– Ты мне не веришь? – отстранилась та и принялась кулаком размазывать по лицу слезы.

– Может, сначала куда-нибудь сядем? – внесла Марина разумное предложение. Как же без этого? Чтобы у нее мозги заклинило, да не дождетесь!

Ближе всех оказалась детская. Туда и прошли. Но как только Татьяна увидела игрушки, маленькие кроватки, некоторые вещи девчонок, в беспорядке висящие на стульях, так и заголосила снова.

– И дети его не остановили! Это же надо! Уже год, целый год к другой ходил!

Подобная информация ничего еще не проясняла, и девушка вся собралась, чтобы призвать сестру к более спокойному разговору. Но ее вопросы до той дошли не сразу. Она некоторое время металась по комнате, а потом кинулась за порог, устремляясь, так понималось, в гостиную.

– Вот! – вернулась и швырнула сестре на колени лист бумаги, исписанный четким почерком Влада. – Читай. Он, видите ли, извиняется!

– Что он делает? – покосилась та на нее, еще не начав читать. Однако надо было признать, что ей было все же не по себе. Голова казалась какой-то тяжелой.

– Я пришла после дежурства, а на столе лежит это, – Таня тыкала в бумагу пальцем, и стало заметно, что ей в этот момент трудно нормально дышать. – Я…я…а он…

– А в больнице у тебя все нормально? – зачем спросила ее про работу, сама не знала. Наверное, чтобы немного отвлечь.

– Да. Нормальное было дежурство, – Татьяна кивнула, будто ей задали вполне уместный вопрос. Но глаз не спускала с письма Влада и продолжала держать на весу руку, чтобы дрожащим пальцем указывать на листок. – А тут…

– А девочки в садике? – поторопилась сестра снова ее перебить. Та взглянула как-то странно, и глаза при этом выглядели пустыми, но потом усиленно закивала головой.

– Да. Там. Вечером надо забрать. Я обещала им, что приду пораньше.

Неужели успокаивалась? Марина мысленно поблагодарила Господа. Вот вам и Фома-неверующий. Оказалось, в сложной жизненной ситуации ей на ум пришел именно он, Всевышний! Но тогда она себя не слышала и анализом не занималась. Ее внимание было нацелено на сестру. Заметив, что та опустила руку и присела рядом с ней на диван, принялась читать, молча, записку.

– Ты могла про Влада такое подумать? – спросила Таня, и получилось это у нее как-то придушенно. – Я точно нет. Нисколько не сомневалась, что мне повезло с мужем. Он такой…такой…

– Успокойся! У меня такое чувство, что это не он писал, – оторвалась Марина от письма и потрясла им в воздухе. – Я знала все эти годы другого человека.

– И я тоже. В этом все дело. Но теперь открылась его сущность.

– Ты в своем уме? Я только что сказала, что здесь что-то не так. Что тебя хотят…

– Что! Что хотят?!! – это Маринка зря так с сестрой заговорила. Получилось пробудить дикую ярость. Не хотела она этого. – Какое там! Он просто пользовался мною! Пока…пока не подвернулась другая баба!

– Таня, остынь! Еще ничего не прояснилось.

– А что тебе надо? Он же ясно пишет, что встретил молодую девушку, понял, что они созданы друг для друга, что…

– Не спеши. Вот Влад придет из клиники завтра утром..

– Зачем ему сюда приходить? – прищурилась Татьяна на сестру как-то не по-доброму. – Ты разве не прочитала вот здесь… – вырвала у нее из рук лист и стала лихорадочно искать нужные строки. – Вот! Пишет, что необходимое забрал, а остальное все мое. Что ему не нужна квартира, машина и дача. Все оставляет нам с детьми, и алименты обязуется платить исправно. Ему, оказывается, нужна только его большая любовь. Ты понимаешь?! Большая любовь! И это не я…

Дальше начался конец света. Марина думала, что самые худшие переживания сестры пришлись на время до ее приезда. Оказалось, что заблуждалась. Все еще только начиналось. Татьяна нисколько не контролировала себя. Она металась, рыдала, выкрикивала не связные фразы и еще потом принялась громить квартиру. Нет, младшая сестра ее такой не узнавала. Что горе делало с человеком!

– Родная моя! Милая! Хорошая! Скажи, что мне для тебя сделать? Только намекни, и я на все пойду, – такие слова сорвались с языка, и Маринка подозревала, что сама была так заведена, что никакие сомнения не остановили бы даже от неправильных поступков. – Убить его для тебя?

Предложение слетело с уст, а она его даже не очень и осознала.

– Нет, – дернулась от этих слов сестра, как от удара. – Я хочу, чтобы он жил. Со мной, – добавила после непродолжительной паузы. – Верни мне его. Как хочешь! Как можешь! Но мне без него не жить. Ты слышишь?! Мне белый свет без Влада не мил. Клянусь тебе, Марина.

– Но у тебя же есть девочки! – у Марины в голове посветлело от воспоминаний о племянницах. Но не у Татьяны, она расходилась все больше и больше.

– И что?! Мне без мужа не жить! Хоть бы он вернулся! Пусть, что изменил. Я все прощу, только должен снова быть со мной. Веришь, душу бы сейчас за это отдала.

– Ворожба, заговор? Притянуть снова заклинаниями? – проговорила Марина, а старшая сестра посмотрела при этих ее словах на нее мутно, и девушка отметила, что Таня выглядела дошедшей до крайней точки отчаяния. – Если хочешь, сестра, то я попробую это сделать для тебя.

Татьяна не просила ни о чем, но глянула на младшую сестру немного спокойнее, и в глазах ее зажглась надежда. Вот поэтому Маринка и оказалась на улице с зажатой в кулаке бумажкой, на которой Вероника Павловна начеркала ей сегодня днем адрес той самой «правильной женщины».

Под впечатлением от сцены отчаяния сестры не медлила нисколько. Не задумываясь, подошла к проспекту и махнула рукой, останавливая такси. Дальше только потребовалось сказать адрес, и через час выходила из машины на самой окраине города. Частный сектор, совсем как деревенская улица, дом за покосившимся деревянным забором. Правда, что-то ее невольно настораживало в увиденной картине. Какая-то неправдоподобность, что ли. Хотя, что там особенного? Последний дом в тупике, ветхое строение. И был обычный день, пасмурный, правда, а так, вон мужик какой-то прошел по своим делам, собака под лавкой у дома справа что-то вынюхивала…

Но с девушки уже спало то состояние, под воздействием которого дала сестре слово сюда поехать. По всему, трезвела с каждой минутой. Даже смогла почувствовать легкий ветерок, гуляющий по здешней улице. Вполне нормальное было ощущение. А еще осмотрела себя, будто давно не видела. Нет, с ней все было в порядке. Рефлексы и внешний вид в норме. Прежнее платье, туфли, зонт в руках. Как приехала к Татьяне, так от нее и выбежала, и ничего не забыла.

Что там коллега говорила? Люди к бабуле косяком потянулись? Что-то никого не замечала. Улица пуста. Никакой очереди, что видела в телевизионной передаче про провидицу Вангу. Не та популярность? Наверное. Но могла и она сама не туда приехать. Вполне возможно, что адрес оказался неправильный. Дала себе слово, что зайдет в этот дом обязательно, осмотрится, а там видно будет. Что собиралась увидеть, не представляла. Вот как ей по голове настучала истерика сестры.

Толкнула калитку, та заскрипела и распахнулась, ударившись о доски забора. Дальше была еще дверь в дом. Она тоже оказалась не заперта. Вошла. Темно. Но успела рассмотреть, пока не захлопнулась предыдущая дверь, что напротив был еще вход. Протянула вперед руку, и в этот момент, на нее открылась та вторая дверь. В проеме стояла женщина чуть старше средних лет. Одета просто и как-то по-деревенски. Но не она заинтересовала, девушке удалось рассмотреть комнату, что была у той женщины за спиной. И там сидели люди, разного пола и возраста, на разных стульях, а кто-то, как потом оказалось, и на скамьях, но все было очень похоже на очередь в поликлинике. Это успокоило. Решила, что попала, куда надо.

– Ты к матушке? – спросила женщина. В ответ Марине захотелось ее, как следует, расспросить. Что, как, зачем? Но ей сделали знак, что здесь не разговаривают, и пригласили зайти и занять стул с сиденьем, обтянутым искусственной кожей, и в прорехи в ней торчала клочьями вата. – Жди.

И потянулось ожидание. За это время девушка раз сто изучила и обстановку комнаты и всю очередь. Только смотреть было не на что. Серые бревенчатые стены, облупившаяся краска на окне, какой-то прокопченный потолок. Заинтересовали сначала ходики над дверью, с кукушкой, но и они потом надоели, и даже начали раздражать. Особенно, когда напоминали, что в тягостном ожидании прошел еще один час. Люди же выглядели тоже не особенно радостно. Все больше сутулились и были, как бы погружены в себя.