— Мы тебя, как всегда, ждем. — царица улыбнулась, но в ее сузившихся глазах не было тепла.

— Ты сегодня прекрасно выглядишь. Тебе подарили пояс Афродиты? — дружелюбно спросила фаворитка.

— Нет, — усмехнулась Бреселида, — Но я взяла на службу мальчика-пана из лесов под Доросом, и он нарядил меня по-деревенски.

— Никогда не видел такой прекрасной поселянки! — Зиф протянул Бреселиде руку, помогая ей подняться к столу.

Запоздало Делайс понял, что это мог бы сделать и он.

— Весело здесь? — спросила «амазонка». — Эй, Нестор, садись-ка у меня в ногах.

Философ вспорхнул на ее легкое плетеное ложе и нахохлился, приглядываясь к яствам.

В это время в зал вступила Гекуба. Акробаты и глотатели огня волной отхлынули к стенам, пропуская старую прорицательницу. В черно-синем гиматии, накинутом на голову, она напоминала соломенную куклу-Зиму, которую крестьяне укутывают в просмоленные тряпки, прежде чем сжечь на полях.

— Веселитесь? — прокаркала жрица. — Не долго еще вам гневить богов! На всякий день разврата придет и день суда!

Тяжелой поступью Гекуба двинулась к царскому столу и без надлежащего приветствия заняла свое место за два ложа справа от Тиргитао. Хозяйка пира хранила глубокое молчание. В зал втащили серебряные чаны с медом и стали разносить гостям ореховых сонь, до которых старуха была большой охотницей.

Нестор в отчаянии проводил глазами новое кушанье, он еще не успел справиться с форелью, а время шло к сладкому.

— Угощайся, Гекуба. Твое любимое лакомство. — лилейным голосом пропела Тиргитао. — Специально везли из Колхиды.

Прорицательница не удостоила царицу взглядом, зато с интересом уставилась на скифос, в который ей выложили угощение. Пожевав немного, она нахохлилась, как ворона на ветке, и презрительно щелкнула языком.

— Жесткие. И псиной пахнут! Даром что заморские! Видно высохли дорогой.

Дружный хохот придворных покрыл ее последние слова. Тиргитао многим рассказала о готовящейся шутке.

— У тебя в чаше прах и нечистоты. — царица воздвиглась над столом. На его губах играла жестокая усмешка. — Ты ела собак, Гекуба, в знак того, что слова, вылетающие из твоих уст, не более чем лай, а дыхание твое зловонно!

Прорицательница вскочила в гневе.

— Никогда еще меня так не оскорбляли в царском доме! — воскликнула она. — Я была сестрой твоей бабки, Тиргито, и теперь отрекаюсь от своего родства! Гнев Триединой падет на стены этого дома! И не останется на земле ни былинки от твоего рода! Ибо ты гонишь меня за правдивые предсказания! — не теряя достоинства, Гекуба спустилась с возвышения, демонстративно отрясла края своего гиматия от воображаемого праха и двинулась через зал к выходу.

Ее сопровождали насмешки. Ликомед кинул жрице в спину недоеденное яблоко и тут же град огрызков полетел в прорицательницу.

— Кажется, все уже изрядно набрались. — сказал Делайс, несколько обескураженный выходкой Тиргитао.

Заиграли флейты, в зал вбежали танцовщики-синды, и яркие всплески их накидок замелькали перед столами.

— Жаль слона нет. — протянул Зиф, флегматично посасывая персик.

— Н-да, — согласился Делайс. Он взял с плетеного блюда лепешку, разломил ее и старательно вытер хлебом руки. — Слон явно оживил бы действие.

Остальные мужчины тоже с неодобрением смотрели на полуголых синдов, сладострастно покачивавших бедрами друг перед другом.

— Слон создал бы стержень танца. — продолжал царь. — Предал бы ему смысл. А так не ясно, кого они, собственно, хотят… — он осекся, поняв, что Бреселида слушает их.

— Нам пора. — он улыбнулся ей, отвесив легкий поклон, и поднял руку.

По его знаку многие присутствующие поднялись и чинными рядами устремились к выходу. Их сменили другие участники пира — танцовщицы и рабы, призванные развлекать гостей царицы остаток ночи. Синдийский танец, прославлявший однополую любовь, делил праздник на две части. Дальше начиналась оргия.

Бреселида тоже встала. Она никогда не делила с сестрой последних часов пира. Даже при жизни Пелея, сотница не сходилась с ним на глазах хмельной толпы, уважая и его право не быть скотом.

— Приятно видеть, что ты не изменяешь привычкам. — усмехнулся Делайс, когда она оказалась за дверями.

Мимо них прошел Тэм. Фаворит Тиргитао поклонился сотнице и почтительно поцеловав руку царю.

— Слишком умное лицо для дела, которым он занимается. — произнесла «амазонка».

Губы царя насмешливо искривились.

— Поверь, он не худший из всех.

«Живой бог» знал, что говорил. После дневной встречи с Бреселидой он пребывал в хорошем расположении духа и отправился в зверинец кормить белого волка-альбиноса. Это была чудесная тварь с розовыми глазами, которая обязательно погибла бы на воле из-за слишком слабого зрения и заметного окраса. А здесь, в плену степной разбойник стал почти ручным. Царь заметил его вскоре после прибытия, назвал Сагдаем и часто приходил поиграть, как с собакой. Но зверь оставался зверем, и Делайс, забывшись, иногда с криком отдергивал руку, когда желтоватые зубы хищника прихватывали протянутый кусок мяса слишком близко к пальцам хозяина.

«Живой бог» уже начал возиться с волком, когда от серой каменной стены отделилась чья-то фигура. Тэм неслышно скользнул к скамейке и опустился перед Делайсом на колени.

— Господин мой, простите меня.

— За что? — царь поднял брови.

— Я был нагл с вами…

— Ты? Нагл? — усмехнулся Делайс. — Наглецов не видел? Посмотри на Ликомеда.

— Я так не умею. — возразил Тэм.

— Твое счастье.

— Господин мой, — раб явно не знал, как себя держать. — Вы первый, кто здесь обошелся со мной по-человечески. Не отвергайте мою преданность. Я могу быть полезен.

Делайс предостерегающе поднял руку.

— Ты меня не понял, друг. Если хочешь здесь выжить, держись одной партии. Тебя привел во дворец Ликомед, и ты погибнешь сразу, как только выпадешь из числа его сторонников. Но, — Делайс помедлил, — если случайно узнаешь что-то, касающееся жизни очень многих людей, просто скажи мне, и будем квиты за сегодняшнее.

Тэм склонил голову.

— Благодарю вас, господин. Клянусь, вы не пожалеете.

Делайс уже не жалел. Совершенно неожиданно для себя он приобрел сторонника там, где не надеялся — среди верных псов Ликомеда. А это не мало.

Сейчас рядом с ним шла Бреселида — другой козырь в его игре со смертью.

— Мне нужно выехать как можно скорее…

«О чем она?»

— Радка убила одну из синдиек и осталась в залог до выплаты виры. Я им не верю…

«Разумно. Кто же верит синдийкам?.. Постой, постой. Куда ехать?»

— Ты только что вернулась. — вырвался у него недовольный возглас. — Справится твоя Радка.

— Я обещала.

«Не уезжай! Заклинаю Иетросом. Я подохну здесь от тоски».

— На север туда и обратно семь дней. Ну десять. Я вернусь еще до обсуждения твоей землечерпалки.

«Землечерпалки? Издевается».

У него был такой тяжелый взгляд, что Бреселида опустила глаза.

— Я постараюсь как можно скорее.

Царь вздохнул.

— Сколько ты еще пробудешь в Горгиппии?

— Самое большее сутки.

Они шли по нижней открытой галерее, огибавшей большой внутренний двор. Среди зелени кустов тоже стояли столы и веселились те меотянки, которым низкое происхождение не позволяло подняться в трапезную залу. Отовсюду слышались хмельные голоса и смех, то и дело начинались и глохли песни. По цветным плиткам сновали рабы с плетеными подносами хлеба, танцовщицы, акробаты и глотатели пламени. Кто-то, навалившись на алтарь Гестии, блевал в куст шиповника. Две лучницы ловили в мраморном бассейне кошку, случайно упавшую туда, но не удержались и сами рухнули в воду. Тут и другие участницы пира, желчно позавидовав освежившимся подругам, попрыгали за ними. Поднялись тучи брызг.

— Жарко. — Делайс снял тяжелый золотой обруч с головы.

В галерее свет факелов затенялся кустами.