Медведица охнуть не успела, как оказалась беззащитной, а ее противник, стряхнув с руки деревянную раму, двинулся к ней, угрожающе подбрасывая палицу.

Девушка испугалась. Она попятилась назад, черпнула задником сандалии песок, споткнулась и со всего размаху грохнулась оземь. Еще секунда, и красноватая грабовая булава опустилась бы ей между глаз. В отчаянии Бера ударила врага ногой в живот, но это было слабой защитой. Охотник взмахнул дубиной.

Слабый свист рассекаемого воздуха царапнул девушку по нервам. Как во сне, она увидела на виске врага расплывающееся красное пятно.

В первый миг медведица не поняла, что случилось, потом вскочила на ноги и склонилась над мертвым телом противника. Она выросла в лесу и слишком хорошо знала, от чего бывают такие дырки в кости. Кто-то стрелял из пращи. Умма быстро пробежала глазами по толпе, но все взгляды были обращены к ней. Ни поспешного движения, ни шума вокруг святотатца, нарушившего судебный поединок. Никто ничего не понял. Никто ничего не заметил. Глошатай громко объявил победу Беры во втором поединке. Как будто она могла прикончить врага ударом сандалии в пах!

— Ума не приложу, что случилось? — пожала плечами Гикая. — Разве от такого пинка умирают?

— Это смотря куда бить, — кивнул Делайс, — и с какой силой.

Бреселида бросила на него недоверчивый взгляд, но царь отвел глаза. Кажется, он что-то заметил. Но, что, «амазонка» сказать не могла.

Дальнейшие поединки разворачивались красочно и быстро. Увидев смерть второго сына, Крайлад бросилась на поле, размахивая кремневым ножом, и сразу получила удар в живот. Она, как птица, хлопнула черными крыльями и повалилась рядом с телами двух мужчин. Сестры-собаки, не дожидаясь смерти, пустились от Уммы наутек по всей сцене. Им свистели, в них бросали чем попало и отталкивали от бортиков, через которые они пытались перелезть.

— Это отвратительно. — Делайс откинулся назад. — Ты не находишь?

Он в упор смотрел на Бреселиду.

— Умма должна пощадить своих врагов, только потому что они так жалки? — спросила та. — Тебе не кажется, что балаган затянулся?

Красная от натуги Бера в последний раз опустила подобранный ею камень на затылок последней из сестер-собак. Правая рука почти не слушалась девушку, но Бера могла быть довольна: она отомстила за брата. Однако что-то в ее врагах, и в самом поединке было такое, от чего медведица не радовалась победе. Ей казалось, что и над ней самой, и над ее противниками вволю посмеялись. Суд царицы Тиргитао на поверку оказался унижением на глазах чужих людей. Девушка жестоко страдала.

— Не стоит, — сказала ей Бреселида, спустившаяся, чтобы поздравить победительницу.

Но та лишь дернула плечом.

— Ты говорила: царица справедлива.

Сердце меотянки сжалось.

— Зачем было врать? — Умма повернулась к ней спиной и зашагала прочь.

Элак разминал в большой глиняной плошке белила, добавляя к ним по щепотке тертой египетской бирюзы. Юноша наклонился над коробочкой для туалетных принадлежностей и в этот миг что-то легонько стукнуло его по спине. Маленький гладкий камешек отскочил и покатился по плиткам дорожки. Пан обернулся. Сквозь густую листву акации над оградой виднелось чье-то лицо. Элак прищурился и чуть не выронил краски: «Ярмес?»

Волк поманил его рукой.

— Что ты здесь делаешь? — лесной бог с козлиной прытью подскочил к забору.

— Сливы ем. — отозвался нежданный гость. — И косточками плююсь. Ты один?

Пан кивнул.

Ярмес соскочил вниз и протянул юноше руку.

— Хайре, как говорят здесь, в городе.

— Ты откуда?

— Нужна помощь. Не откажешь?

Сатир сглотнул. Теперь волк выглядел совсем не так, как в их первую встречу. Растерянность и подавленное настроение как рукой сняло. Ярмес говорил твердо и, кажется, был уверен в дружелюбии Элака.

— Во всяком случае я тебя не выдам. — сказал юноша, стараясь провести черту между ними.

— Это я знаю, — хмыкнул гость.

— Откуда?

— А то я тебя в кустах над пещерой не заметил! — осклабился волк. — Хотел бы выдать, давно бы уж рассказал хозяйке.

Пан вынужден был согласиться.

— Мне нужно во дворец. — прямо заявил гость.

Элак присвистнул.

— Ты же, небось, с хозяйкой каждый день там трешься.

Лесной бог покачал головой.

— Отказываешь? — со скрытой угрозой в голосе спросил Ярмес.

— Нет, — Элак сломал веточку и посасывал горьковатое молоко. — Ко всему надо подходить с умом. Ты ведь тоже не в шкуре сюда заявился.

Ярмес действительно был одет в серую грубую тунику и кожаный пояс. В таком наряде он походил на грузчика или землекопа. Даже на ногах у него красовались сандалии с деревянной подошвой, хотя было видно, что они ему жмут.

— Что, весь город прошел, а у дворца запнулся? — поддразнил его Элак.

— Стража. — коротко бросил Ярмес. — Я ее не боюсь, но не зная брода… Сам понимаешь. Я думал: ну дом, ну большой. — он развел руками. — Но тут-то оказалось.

— Настоящий лабиринт. — подтвердил пан, — Как в лесу.

— В лесу я бы в миг нашел, кого надо. — возразил гость. — А тут сунусь искать царя, а напорюсь на баб с мечами.

— Так тебе царь нужен?

Ярмес прикусил язык. Он собственно только собирался узнать, где живут мужчины и как отличить мужа царицы.

— Если тебе нужен царь, — невозмутимо продолжал Элак, — То за этим вовсе не обязательно соваться в андрон.

— Куда?

— В его покои. Он каждый день торчит на стройке нижней стены над портом. Там с ним можно переговорить гораздо свободнее. Ты с твоим видом вполне сойдешь за рабочего. Иди нанимайся. Только не продешеви.

— А ты покажешь мне, где эта стена? — недоверчиво спросил Ярмес.

— Если ты ответишь мне на один вопрос.

— Зачем мне нужен царь? Ну нет, дудки.

— Это ваше с ним дело. — оборвал собеседника пан. — Я хочу знать: ты больше никого здесь повидать не намерен?

Ярмес вспыхнул и замялся.

— Какая тебе разница? — процедил он сквозь зубы.

— Значит как обманывать бедную девушку, это мы умеем. — фыркнул Элак. — «Я не сбегу! Развяжи меня!» А как подойти и попросить прощения — это силенок не хватает.

— Чего цепляешься? — возмутился Ярмес. — Умма взрослая женщина. Сама разберется. Кстати, ты что подслушивал?

— Нет, — мотнул головой сатир, — Но сейчас твои мысли для меня ясны, как вода в чашке. Я все-таки бог необузданной страсти и поощряю совершенно определенные стремления людей.

— Ну, я хочу ее видеть. — как на казни признался Ярмес. — Только…

— Не знаешь, где. — победно заключил Элак. — Да там же, на стройке! Я ее завтра туда приведу. Положись на меня.

Пан воодушевился, сверкал глазами и тряс подбородком, как настоящий козел.

— Черт меня дернул с тобой связаться! — махнул рукой Ярмес. — Просишь об одном, а получаешь…

— Ты еще ничего не получил. — проблеял козлоногий юноша. — И смотри, как бы возлюбленная не полоснула тебя ножом по горлу, прежде чем разберется… — последние слова он уже говорил стене, за которую в досаде спрыгнул гость.

Мимо рва, в который еще не была пущена вода, тянулись повозки, запряженные волами. Пристроившись в хвосте одной из них, волк притворился, будто идет из каменоломен. Внизу у земляного отвала подрядчик нанимал рабочих резать дерн.

— Эй ты, углежог, — окликнул он Ярмеса. — Пойдешь обтравливать склон? Горшок бобов в день и два обола по завершении участка.

Произнесенные слова не имели для охотника никакого значения. Он в жизни не ел бобов, а денег не видел отродясь. Но ему нужно было на стену. Не даром товарищи послали именно его, понадеявшись на ловкость горца.

Старого связного Эвмила, хорошо известного царю, убили где-то по дороге. «Хорошо, если убили, — думал про себя Ярмес. — Разбойников сейчас много. Вроде бы не о чем беспокоиться. Но все же…» Эвмил рассказывал о сотнях опасностей, грозящих лазутчику в городе меотянок. Пока вроде все шло спокойно.