Пока Рябинин скрёб ложкой и жевал с удовольствием кашу, а Андрей Григорьевич умудрялся на малом огне лампы виртуозно греть жестяной котелок с чаем, появился Чирей в сопровождении Котки.

– Вот, Алексей, до вечера это твой ангел-хранитель.

С набитым ром Рябинин утвердительно покачал головой, как бы говоря: сойдёт.

– Ну, а мы пойдём. Дай Перун, чтобы всё намеченное осуществилось. Слава Роду! Идём, Котька. Все уже ушли.

И они, обходя ящики, быстро и бесшумно, словно призраки, растворились во тьме.

Чудовище

8-е декабря. Вторник

The bank – monster has to profits all the time.

It can ̔t wail. It ̔ll die.¹

J. E. Steinbeck. The Grapes of Wrath.

В этот же день в десять утра в холле центрального сбербанка встретились двое чиновников: Никита Ростиславович Верный, зам губернатора по финансам и кредитной политике и Вера Харитоновна Лизкова, зам по идеологии и работой с молодёжью. Лизкова, грациозно скинув с себя новую норковую шубу, отдала в руки малому с кошачьими усами, выполняющему в холле различные, в том числе и швейцарские функции.

– Дорогая, Вера Харитоновна, я только что от патронессы, – заверещал Никита Ростиславович, одетый в соболиный полушубок. – Она рвёт и мечет, говорит, что без экстренных мер, волки могут обрушить всю экономику нашей славной Владимирской земли. Я надеюсь, это не шутка? А то, может, этих волков нагнали, чтобы на Новый год, кроме остальных забав, можно было бы ещё и поохотится?

– Да, уж, Никита Ростиславович, на Новый год мы тут все позабавимся! – сказала Лизкова со злой иронией на поношенной физиономии. – Освобождённая от шубы, она осталась в выгодно подчёркивающее её округлости алом шерстяном платье с кружевными подолом и манжетами.

Верный, Дон Жуан со стажем – недаром имел изящную эспаньолку и зелёные с поволокою глаза – про себя отметил: фигура что надо, но характер у бабёнки скверный, очень скверный. Наверно, потому и живёт одна, каждые полгода меняя любовников. И уже вслух обращаясь к собеседнице:

– Нет. Вы, в самом деле, думаете, что всё так скверно?

– Мне кажется, эти волчьи пасти, – трунила она над замом по финансам. – Сожрут всю банковскую систему. Хорошо, что в основном собственность я имею в недвижимости. А то так можно зубы на полку положить.

– Э, постойте, постойте, – старался собраться мыслями Верный.—Эти волки, что они могут такого страшного натворить? Я думал раньше, что подобные бедствия, например, типа войны, наоборот могут банкам принести прибыли?

– Не знала, что человеку, курирующему финансовую деятельность, придётся объяснять трюизмы. – Скалила свои ровные, но уже потемневшие от никотина зубы, эта ехидна в юбке. – Поймите же, как известие станет достоянием народных масс, а это произойдёт не сегодня-завтра, все они ринутся в районные сбербанки, забирать сбережения, которые они там поместили. В отдельности вклады их ничтожно малы, но в совокупности все их вложения представляют большую сумму. Но самое страшное будет тогда, когда свои огромные вклады в деньгах будут забирать госчиновники, бизнесмены и остальная элита. Ведь в критических ситуациях, увы, такова психология человека, люди, не доверяя банкам, предпочитают держать деньги «в чулке».

– Но ведь тогда… всё полетит в тартарары. Банки разорятся, – воскликнул уже обеспокоенный Никита Ростиславович. – Рубль упадёт в цене. Золотой запас, о котором, кстати, Центр ничего внятного сообщить не может, его не спасёт. Только доллар отделается чихом.

– То, что он повысится в десять раз, вы называете чихом?! Святая простота! Или вы прикидываетесь таким?. Не пойму я вас что-то.

– Вера Харитоновна, вы меня опозорили хуже некуда. Американцы на Марсе (но сведущие люди мне объяснили, что их отправили не на Марс, а в какую-то область сужения, в чёрную дыру, что ли), а валюта их осталась здесь. Что я? не понимаю, что ли, что наши вожди, из-за привычного его сосуществования в нашем отечестве, не решились его аннулировать. Но должен же быть какой-то приоритет к национальной валюте! На кой ляд нам эти зелёные бумажки, когда страны, породивших их уже не существует.

– Ну и что, – с хриплым смешком урезонила Лизкова. – Это ровным счётом ничего не значит. Доллар вездесущ и вечен, как господь Бог. От этих президентов, особенно от лупоглазого Франклина, масона четвёртой степени посвящения, который, кстати, и не был никогда президентом, – не избавиться, как от бесов, которые не уничтожит никакая молитва угодника. Святые здесь бессильны. И вот уже вместе с рублями его печатают в Центре. И этот приоритет остался за Священным печатным станком Росланда. Так решили кто-то в Калифорнии, поставили печать и подписали. И этого оказалось достаточно. И ведь что удивительно? Без малого тридцать лет в Китае отпечатанный у нас доллар имеет такое же хождение, как их юань. И ничего с этим не поделаешь. Такова конъектура на сегодняшней момент. Видно, опять они там, в Центре повысят доллар. Но кому по-настоящему кому не позавидуешь, так это мелким и средним предпринимателям, которые взяли крупные кредиты. Опять пойдёт волна самоубийств.

– Но, дорогая, Вера Харитоновна, может, не так всё скверно, – всё ещё пытался противиться грозному сценарию Никита Ростиславович, скидывая полушубок на кресло и ослабляя на шее узел малинового галстука.

– Может, и не так, – но моё правило: в двери стучит беда – готовься к худшему, – сказала Лизкова и, достав пачку сигарет с чёрным драконом, сунула одну сигарету в ярко накрашенный рот, потом крутанула колёсиком по кремню зажигалки и от вспыхнувшего огня прикурила, манерно глубоко затянувшись, втягивая нарумяненные щёки, и отошла в сторону окна, где росла чахлая пальма с необычайно волосатым стволом.

Вдруг, быстро открывая скрежещущие с мутными стёклами двери банка, в холл буквально вбежал мэр Владимира Тиммо Аалтонен. На нём был забавный национальный зимний наряд народов севера. Вплоть до колен его закрывала оленья шуба с вытисненными на ней национальными узорами. Сапожки всё из той же оленьей шкуры так же на голенищах были украшены какими-то причудливыми узорами. Маленькая голова утопала в специфическом чепце из песца, где по бокам болтались длинные шнурки с пушистыми шарами. У мэра были дико, как от передозировки свечей красавки, выпучены глаза. Он остановился между Лизковой и Верным, не зная к кому из них обратиться.

– Что с вами, Тиммо Илларионович? – выпуская сизую струю и подходя к нему, озадачилась, глядя на его костюм Вера Харитоновна. – Уж не собираетесь ли вы нам станцевать нанайский народный танец? Или сымитировать что-то вроде борьбы нанайского мальчика с медведем. Ха, ха. Ой, извините.

– Это правда, что волки собрались напасть на Владимир? – не обращая внимание на её ёрничество, выпалил не на шутку перепугавшийся мэр.

– Ну, ну, – успокойтесь, примите валокордин, у меня в сумочке есть, – нежно заворковала зам по идеологии. – До Владимира вряд ли они дойдут, а вот районы, от них могут пострадать.

– Вера Харитоновна, это чистая правда? До Владимира они не дойдут? – с улыбкой облегчения спросил Аалтонет. – Вы ничего не скрываете от меня?

– Клянусь всеми богами, которым молятся во Владимире, это истинная правда, – поклялась Лизкова, положив правую руку с длинными ногтями на сердце.

– Фу-у, воды здесь где-нибудь можно взять?

Верный щёлкнул пальцами, и через минуту небрежно одетая и некрасивая девушка с завитыми соломенными волосами, сотрудница банка, несла мэру стакан воды. Не снимая свой шаманский колпак, он жадно выпил воду и отдал стакан обратно, от волнения позабыв поблагодарить сотрудницу.

– А меня, представляете, Елизар Матвеевич огорошивает «Через три дня во Владимире будут волки», такого страху нагнал. Какие волки! Что за бред! Мне надо город готовить к Новогодним праздникам.