С этими мыслями я села за биологию. А потом почистила зубы, напялила пижаму и отправилась в постель. Я слышала, как вернулась мать. Она кинула взгляд в мою комнату, я прикинулась спящей, она ушла и закрыла за собой дверь. Я слышала, как она приняла душ и ушла спать.

Когда в квартире смолкли все привычные ночные звуки, я попыталась заснуть, но не получилось. Ворочалась с боку на бок. В итоге встала, оделась и пошла на улицу в надежде, что после прогулки смогу уснуть. Ночной Лондон всегда кажется призрачным, несмотря на фонари, вой сирен и освещенные памятники и здания.

В какой-то момент я дошла до Грин-парка. Ночью тут жутковато. Самое место, чтобы со мной наконец уже стряслось что-нибудь неладное всем на радость. Эльфы порадуются, что сгинула эта Предсказанная пророчеством, да еще и убийца, как они думают. Друзья вздохнут с облегчением, ведь я больше не буду выпендриваться и выступать. Ну, и наконец, моя семейка, освободившись от меня, просто пустится в пляс!

И снова произошло то, что уже случалось. Но давненько уже такого не было, и поэтому я не сразу сообразила, что происходит.

Я оказалась в заснеженном лесу на берегу моря. Передо мной на мокром песке — круг из камней. Из огромных камней, древних мегалитов вдвое выше человеческого роста. Камни вдруг вспыхнули и загорелись.

Мне в лицо пахнуло жаром, я в ужасе отступила назад. Внезапно и камни, и меня накрыло волной. Потом вода с шипением отступила, пламя погасло, а я осталась стоять, мокрая и дрожащая с головы до ног, посреди ночного Грин-парка.

Когда я проснулась на следующее утро, моя первая мысль была: «Наконец-то этот вечер уже сегодня!»

Но рождественский бал в этом году не про мою честь. Грустно как-то! Мои друзья последние два дня носятся в радостном возбуждении, предвкушая праздник. Николь совсем невменяемая: в четверг Кори ангажировал ее на целый танец! Чему она только радуется? Забыла, как Кори танцует? Отдавит ей все ноги, и хорошо, если на этом кончится. Но Николь, влюбленная Николь ничего не помнит и не видит вокруг себя, как если бы Кори преподнес ей в подарок кольцо с бриллиантом.

Мое радостное возбуждение по поводу свидания с Ричардом слегка поблекло после визита Филлис, а холодный соленый душ в Грин-парке окончательно меня отрезвил. Как-то я теперь буду общаться с друзьями?

Сколько я ни пыталась уговорить себя, что меня ждет вечером встреча с самим Ричардом Косгроувом (ух ты!), вся моя радость куда-то улетучилась и больше не возвращалась. На душе было тоскливо.

Концерт Sunrise Avenue был великолепным! Шоу удалось на славу. Мы пели вместе с Ричардом во весь голос, хотя в горле у меня стоял ком и временами хотелось плакать. Я плохая актриса, в отличие от Ричарда вообще не актриса, мне стоило великого труда постоянно притворяться, что я счастлива, и Ричард, конечно, это заметил. Он бросал на меня недоуменные взгляды, и виновато в этом было лишь мое скверное настроение, уж точно не внешний вид. Над моей внешностью от души потрудилась Фло. Ричард пару раз осведомился, не случилось ли у меня чего. Пришлось врать, что все в полном порядке. После концерта Ричард повел меня в маленький паб с историческим названием Mayflower,[5] купил две колы, и мы уселись в укромном уголке.

— Точно все в порядке? — он пристально посмотрел на меня.

— А что? — я пожала плечами. — У меня на голове опять птичье гнездо?

— Да нет, — улыбнулся Ричард, рассматривая меня, — разве когда-нибудь твои волосы были похожи на птичье гнездо? Не могу себе представить.

Я шмыгнула носом и впилась в бокал с колой.

— Но ты какая-то грустная, Фей, — его улыбка исчезла, — что случилось?

Я снова пожала плечами.

— Не знаю. Случилось и не случилось. С одной стороны, вроде все хорошо. Работа новая мне нравится, в школе все в лучшем виде. Но мне почему-то тоскливо. С матерью поссорилась. Она хочет, чтобы я сменила ее в пабе, а я не хочу. Теперь мы с ней не разговариваем.

Всю правду я сказать Ричарду не могла. Но его удовлетворил и этот ответ.

— Понимаю тебя, — произнес он, — когда я получил свою первую главную роль, мои родители только что разошлись. Они вдруг стали делить между собой мой успех, никто не хотел уступить другому, а на меня самого им обоим было наплевать.

— И что, с тех пор что-нибудь изменилось? — осторожно поинтересовалась я.

— Да не особенно, — признался Ричард, кладя руку на спинку моего стула у меня за спиной, — я ни одного из них больше не беру на мои премьеры и на светские рауты. Поэтому я на красном ковре обычно один или со спутницей, все равно с какой, главное, чтобы мать и отец не приставали.

Ричард мало говорил о своей личной жизни, все больше о своих фильмах, о любимой работе. Теперь понятно почему: о фильмах говорить было проще. И понятней для всех: для меня, для него, для Филлис, для Кори… Да. А Филлис и Кори сейчас на балу. Веселятся, должно быть, по-королевски.

— Что думаешь делать, когда сдашь выпускные экзамены? — Ричард вдруг резко сменил тему.

— Пойду учиться на педагога, — честно призналась я, — мечтаю стать учителем с тех пор, как у нас в четвертом классе была такая милая учительница миссис Марлоу. Это было еще в Корнуолле. Она была прекрасна. С ней было так хорошо. С тех пор хочу стать такой же учительницей…

Ричард улыбнулся и обнял меня за плечи. Медленно провел ладонью по моей шее. Сердце у меня снова запрыгало. Дыхание перехватило.

— Из тебя выйдет замечательная учительница, — тихо произнес он.

Он придвинулся ко мне, наклонил лицо совсем близко. Глаза у него блестели. А у меня на шее под его пальцами колотился пульс. Ричард тоже дышал тяжело и неровно. Я закрыла глаза и прижалась к нему. От него шли тепло, запах парфюма. Губы его коснулись моих. И мое сердце забилось в груди как сумасшедшее.

— Черт, Сити, чё за фигня?

От испуга я подпрыгнула на стуле и открыла глаза. Перед нами стоял мужчина крепкого сложения, как ни удивительно, довольно красивый, в майке без рукавов, с большим серебряным крестом на шее. В драных джинсах, будто он в них только что чинил мотоцикл. Карл. А из-за него выглядывал его старший брат, муж моей сестры, Джереми.

Я резко выдохнула. Рука Ричарда вцепилась в мое плечо. И он еще крепче прижал меня к себе. Карл готов был меня задушить. Джереми в недоумении переводил взгляд с меня на Ричарда.

— Ну ты и дрянь! — зарычал Карл. — Я тебе обзвонился, а ты даже не перезвонила ни разу! Ты решила меня бортануть ради вот этого, смазливого, который косит под слюнтяя Косгроува, чтоб его!

Ричард прижал меня к себе еще сильнее. Но не на слове «слюнтяй», а когда Карл назвал меня дрянью.

— Э-э-э, Карл, — встрял Джереми, — эта мелкая променяла тебя на пафосного дешевку, который косит под кинозвезду.

— Очевидно, ей лучше с тем, кто косит под кинозвезду, чем с тобой, — отчеканил Ричард.

— Чё ты сказал? — Карл оперся обоими кулаками на наш столик и подался вперед. — Пошли выйдем, скажешь еще раз, чё ты тут щас пропищал!

Но тут Джереми подхватил Карла под руку и потащил в сторону со словами:

— Это и есть Ричард Косгроув, мать его!

На нас пялился весь паб.

У Карла округлились глаза.

А я как раз обрела дар речи.

— Идиот! Что ты о себе возомнил! Куда ты лезешь? Я когда-нибудь подавала тебе надежду, хоть намек, что между нами что-то может быть? — заговорила я срывающимся голосом. — Никогда не подавала! Что ты пристал ко мне, убогий! Оставь меня в покое! Только скажи напоследок, что ты сделал с моим братом? Где Филип и что с ним?

— Филип? — не понял Джереми.

— Я-то тут при чем? — удивился Карл.

— Ты втянул его в эту историю со скачками! — теперь я напирала на Карла. — Ты знал, что он не устоит, что он поведется! А теперь он должен кучу денег какому-то бандиту, который ему угрожает!

Карл нервно дернулся.

— И не просто угрожает, — продолжала я, — он его шантажирует, говорит, что плохо будет мне, если Филип не заплатит деньги. Это все ты! Тебе спасибо!