Я забрался в дисколет через открытые катапультные люки. Рация выглядела вполне исправной, она даже включилась. Но, к моему сожалению, установить связь со звездолетом мне не удалось. Будь у меня свободное время, я наверняка сумел бы починить ее. Но зачем этим заниматься, когда дойти до корабля можно быстрее, чем связаться с ним. И я выбрался обратно.

– Бесполезно, - сказал я Риву, - нужно идти.

Мальчишка только полтора километра выглядел бодрым. А через три начал заметно сдавать, так что на четвертом мне пришлось предложить:

– Отдохнем немного.

Он тут же согласился и сел на обточенный ветром камень и, тяжело дыша, уставил свой взгляд в землю.

– Сильно выдохся? - спросил я, и без того зная ответ на этот вопрос.

– Ага, слабость страшная.

– Неудивительно… Вот доберемся до места, там отдохнем, сколько захотим.

– И все-таки, куда мы идем?

Я поднял глаза и увидел, что верхушка звездолета уже освещена лучами приближающейся зари и отбрасывает красноватые отблески.

– Посмотри, - сказал я Риву и кивнул в ту сторону.

Несколько секунд мальчишка смотрел как завороженный. Потом сгибом локтя поднял себе очки на лоб и спросил:

– Что это?

– Сам видишь.

– Я вижу, но ничего не понимаю. Вы же кроме загадок ничего не говорите.

– Ну, наверно сейчас уже можно сказать. Это корабль, космический корабль.

– Такой огромный?

– Межзвездный корабль, - добавил я, понизив голос.

– Но ведь их же еще нет, - мальчишеский голос зазвенел, - их ведь еще не придумали… или…

– Или. Он перед тобой. И он построен не на вашей планете, и не в вашей системе, а прилетел сюда от другой, весьма далекой звезды.

– Вы сказали "вашей", значит…

– Да, это значит, что я прилетел на этом корабле.

Несколько минут он молчал. Потом снова посмотрел на меня и негромко пробормотал:

– Это многое ставит на свои места… Но почему вы полетели в столицу именно за мной?

– Я уже говорил почему, но если хочешь, повторю. Я действовал так, потому что обещал твоему отцу. Я встретил его сначала в космосе, потом уже на Лате.

– Но где он и что с ним?

Лгать ему мне не хотелось, а умалчивать дальше было еще хуже. Сначала, ничего не сказав, я сел рядом с ним, снова надел на него очки и поднял свою левую руку так, чтобы он увидел кольцо и выбитые на нем знаки. Очевидно, он сразу все понял, и тогда я сказал:

– Твой отец - Иверит Альись умер от ран и облучения, при отражении атак на Центральный Космодром. Он умер, передав мне это кольцо, а тебе просил сказать, что он умер, исполнив свой долг, не нарушив ни одной клятвы и получив половину того, о чем мечтал.

Вопреки всем моим опасениям, мальчишка отреагировал на это сообщение както даже немного неестественно спокойно. Правда, довольно долго молчал, но потом всетаки заговорил:

– Хотел бы я, умирая, сказать такое… Это лучше, чем от ножей вакцев… Вы наверно не понимаете меня, но я уже давно простился с ним, еще, когда он улетал. Он сам говорил, чтобы я готовился к такому, и что шанса увидеться, у нас практически нет. Я был готов к этому, уже давно готов. Но ведь он говорил со мной с орбиты, как раз перед самым этим ужасом.

– Я это знаю. Он говорил с борта моего корабля, и я все слышал и видел. Иначе бы я не узнал тебя, да и вообще не смог бы найти… Ну что, идем дальше?

– Идем, - сказал он, тяжело вздыхая.

На этот раз Рива хватило не больше, чем на километр. Становилось уже светло. В облаках, очевидно, был разрыв, и на ясном небе сначала загорелась заря, а за ней из-за горизонта показалось и солнце. Мальчишку я, не смотря на его протесты, снова усадил себе на спину. Стройная башня звездолета возносилась все выше и выше, по мере того, как мы к ней приближались. Пару раз пришлось отдыхать, так как и я сам тоже чертовски вымотался, намного сильнее, чем ожидал. А когда до корабля оставалось не более полукилометра, я опустил Рива на землю:

– Думаю, что остаток пути ты сможешь пройти и сам.

Я знал, что Рэй уже видел нас, поэтому старался выглядеть более бодрым, чем был на самом деле. Когда мы подошли к кораблю вплотную, ожили внешние динамики, и над пустыней буквально загрохотал голос Рэя.

– Ну, наконец-то. Я уже устал ждать.

Зная, что он уже может меня слышать, я сказал:

– Рэй, помолчи пока, пожалуйста, и без того тошно.

Мы подошли к опоре, в которой был укрыт шлюз. Я коснулся браслетом еле приметного выступа. Эта манипуляция заставила открыться небольшую панель шифратора. Немного помедлил.

– Рив, подойди… Смотри и, если сможешь, запоминай.

Я очень медленно, задерживаясь на каждой клавише, набрал "Код Солнца", всеобщий шифр звездолетчиков. Послышалось слабое гудение. Открылись практически невидимые до этого щели, и броневая заслонка сдвинулась в сторону, открывая вход в кабинку лифт-шлюза.

– Проходи, - сказал я мальчишке, когда развернувшийся пологий трап коснулся земли.

Он сделал пару шагов и остановился, повернувшись ко мне, сказал:

– Вы так добры ко мне. Но ведь на вашем корабле есть еще люди.

Я встал рядом с ним и, положив руку ему на плечо, сказал:

– Пойдем. Мы будем единственными живыми людьми на всем звездолете.

– Но кто тогда с нами разговаривал?

– Это Рэй, отличный парень. Но он не человек, а бортовой интеллектуальный кибермозг.

– Робот?

– Нет, скорее добрый призрак, дух корабля. Без его помощи я вряд ли бы сумел тебя найти.

Когда мы вошли в кабинку, я сказал:

– Рэй, обследуй нас на радиогрязь.

– Можешь на этот раз не беспокоиться. Конечно выше нормы, но в пределах допустимого.

– У Рива серьезные повреждения.

– Вижу, что серьезные, но не смертельные. Во всяком случае, если человек на ногах, то не скажешь, что и опасные, хотя и очень неприятные. Командир, отмой его и веди в медотсек. Постараемся придумать, как ему помочь. Я пока отключаюсь.

Кабинка доставила нас в жилой отсек. Без всяких объяснений я провел мальчишку в бытовую каюту. Там первым делом скинул с себя экипировку и комбинезон. Оставшись в одних трусах, принялся раздевать мальчишку. Тот молчал и ни о чем не спрашивал, стараясь не смотреть мне в глаза. Я понял, что, не смотря ни на что, он стесняется меня, но решил оставить это без внимания. Я же смотрел на него с интересом. По сути дела, я впервые видел его без одежды при нормальном освещении. Я еще раз отметил, что своим телосложением латяне практически не отличаются от землян. Но только сейчас я по-настоящему разглядел, что и кого представляет собой Рив. Передо мной стоял покалеченный, избитый, грязный, со спутанными волосами мальчишка, которому я по его виду дал бы от силы лет двенадцать. Но я уже точно знал, что ему тринадцать местных лет, что в пересчете на земные было не так уж намного меньше моего биовозраста.

– Если будет больно, то терпи, - сказал я ему и, открыв воду, принялся за работу, с которой справился за пятнадцать минут, хотя мальчишка то и дело ойкал, - ну, сейчас ты вроде бы достаточно чистый.

Я буквально поставил его в маленькую кабинку с прозрачными стенами и включил теплый воздух.

– Стой и сушись. А я сам тоже немного сполоснусь.

Я сполоснулся наскоро, чтобы только самую большую грязь убрать. Сушиться времени не было, и я так же наскоро вытерся полотенцем, одел свежие трусы. После этого извлек Рива из сушилки и тоже одел ему трусы, чему, как я заметил, он оказался очень рад.

– Сейчас идем в медотсек, посмотрим, что можно с тобою сделать.

Но мальчишка оказался не в состоянии пройти и десяти шагов, о чем честно признался.

– Ничего страшного, - успокоил я его, тут же подхватил за спину и под коленки. Он только ойкнул и ухватил меня за шею тем, что осталось у него от левой руки, - больно?

– Ага.

– Ну, ничего, уже скоро, потерпи немного.

В медотсеке я хотел усадить Рива в кресло, но тут вмешался Рэй:

– Неси прямо в операционную, я уже все подготовил.

От этих слов мальчишка у меня на руках задрожал.