— Мистер Сандерс...

— Кэт? Кэт, ты там?

— Уилл, — кричит полицейский, привлекая мое внимание.

Я поворачиваю голову, тяжело дыша. Он тянет меня обратно.

— О, Боже, она? — спрашиваю я, и паника проходит сквозь меня.

— Нет, нет. Внутри ее нет. И у подозреваемой есть алиби. Она была вот по этому адресу целый день. Кэт не здесь, Уилл. Даниэлла не трогала ее.

— Тогда где она, черт возьми? — ору я.

— Мы не знаем.

Я роняю голову себе на руки.

— В доме Даниэллы мы нашли достаточно улик, чтобы выставить судебный запрет против нее.

— Ну да ладно, сейчас это очень полезно, не так ли? — говорю я с сарказмом. — Простите, я просто...

— Я знаю. Послушай, Уилл, мы все в поисках миссис Сандерс. Мы найдем ее.

Мой телефон пищит — пришло сообщение с неизвестного номера. Я открываю его и вижу фотографию Кэт. Она лежит практически голая на операционном столе. Я начинаю задыхаться, когда вижу этот ужас. Моя любимая жена наручниками прикована к столу за запястья и лодыжки, и у нее во рту кляп. Я падаю на колени и плачу, закрыв лицо руками.

— Уилл, что случилось? — спрашивает полицейский, наклоняется и поднимает мой телефон с земли. Он смотрит на фотографию на экране, а затем пролистывает дальше.

— Уилл, ты видел адрес внизу фотографии? — спрашивает меня полицейский.

Я смотрю на него мокрыми от слез глазами и качаю головой. Поднявшись, я забираю телефон у полицейского и смотрю на текст под картинкой. И мое лицо искажается от бешенства.

Наш ребенок готов появиться на свет,

приходи и познакомься с нашими новорожденным малышом, Уилл.

Я люблю тебя, обнимаю и целую

3003 Дорога Руньон Каньон

Горы Санта-Моника

Национальная Зона Отдыха

— Давай, поехали, — говорит полицейский, открывая мне заднюю дверь машины. Затем зовет остальных. Все садятся в свои автомобили, кроме двух полицейских, оставшихся собирать улики против Даниэллы.

Мы уезжаем к Голливудским Холмам с включенными мигалками и сиренами. Я не могу справиться с неистовой паникой и слезами, пока мы едем к этому дому.

Какого черта я увижу, когда мы доберемся туда? Кто, на хрен, делает это с нами, и что произойдет, если мы опоздаем?

Слезы снова текут у меня по лицу. Я буквально в ужасе от того, что, возможно, найду, когда мы туда доберемся. И впервые в своей жизни я начинаю молиться про себя. Боже, пожалуйста, помоги моей жене и нерожденному мальчику.

~ KЭT ~

Она держит скальпель острием вверх, глядя на него с трепетом. Это какая-то чертова сумасшедшая. Я извиваюсь на столе, когда скальпель прикасается к моему животу, и внезапно меня парализует страх.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо, мне нужно мысленно подготовиться к предстоящему... О Боже, она действительно собирается сделать это.

— Сейчас может быть немного больно, — говорит она.

Страх сковывает меня, я дышу достаточно поверхностно, и, если бы в тот момент не лежала, наверняка упала бы. Я наблюдаю, как она погружает скальпель в живот. Острый край лезвия протыкает мне кожу. Нет больше ничего, кроме всепоглощающей боли, когда она проводит ножом через мою плоть. Я кричу, и потоки слез ручьями стекают по лицу.

— Тише, малыш, не говори ни слова, мама собирается купить тебе птичку, — начинает петь эта сумасшедшая, продолжая разрезать меня без наркоза. Я не могу описать чистейшую неподдельную агонию, которую она вызывает. Уверена, что меня сейчас стошнит, или я потеряю сознание — а, возможно, все сразу.

Уилл, где ты? Ты так сильно нужен мне. Уилл, мне так жаль, Уилл... Уилл...

— И, если эта птичка не будет петь, то мамочка купит тебе кольцо с бриллиантом, — продолжает она, в то время как мои крики становятся слабыми всхлипами. Слишком много боли и переживаний. Я не могу справиться с этим ужасом и чувствую, что комната вращается. А затем тошнота настигает меня, и комната исчезает в темноте.

УИЛЛ

Мы приезжаем на Руньон-Каньон-Роуд и бешено мчимся по грунтовой дороге к дому, где удерживают Кэт. Полицейские выключили мигалки и сирену пару минут назад, чтобы не вспугнуть преступника.

— Там, — передает полицейский по радио.

Мы останавливаемся перед заброшенным домом, и полицейский оборачивается и смотрит на меня.

— Уилл, ты должен предоставить это профессионалам. Я не могу позволить тебе побежать туда первым. Пожалуйста, просто предоставь нам делать нашу работу, и мы получим Кэт обратно в целости и сохранности. Ты понимаешь?

Я с чертовским трудом могу сосредоточить мысли в голове, так быстро они крутятся. И да, все, что я хочу сделать, это бежать туда впереди них и найти ее.

— Уилл, ты меня понял?

— Да, да, я, блядь, понял! Теперь идите и делайте свою работу, — перебиваю я.

Он выходит из машины и смотрит на меня через окно, потом открывает заднюю дверь. Инстинкт толкает меня бежать туда, но я понимаю, что для Кэт безопаснее, если полиция пойдет первой.

Полицейские достают оружие и медленно и осторожно идут к двери дома. Она открыта, и над входом висит приветственный баннер. Я иду за офицером, который подает мне сигнал, чтобы я молчал. По моим венам бежит адреналин, но не в хорошем смысле. Я прохожу дверной проем после примерно восьми полицейских. Внезапно слышится шум и очень много криков.

— Ложись на землю... немедленно, на землю, — выкрикивают полицейские передо мной, и моя паника начинает зашкаливать. Я бегу мимо них в большую комнату и вижу двух полицейских, удерживающих женщину, полностью одетую в хирургический костюм, весь покрытый кровью. Я задерживаю дыхание, когда она смотрит на меня.

— Уилл, как ты мог? — кричит она, когда полицейские снимают хирургической колпак и маску, открывая ее лицо.

Глава 23

— Кира, какого хрена? — кричу я в недоумении.

— Уилл, я сделала это для тебя, для нас, — говорит она.

Я пробегаю мимо нее в соседнюю комнату и вижу картину, которую никогда не забуду. Кэт без сознания лежит на операционном столе с разрезанным животом, и повсюду кровь.

— О, Боже, Кэт, что она с тобой сделала, — кричу я, приближаясь. Ужас наполняет меня, пока я лихорадочно проверяю пульс. Я целую ее в щеку и вынимаю кляп изо рта.

— О, Боже... О, Боже, малыш, держись. Пожалуйста, не оставляй меня. Я так сильно люблю тебя.

Я хватаю салфетку и закрываю разрез на ее животе.

— Пожалуйста, помогите мне, она срочно нуждается в помощи, — кричу я медикам из скорой, когда они входят внутрь.

— О, Господи, пожалуйста, помоги ей... пожалуйста, умоляю тебя. Ты не можешь позволить ей умереть, — повторяю я.

— Сэр... сэр... сэр, отодвиньтесь, — кричит врач. — Сэр, нам нужно, чтобы вы подвинулись, чтобы мы могли помочь ей. Пожалуйста, отойдите немедленно.

— Ключ? Надеюсь, у этой тупой суки есть ключ? — кричу я полицейским, взявшим Киру под стражу. Они странно смотрят на меня.

— Для наручников, — указываю я на руки Кэт, после чего они начинают искать ключ.

— Нашли. Вот, попробуй этот, — отвечает один и бросает его мне. Я вставляю и поворачиваю ключ, и замок открывается.

— О, слава Богу.

Я снимаю наручники и растираю запястья своей любимой, на которых остался кроваво-красный след.

— О, нет, что она с тобой сделала? — я поочередно освобождаю ей ноги, пока врач продолжает работать, пытаясь остановить кровотечение. Закончив, я одной рукой беру Кэт за руку, а другой ласково глажу ее по лицу. По моей щеке бежит слеза и капает прямо на нее, такую бледную и без сознания.

— Уилл, как ты мог? Я люблю тебя. Этот день должен был стать нашим, вместе с нашим новым ребенком. Как ты мог так поступить со мной? С нами? Уилл... Уилл... Уиииилл, — кричит Кира, когда ее уводит полиция. Я даже не смотрю на нее, я, блин, не могу смотреть на нее. Если я это сделаю, то уже за себя не ручаюсь.