Алексей шёл быстро, чтобы поспеть, хотя знал, что вовремя не сможет прийти, при этом следил, нет ли за спиной хвоста. Кажется, нет. Живущий среди природы, постоянно ходящий на охоту на зверя, он и сам усвоил повадки дикого зверя: его нюх, зрение, слух. Пройдя улицу Большую Московскую, поднявшись по Дворянской, свернул влево и скоро, лёгкой походкой охотника, пошёл по Ельцинскому проспекту, который раньше был Ленинским. Одолев его за двадцать минут, наконец, повернул на улицу Чапаева и, пройдя немного по ней, очутился возле большой с несколькими боксами автомастерской, где производилась сборка из разных частей авто̒ машин, требующихся для хозяйства. Он должен был, как было указано в записке, которую он запомнил, не доходя до закреплённой металлическими уголками, дэвэпешной будки проходной, повернуть налево, пройти двести метров вдоль бетонной стены и, упёршись в тупик, обнаружить человека. На условленный пароль человек должен был отозваться и отвести его в тайное помещение. Так он и сделал, увидев будку с крошечным окошечком, повернул направо, прошёл вдоль стены и обнаружил человека неопределённого возраста, который явно его заждался, и проявлял признаки беспокойства и, уже начинающий замерзать, постукивал валенком о валенок. После пароля и ответа, человек, с отталкивающим угрястым лицом, повёл Алексея за собой, юркнув в щель противоположной стены, где была тёмная нора. Потом они стали спускаться по бетонной лестнице с разбросанной металлической стружкой, которая так промёрзла, что даже почти не звучала, когда её, задевая, спихивали на нижние ступени. Рябинин подумал, как тут оказалась стружка? Может, бак с нею выносили, да и просыпали? Когда лестница кончилась, они пошли куда-то в темноту. Но шли они недолго. Уже через минуту впереди забрезжил свет.

– Вот мы и у цели, – сказал человек, широко осклабившись, толи от удовлетворённости собою из-за выполненной им миссии, толи он так пробовал размять задубелые мышцы на лице.

Когда они приблизились, Рябинин увидел пятерых людей, молча сидевших на ящиках из досок, лица которых тускло освещала керосиновая лампа, стоящая на другом ящике. Вообще ящиков тут хватало. Размер самого помещения трудно было определить, так как стены и углы терялись во мраке.

– Заждались мы тебя, – вместо приветствия сказал лобастый морщинистый мужчина лет пятидесяти. Он, потирая друг о друга заскорузлые рабочие ладони, кивком предложил сесть рядом. Человек, который привёл Алексея, ушёл тем же путём, очевидно на дозор. Алексей сочувственно подумал, ведь он же совсем замёрз!

– Я говорю, что здорово запоздал ты, – повторил лобастый, видя, что Рябинин не отвечает.

– Поезд в пути простоял полчаса, ожидая встречный товарняк. Потом шёл по городу пешком. Не на что было доехать, – бордо заголосил Алексей, садясь.

– Ты потише тут, особо голос не повышай, – обрубил его мужик с глазным тиком. – Уши есть даже у стен.

– Да, брат… Алексей… Рябинин? – вопросительно глянул лобастый. И получив утвердительный ответ, продолжил. – Времена такие, Алексей. Видишь, как мыши, забились подпол… Мда… Человек от Ртутьева говорит, на тебя можно положиться. – Сказал он и пытливо посмотрел на Рябинина.

– Говорит, когда Ртутьев был с агитацией в Гусевском районе, чуть не попал в лапы легавых, да ты выручил да таким ловким способом! Говорил, находчивости этому парню не занимать. Когда же поговорил с тобой основательней, оказалось, и ты никогда не пел гимны нашей тухлой власти и, соответственно, Всеединой партии, интересы её выражающей.

– В этом я не одинок, – сказал Алексей. – Из простых, пожалуй, сочувствующих власти и не сыщутся, разве что полные кретины. Другое дело, что бояться.

– Это ты верно сказал, – нахмурился лобастый. – Все под пятой стонут, а чтобы скинуть этот балласт – дюже трусят. Но так было не во все времена. – Он поднял корявый указательный палец вверх. – Теперь, парень, переходим к делу. Времени в обрез. Через двадцать минут мы должны быть на своих рабочих местах. Неспроста мы тебя оповестили через районную ячейку. Слышал, что невиданное нашествие волков намечается на область?

– Дядя, я не то что слышал, я их сам на хуторе видел, даже постреливать пришлось, чтобы отогнать от тына.

– Ух, ты! Всегда я завидовал деревенским, – отозвался улыбчивый молодой парень, который сидел в углу. – Вишь, Андрей Григорьевич? Им-то разрешается иметь ружья!

– А как же им не разрешить? – удивительно посмотрел на него лобастый, названный им Андреем Григорьевичем. – Ты как из первого класса. Кормить-то они себя должны? А продуктов выдают вдвое меньше против нашего. Экономно же. При этом у них свой лимит. А положенный продуктовый оброк, что получают от своего хозяйства, обязаны в срок на государственные нужды сдать, в том в числе и лесным зверем и птицей. Но часто и оштрафовывают, если докажут, что зверя для себя сверх нормы били, и в качестве штрафа вообще могут ничего не дать, да ещё прибрать пушнину. Но всё же ты прав, Котька. С ружьями как-то веселей.

– Да с ружьями веселей, – засмеялся Рябинин и погладил рукой свою светлую бородку. – А теперь давайте вернёмся к начатой теме, коль время дорого. Я так понимаю, в штабе с этим нашествием связываются какие-то надежды.

– Это как карта ляжет. Если понагонят военных и быстро разгонят волков, то надежд практически никаких. Но если протелятся, не хватит ума, смекалки, тут нам все преимущества. Народ и так ненавидит эту преступную власть, а тут ещё такое! Хаос и паника. Если дело пойдёт в нашем регионе, то огонь перекинется на другие области. А там уже и за Центр можно хвататься, за какой бы Китайской стеной он не прятался.

– Кириллыч, – обратился Андрей Григорьевич к рядом сидящему мужику с окладистой чёрной бородой, похожего на попа. – Вынь-ка инструкцию.

Кириллыч, порывшись в темноте, достал папку: – Вот.

– Теперь, Алёша, слушай, – перехватив папку и заговорщицки понижая голос, заговорил Андрей Григорьевич.—Здесь план действий в зависимости от ситуации. Это должно находиться только при тебе. На месте донесёшь информацию до верных людей, чьи квартиры там указаны, чтоб они знали, как в том или ином случае им действовать. Понял? Держи. Как стемнеет, тебя отсюда до Гороховца на своём грузовике доставит Жуков, – показал Андрей Григорьевич на кряжистого спокойного с однодневной щетиной мужика, несмотря на крепкий мороз прикрывшего голову изношенной кожаной кепкой, и тело его укрыто тоже было каким-то потёртым кожухом, но только явно на толстой тёплой подкладке.

– Фамилия-то как у полководца Великой войны! – как ребёнок обрадовался Алексей.

– До семи вечера побудешь здесь, – не обратил внимания на его восторг Андрей Григорьевич. – Мы тебя сейчас покормим. А в семь отбудешь. Пост должен проехать нормально – папка будет засунута в хитрый отсек под сидением. У Жукова как раз выправлена путёвка до Гороховца, детали кое-какие отвести в мануфактуру, в ту самую, что изготовляет детали для тракторов и танков. Ты будешь вторым шофёром. Путёвка и документы уже выправлены. Править можешь? Ртутьев говорил, что можешь.

– Да приходилось рулить. И на грузовике, и на легковушке. Думаю, если будет в этом необходимость – справлюсь.

– А вот тебе харч, – уж не побрезгуй нашей рабочей пищей. – Эй, Котька!

Котька, лыбясь, расторопно подвинул ногой пустой ящик и вынул сумку, из которой достал котелок гречневой каши с тушёнкой и мешочек сухарей.

– Извини, Алексей, чуть-чуть остыла, – сказал Андрей Григорьевич. – Но чай я тебе сейчас на паяльной лампе подогрею. А вы ребята давайте расходитесь. Значит, Лёш, с тобой до вечера будет Чирей. Это тот, что тебя сюда привёл. Он, как термит древесный, тут все выходы знает. Котька, позови-ка его. А ты ешь, ешь.

– Будет сделано, – отозвался и, дурачась, взял под козырёк Котька, весёлый, немного заполошный, похоже, живущий одним днём парень.

– Да тихо ты, дурень. Ещё не хватало, чтоб нас тут приметили.

– Клим, – обратился Андрей Григорьевич к мужику глазным с тиком, уже собравшемуся с другими мужиками уходить. – Начальнику участка скажешь, что мы за вами идём, уже почти перебирали карбюратор от «вольво».