал он сыну. Ухватил Симби за правую руку, а сын — за левую, и оба начали тащить. И все-таки у них не хватило сил.

— Попытаемся еще раз, — сказал сын, после того как они отдохнули. И они снова дернули что есть мочи, но не смогли вытащить Симби.

Они и знать не знали, что удав на дне дупла уже успел заглотнуть ноги девушки и тянул ее вниз, а Симби не чувствовала, что ее заглатывает удав, думала, что ей свело ноги.

Они передохнули еще раз, и отец скомандовал:

— Раз! Два! Три-и!

Они опять рванули что было сил и, сами того не ожидая, вытащили Симби вместе с удавом. И тут же как бросят ее руки и ну бежать в сторонку, — так они испугались змеи, которая проглотила Симби до пояса.

Но вскоре дровосеки вернулись. Осторожно убили удава и вытащили Симби из его пасти.

Но Симби снова была без памяти: уж слишком сильно ее тянули.

— До чего ж она хороша, неужто мы бросим ее здесь, ведь она умрет. Отнесем-ка ее в город да вылечим! — воскликнул отец-дровосек.

— Дело неплохое, — ответил сын. — Только как же мы ее отнесем в город, ведь с нею надо обходиться бережно, она еле дышит, и уж очень тоща с виду? — с сомнением сказал сын: по молодости лет он не знал, как обращаться с таким измученным и беспомощным существом.

— Это проще простого, сынок. Сейчас я тебе покажу, как надо переносить больных и слабых людей.

С этими словами дровосек срубил несколько тонких деревцев, сделал из них жерди, чуть подлиннее самой Симби, и перевязал лианами. Затем нарвал листьев и настелил, чтобы Симби не было жестко. А затем вместе с сыном заботливо уложил девушку на носилки. Да еще прикрыл ее от ног до самых плеч широкими листьями, ведь ее платье сгорело в дупле дерева. Потом дровосек привязал толстую веревку к голове убитого удава, а другой конец веревки дал в руки сыну. И повесил на плечо себе весь инструмент. Они с сыном взяли носилки и поставили себе на головы. Отец шел впереди, а сын — сзади. И так они несли Симби в город, и сын еще тащил удава на веревке: не пропадать же вкусному змеиному мясу.

Так они шли часа два и наконец добрались до своего города. Здесь они тотчас же внесли Симби в дом и стали бить в треснутый горшок и в калебас[15] у нее над головой, чтобы ее дух вернулся с дороги на тот свет. Они били долго, и ее дух вернулся, и она начала ощущать все, что ощущает живой человек. И могла уже глотать снадобья, которые ей давали, а раны от укусов удава смазали целебной мазью.

Так дровосек спас Симби из дупла.

— Рали! Рали! Рали! — вот первое, что выкрикнула Симби после того, как ее принесли в город. Она думала, что с ней Рали, а Рали все еще блуждала по Черным Джунглям.

Симби не могла понять, где она, и не знала, кто ее спас. Она была как во сне.

— Кто это — Рали? — тихо спросил дровосек.

— Я думала, со мной Рали. Рали — это девушка, с которой мы шли вместе до того, как меня унес орел. Вы не знаете, где она? — спросила Симби, очнувшись.

— Я не знаю, кто такая Рали, и не знаю, где она.

Через несколько недель Симби совсем поправилась; она выглядела так хорошо, словно не пережила никаких тягостей.

— Спасибо тебе, дровосек. Жаль, нет у меня денег, нечем заплатить за лекарства. Да и за то, что ты спас меня, вознаградить нечем. Ну, ничего, бог отблагодарит тебя лучше, чем такая простая девушка, как я. А я завтра же утром двинусь дальше и буду тебе благодарна, если укажешь мне безопасную дорогу в мою деревню.

— Где же твоя деревня? — спросил дровосек.

— Моя деревня далеко.

И тогда дровосек объяснил, что, кроме Тропы Смерти, другой дороги здесь нет.

— Это правда? — спросила Симби.

— Да, Симби. Но скажи, почему ты ушла из родной деревни? — спросил дровосек. Сколько мук она вынесла до того, как он спас ее, думал он, и кто знает, сколько ей еще предстоит вынести, прежде чем она погибнет.

— Ах, человек по имени Дого похитил меня из родной деревни, и тогда я поняла, какую сделала глупость, сказав своей богатой матери, что хочу узнать Нужду и Муки. Она мне и думать запретила об этом, но я не послушалась; и с той поры, как Дого украл меня и продал в рабство, только того и хочу, что вернуться к матери, но пока все напрасно.

— Не выйдешь ли за меня замуж? Если согласишься, я обещаю, что через несколько месяцев после свадьбы сам отвезу тебя обратно в деревню, — солгал дровосек, польстившись на ее красоту. Она была до того хороша, что толпы народа приходили к дому дровосека, чтобы только взглянуть на нее. И где бы она ни появлялась, ее всегда окружала толпа: всем хотелось полюбоваться ею.

— А может, ты просто хочешь помешать мне уйти. Но ты меня выручил из беды и, наверное, своему слову хозяин. И потому, так и быть, я стану твоей женой. Но смотри, коли не поможешь мне вернуться назад, в родную деревню, день для тебя превратится в черную ночь.

Так Симби стала женой дровосека.

Через несколько месяцев у Симби родился мальчик. И был он такой славный, что Симби не расставалась с ним ни на минуту. Нарадоваться на него не могла. Но вот в городе начался мор, и в один день умерло несколько человек: такого никогда не случалось прежде, потому король счел это дурным знаком и спросил своего бога, какую жертву принести, чтобы избавить город от напасти.

И бог возвестил, что город только тогда избавится от напасти, когда живое дитя положат в деревянную ступку и туда же добавят мыла. И пусть мать этого младенца истолчет его вместе с мылом. А затем мыло надо разделить между жителями города. Они трижды вымоют тело этим мылом джу-джу, и тогда смерть, почуяв запах мыла джу-джу, не посмеет никого убивать. Так сказал бог.

Но никто из жителей города не хотел по доброй воле отдать своего ребенка, и они силой отняли младенца у Симби — ведь она была чужестранкой, — и заставили ее истолочь ребенка с мылом. Она горько рыдала, когда толкла своего младенца, но ничего не могла поделать. Увидев, какие страшные обычаи в этом городе, Симби решила уйти оттуда, но тут у нее родился второй ребенок. И надо же так случиться, чтобы в это время жители получили известие, что на их поля напала саранча. И второго ребенка Симби, вместе с другими детьми, принесла в жертву на перекрестке дорог. Люди молились, чтобы саранча полетела в другую сторону, — и она полетела в другую сторону.

Симби была в большом горе. И сказала дровосеку, своему мужу, чтобы он отвез ее в родную деревню, но он просил ее подождать еще несколько недель. Тогда она поняла, что все это обман, и он даже не знает, где ее деревня; она повторила свое проклятье, и день для дровосека обратился в черную ночь. Он ничего не видел и бродил во тьме, а Симби ушла прочь из города и снова пустилась в путь. Но через несколько дней после того, как она покинула мужа, дровосек снова прозрел и увидел свет дня: он все же сделал ей добро, иначе так и остался бы во тьме на всю жизнь. Он погнался за ней, хотел вернуть домой. Но все его старания ни к чему не привели. Симби была уже далеко.