– Здесь, Тиммо Илларионович, я вас вынуждена огорчить, – сказала Лизкова, туша бычок о стенку кадки, где росла пальма. Потом она положила окурок в кадку, вынула зеркальце и, глядя в него, пожамкала губами, чтобы равномерно распределить помаду. – Масштаб нашествия такой, что праздники придётся отменить. – И наивно глядя на мэра: – Или вы полагаете, что Владимир как частное как-то отделён от Владимирской области как целого? Туго у вас с диалектикой, однако.

– Но кстати, о решительных действиях, о которых обмолвилась губернатор, – вдруг решил ввести в разговор оптимистическую струю Никита Ростиславович. – Наверно, будут задействованы войска. Или это военная тайна?

– Никакой здесь тайны нет, – ответила всегда верно ориентирующаяся в гуще событий зам по идеологии. – Инесса Власьевна мне сказала, пока попробуем обойтись членами Обществ охотников и местными фермерами. С войсками есть известные риски. Они будут использованы только на крайний случай. Тьфу, ты! Совсем вы меня с толку сбили. Я же пришла сюда свои сбережения забрать. Надо скорей что-то приобретать, например, алмазы в «Спальне Венеры».

– Зачем вам алмазы? Всё равно они там фальшивые, – удивился зам по финансовой политике.

– Ну и что?.. Они что, по-вашему, денег не стоят? А при кризисе, глядишь, увеличатся в цене. Потому что и в кризис всегда найдутся люди, которые жаждут наслаждений. Вспомните Древний Рим. Катулла. Или кто там у них был в кризис? И неважно, что антураж этих наслаждений будет обставляться блестящей и фальшивой мишурой.

И с этими словами пошла в зал с кассами, вызывающе виляя задом.

Когда она отошла на достаточное расстояние, чтобы она не могла слышать, Верный, глядя на неё маслеными глазками, восхищённо проговорил:

– У «Фиалкокудрой» Сафо есть стих. Сладкое яблочко алеет на ветке высокой… Забыли сорвать его люди. Нет, не забыли сорвать, а достать не сумели. Поэтому яблочко-то уже не ахти какой свежести. И всё-таки баба то, что надо. И далеко не дура! Мм. (Верный блаженно закрыл глаза .) Умница! Представляете, всё ей сходит с рук – и спекуляции и взятки.

– Так она же подруга губернатора, – простодушно ответил мэр, так и не снявший своего колпака. – Составляет ей гороскопы, гадает по руке и на кофейной гуще.

– Вот именно. Это называется, найти правильный подход… – и вдруг обернувшись к мэру, поинтересовался. – Не сочтите за нескромное любопытство, а вы-то зачем пришли?

– Я хотел увидеть срочно Веру Харитоновну ( встретившийся мне навстречу Аполлон Кузьмич сказал, куда она пошла) и услышать от неё подтверждение или опровержения своих опасений.

– А-а! Ну и что? Всё вам теперь ясно.

– Ничего не ясно! – сказал Аалтонен и повернул к выходу.

– Кстати, остановил его Верный на десятое число в час дня в «Малахитовом зале» будет заседание с губернатором. Вы тоже приглашены.

Мэр покорно мотнул головой и открыл дверь банка.

– Вообще-то мне тоже не мешает закрыть свои книжки. Собственно, за этим и пришёл, – сказал сам себе Никита Ростиславович. – Странно, почему мэр не пошёл к кассам, или новогодняя свистопляска выбила из него последние крупицы здравого смысла?

Лишь он собрался повернуть в зал, как услышал скрип двери и увидел входящих в холл зама по науке, Валентиновну Львовну Махно и зама по экономической политике, Елизара Матвеевича Кравчука. Опа! Усмехнулся зам по финансовой политике, клянусь свиньёй-копилкой, которую мне подарила в пять лет бабушка, эти тоже возьмут все сбережения. Какая быстрая реакция у наших замов! А к обеду, глядишь, подтянется остальная братия «королевской гвардии». Прощай, мой милый старенький банк! В течение стольких лет ты был мне надёжной опорой! Вечером тебя опустошат, как внутренности мумии фараона, только в отличие от фараона тебе это ритуальное потрошение ровным счётом не вернёт былого блеска и святости. Бедный, бедный Аскольд Бенедиктович! Твоё детище умирает прямо на глазах от алчности власть предержащих! Я вместе с тобой скорблю. Но, увы, это законы рынка! И никакой святости! Лишь ритуальные жертвы, где звучат печальные голоса хора из «Аскольдовой могилы».

И быстро зашагал в сторону зала с кассами.

8-е декабря. Вторник

С муравьями и шелестом листьев,

Этот замкнутый сад лабиринт.

Владислав Герасимов.

В центральном ботаническом саду, где из-за слабого освещения и недостаточного тепла хило цвели тропические растения, Инесса Власьевна поливала из лейки её любимый куст розовых гортензий. На губернаторе было синее крепдешиновое платье в белый горошек, с накинутым на шею розовым кокетливым фартучком. Находясь в этом месте Ржевская, казалось, отходила от всех душевных тревог. Пусть настурции, всевозможные орхидеи, гардении, прекрасные цветущие кактусы, лианы, монстеры, фикусы не так изящны, не так велики, а порой некоторые из них удручают своим болезненным видом, но всё равно директору сада Ашоту Вартановичу Мирзояну довелось совершить подлинное чудо, можно сказать ботаническую революцию местного масштаба. Благодаря его прививкам и обогащением химического состава почвы, которая благотворно влияла на корни изнеженных видов, многие и многие растения радовали зрение своей неземной красотой.

– Да, когда я здесь пребываю, мне кажется, я вновь обретаю утраченный Эдем, – воодушевлённо сказала себе Инесса Власьевна.

В данный момент в саду, высоком стеклянном помещении площадью около двух тысячи метров никого не было. Губернаторша проходила по дорожкам, усыпанных гравием, и не могла налюбоваться на экзотический пейзаж. Если бы было можно вечно жить где-нибудь на Юге!.. Но увы, многие некогда прекрасные острова уже стали морским дном. О, роскошные Гавайи, где вы? А Канары? А острова Полинезии? Вам только остаётся сказать печальное прости. На лазурном берегу некогда существовавшей Франции гуляет холод. Юг же Азии слишком дик. Тем более мы с ними находимся практические в состоянии войны. Остаётся предаваться только мечтам! Только мечтам. И этот тропический рай самое лучшее место для подобных занятий. Ах! Как всё здесь мило, идиллично!

Вдруг постучали в дверь. Не дожидаясь ответа, в приоткрытую дверь заглянул горбатый нос и полные чувственные губы Ашота Вартановича, скорей похожего на шеф-повара армянского ресторана, чем профессионального ботаника, защитившего диссертацию о буквальной идентичности строения цветочного пестика и женского полового органа.

– Инэсса Власэвна, к вам просыт зайты Родыон Романовыч.

– Да, спасибо, – я ему как раз назначила встречу, – не отрываясь любоваться от ботанической растительности, сказала она. – Пусть заходит.

Директор ботанического сада исчез, и вместо него в дверях показалась упитанная дрожащая под мятым мешковатым костюмом фигура добрейшего Родиона Романовича Митрохина, зама по культурной политике. Он неловко протиснулся в дверь и, чего-то смущаясь, пошёл навстречу патронессе.

Когда он подошёл к ней на расстояние метра, она в это время, неуклюже сев на корточки, от чего её солидный таз ещё больше раздался в размерах, рыхлила тяпкой землю вокруг небольшого лилового рододендрона.

– Извините, Родион Романович. Две минуты и я буду готова для важного с вами разговора.

Однако она возилась не две минуты, а целых десять, полностью поглощённая своим занятием. Наконец, губернаторша закончила и попросила Митрохина, чтобы он ей помог встать.

– Ой, спасибо, – произнесла она, отряхивая короткие пальцы от комочков земли. Она прошла к ближайшей раковине и тщательно вымыла там руки.

Потом она вдруг увидела, что на китайской розе слегка поникли бутоны, ахнула и устремилась к ней. Остановилась возле неё и стала ей сетовать:

– Что же ты, милая моя! За тобой ухаживаешь, поливаешь специальным раствором, а ты вновь за своё! Нет, подружка, так не пойдёт. Чтобы через три дня ты снова радовала мои глаза!