– Скажите! Добуду! Исполню! – взялась вдруг ее изображать бабка. Получалось это у нее довольно мерзко. Сморщилась еще вся! – Бестолковая ты девка! На что свою жизнь в этом мире расходуешь? Разве такую судьбу тебе пророчил учитель?!

– Это вы сейчас о чем? – у девушки уже некоторое время, как возникли подозрения, что разговаривала с помешанной. Оттого и начала медленно подниматься со стула.

– Сидеть! – рявкнули на нее неожиданно. И она села. – В общем так! Здесь тебе делать нечего.

Ну, это, допустим, Маринка уже и без нее догадалась. Даже начала снова приподниматься, чтобы рвануть на выход.

– Верну тебя назад. Я так решила, – погрозила Карга корявым пальцем. – Тем более что тебя там заждались, – взяла и подморгнула.

Девица от этого даже вздрогнула. А потом не стала время дольше тянуть, вскочила и кинулась из комнаты в прихожую, оттуда на двор. В спину ей ухнуло: «Куда? Я не договорила!» Но рыжей уже было не до старухи, опасалась, чтобы ее не задержала здесь тетка, что ведала очередью. Но той видно не было, и до выхода на улицу девушка добралась за одну минуту. Как выбежала, так дернул ее черт оглянуться. Повернулась, а бабка за спиной стояла и Маринку глазами так и поедала.

– Глупая! – зашлась старческим дребезжащим смехом. – От меня не уйдешь! И мое слово для таких, как ты, закон. Уяснила? А меня вспомнила? Нет?

– Вы меня с кем-то путаете, бабуля. Я у вас здесь в первый раз. Пришла попросить за сестру. Мне же ничего от вас не надо было. Только вот Танька…

– Ей помогу. Не переживай, что у тебя здесь незаконченное дело останется. Склею ее семью так, что никто не придерется. Будет у нее в доме тишь, гладь и божья благодать. Ну, а тебе здесь больше делать нечего. Я сразу знала, что этот мир не для тебя.

– Э, э…Как это… этот мир…это что же…

– О чем ты подумала? Мухоморов объелась?! Тебе, девка, еще жить да жить! Эко, что удумала… Нет, твоя судьба только еще в самом начале. Ну, да хватит разговоров. Готова к перемещению? Тогда вперед!

Маринка только рот открыла на ее высказывания. Стояла при этом всего в шаге от бабки, глаза на нее таращила да беззвучно шевелила губами. А Карга резко подняла вверх правую руку. В ней оказался не понятно, откуда взявшийся, посох. В общем, эта палка сучковатая стала неумолимо приближаться к девичьему лбу.

– Ах, ты! – выдохнула рыжая и собралась сказать еще что-то.

Но не успела. И даже руки вскинуть и защититься от удара тоже не вышло быстро. Старуха оказалась намного шустрее девушки, и последнее, о чем той подумалось, была мысль, что такой силы и сноровки у старушенции никак не могло быть. И еще расслышала звук, донесшийся из того ужасного бабкиного дома. Успела узнать в нем кукушку. Она начала неистово отсчитывать двенадцать «ку-ку». То есть, наступила полночь. Или новый день. Тринадцатое июля, пятница. А дальше все, Марину поглотила темнота.

На лицо упала холодная капля. Именно она заставила включиться мозг. Но глаз девушка пока не открывала. Только прислушалась к окружающим звукам и собственным ощущениям. И поняла, что вокруг было тихо и мирно, а тело ее приятно расслабленно. Так бы и дальше хотелось ей пребывать в легком забытье, если бы на лоб, нос, щеки и губы не упали бы новые холодные капли.

– Вот и дождь пошел, не зря, все же, его обещал метеоцентр, – подумалось Маринке.

Только одновременно с этой мыслью сильно вздрогнула, ведь это не очень приятно лежать на земле и ощущать барабанящие по тебе капли дождя. А то, что под ней была трава, знала теперь точно – руки ее нащупали.

– Что за… – рывком приподняла тело, заставляя себя сесть, и одновременно с этим распахнула веки. – Как я здесь оказалась?!

Здравые мысли пока отсутствовали, но глаза обежали полянку-лужайку с густой и ровной изумрудной травой. Перед ней еще стеной стоял лес всего-то метрах в двадцати, а на его темном фоне виднелась избушка-развалюшка. И, конечно же, шел дождь, а его крупные капли сливались теперь в строго вертикальные серебристые струи, которые как занавесом прикрывали явившуюся перед девушкой картину.

– Природа – оно хорошо, – свела Марина брови на переносице. – Дождь тоже люблю, – совсем сморщилась, когда попыталась убрать с лица намокшие пряди волос. – Только оно все замечательно, когда сидишь дома, уютненько так, и смотришь на все это безобразие через стекло окна. Как, черт возьми, со мной могло произойти такое?!!

Ответом ей был гром и молния. Громыхнуло и сверкнуло так, что вздрогнула и потом еще вся сжалась. И заподозрила она тогда, что черта помянула зря. А как подумала об этом, так и припомнила, что имела недавно встречу с бабкой, обещавшей Татьянину беду развести руками.

– Точно! – к девице начала возвращаться память. – Вот этот дом.

Он, конечно, был и даже ничуть не изменился, такая же рухлядь. Но небо над головой сказало о том, что ночь давно миновала, уступив место утру.

– Сколько же я тут пролежала? – зябко передернула плечами и потерла их руками, так как почувствовала более явственно сырость и холод поливающего на нее дождя.

А еще припомнила, что ей в лоб угодила бабкина палка, и тут же пощупала его, пытаясь отыскать шишку. Но ее не оказалось, а лоб вообще не болел. Это было хорошо, только очень странно. От того удара точно должен был остаться след, ведь опрокинула же старушенция ее на землю да еще и сознание смогла выключить на значительное время.

– Была полночь, а теперь раннее утро, – Маринка растерянно снова посмотрела на небо, пытаясь определить, который час. – А вот сидеть на холодной и сырой земле не следует, – дала себе команду подняться на ноги. – Ох! Так и простуду подхватить не долго. Сколько часов я здесь провалялась? Страшно подумать. И не то, что простуду, а еще чего похуже можно заработать.

Встала, осмотрела свое совершенно промокшее платье, которое жалко липло к телу, а потом еще потопталась на месте и заметила несколько поодаль валяющуюся в траве дамскую сумку и зонт. Наклонилась, подобрала их и на не очень послушных ногах начала разворачиваться прочь от избушки. Вот тут она и заметила, что находилась в данный момент не на окраине города и во дворе последнего из домов на улице, а в диком лесу.

– А, а! – только этот возглас сорвался с губ, а в голове еще с пару минут царил вакуум. – Как это?! Куда все делось?

В связи с новыми обстоятельствами опять развернулась к избе. Приблизилась к ней и постучала по двери ручкой зонта. Ответа не последовало. Пришлось заявить о себе громче. Потом еще громче. А кончилось все тем, что лупила каблуком туфли, привалившись к двери спиной, и еще добавляла шуму, стуча по доскам обоими кулаками.

– Бабуля!!! Открой, говорю!

В результате только отбила руки, в правую ладонь заполучила занозу, а на одной из туфель сломала шпильку. В общем, через тридцать минут непрестанных стараний достучаться до той Карги имела одни только неудачные попытки, а пользы никакой. Как была одна в совершенно чужом месте, так и осталась. Как не знала, что делать дальше, так никто и не подсказал. А сама соображала плохо – растерялась очень.

– Вот ведь зараза! Что бы ей мне открыть?! Я у нее хотя бы погрелась да одежду просушила. Ясно, что бабка полоумная и совет ее мне боком выйдет. Но ведь дождь стеной, и я промокла до нитки.

И принялась долбить в ее дверь теперь другим каблуком. А что? Надо же было как-то от него избавляться, раз одной шпильки уже лишилась. И теперь девушка в удары вкладывала силу с отчаянием, вот и…сломала и второй каблук. Это ее порадовало. Надела на ноги туфли, превратившиеся в лодочки-балетки, и с интересом к ним присмотрелась.

– Во! Так вполне можно ходить по лесу.

А тут и дождь прекратился. И солнце выглянуло. Настроение Маринкино от этого пошло в гору. Она подхватила в руки имущество, то есть сумку и зонт-трость, и решительно шагнула в сторону от избушки. А что? Сколько можно было ее обходить по кругу и долбить то в дверь, то в окна? Толку-то не было! Надо было на что-то решаться. Девушка и пошла себе прочь, надеясь набрести на какую-никакую дорогу и людей, конечно.