— Ты сидишь на моем месте, — объявил он молчуну с упреком, стоя рядом с ним с подносом в руках.

Пол без единого звука встал, взял у соседнего стола стул, приставил его к нашему столику и сел на него. Кори опустился на свое место, сумка его шлепнулась на пол.

— Что ему надо? — спросил он у нас, кивая на Пола.

Филлис пожала плечами.

— Думаю, он чего-то хочет от Фелисити, — предположила Николь, — но кто ж его знает, он же не говорит.

Пол продолжал поедать свой бургер. Молча. Как будто сидел за столом один. Он и на уроках вел себя точно так же.

Мы еще раз переглянулись и решили вести себя так, как будто никакого Пола за нашим столом нет. Поговорили о том о сем, об уроках, о заданиях, об экзаменах. Ни слова о Ли и его отсутствии, разумеется.

Как только прозвенел звонок, Пол встал и, не говоря ни слова, прошествовал рядом со мной к моему шкафу. Стоило мне открыть дверцу, среди сменных маек сверкнула золотая фибула, которую мне подарил Карл Великий. На днях мать устроила уборку и перевернула вверх дном мой гардероб. Я успела спрятать от нее фибулу. С тех пор подарок императора франков хранился в школьном шкафу. Надо будет отнести фибулу обратно домой и спрятать там.

Я хлопнула дверцей и в упор посмотрела на Пола:

— Чего ты хочешь?

Он прислонился к шкафу и вздернул вверх один угол рта. Это у него такая улыбка, что ли?

Он попытался взять мою сумку, но я не дала.

— Если хочешь, можешь проводить меня вечером к мистеру Дункану. Я наказана и оставлена после уроков.

Тут он наконец свалил. Слава богу! Имя нового историка подействовало даже на Сопли-Пола.

Когда после уроков я открыла дверь в кабинет истории, на меня пахнуло влажным жарким воздухом, как в тропиках.

— Что у тебя тут за парилка? — поинтересовалась я. — Решил устроить тропическую оранжерею?

Я села в кресло и поставила рядом сумку. Кайран стоял спиной ко мне и зажигал свечу на письменном столе.

— Здесь жарко, но раздеваться я не стану. И не мечтай! — объявила я.

Он зажег еще несколько свечей, повернулся ко мне и выключил верхний свет. Свечи, тепло, полутьма. Что это он задумал? Может, еще и ужин на двоих заказал?

— Все остришь, — он презрительно улыбнулся, — на, надень вот это. Я не пытаюсь тебя соблазнить, я стараюсь создать подходящую атмосферу, чтобы научить тебя читать мысли.

— Корсет? — я развернула то, что он мне дал. — Зачем мне корсет?

— Он меняет дыхание. Может быть, он тебе поможет. Надевай поверх блузки.

Я стянула с себя куртку и напялила корсет.

— Мобильный мне сегодня вернут?

— Да вот он, держи. — Кайран протянул мне телефон.

Я радостно схватила его и тут же включила. Пять сообщений одно за другим. Ричард пытался меня разыскать. Сердце у меня запрыгало.

— Сейчас опять отниму, — пригрозил мучитель, — выключи телефон и сосредоточься. Ляг. Корсет слишком болтается. Можно я затяну потуже?

Я растерянно согласилась. Он взялся за шнуровку.

— Вдохни глубоко, — велел он и дернул за шнурки так, что я едва не задохнулась и закашлялась.

— В глазах потемнело?

Я смогла только кивнуть в ответ.

— Ну вот и ладно, — решил Кайран, — значит, сидит как нужно.

— Если ты решил меня убить, возьми и просто зарежь, — задыхалась я.

— Не люблю крови, — отрезал он, — сядь ровно, закрой глаза и сконцентрируйся.

— На чем?

— На пещере, на каменном круге, на роще, на каком-нибудь фогу. Фогу — это…

— Знаю я, что это такое. Подземный туннель бронзового века. В Корнуолле таких много. Какое это имеет отношение к умению читать мысли?

— Это помогает собраться с мыслями. А камни обладают великим магнетизмом и волшебством. Очень может быть, камни помогут открыть твои тайные способности.

Жутковато как-то. Но сосредоточиться на древних камнях мне не сложно. В Корнуолле сколько угодно этих культовых каменных сооружений бронзового века. Я росла вблизи легендарного замка Тинтажель, в окружении всех этих дохристианских древностей. Мы с дедом любили исследовать кельтские руины. Тинтажель, он такой! Это крепость на утесе над морем. Древние стены, выщербленные лестницы, море бьется об утесы, и всегда дует пронизывающий, соленый, влажный морской ветер. Этот ветер сбивает с ног и не дает покоя двум воронам на самой высокой башне. Им приходится сражаться с порывами стихии, их сносит, они возмущенно каркают и улетают прочь.

— Фелисити!

Я распахнула глаза.

Кайран стоял передо мной и тряс меня за плечи. Я что, опять уснула? Я протерла глаза и огляделась. Кабинет выглядел так, словно по нему только что прошелся ураган. Бумаги разметало по полу, пахло морем, на губах чувствовалась соль. Рубашка Кайрана была испачкана чем-то бело-коричневым.

— На тебя птичка нагадила, — догадалась я.

Он с омерзением выпрямился и едва не бросился стряхивать эту дрянь руками. Я выловила из сумки бумажную салфетку и вытерла пятно.

— Спасибо. — Кайран не спускал с меня тревожно-изумленных глаз, как будто я прямо у него под носом превратилась в кого-нибудь.

— Ладно, — он осторожно облокотился на письменный стол и выбросил салфетку в мусорную корзину, — в следующий раз тренируемся на улице.

Пол ждал меня у моего шкафчика. Увидев его, я замерла на месте. Мне стало даже как-то жутко. Особенно когда он все так же молча забрал у меня сумку с учебниками. Я открыла шкафчик, и снова блеснула фибула Карла Великого с огромным янтарем. Завтра я ее отсюда уберу. Я быстро вывалила книги из сумки в шкаф и захлопнула дверцу.

Пол молча сопроводил меня домой, хотя никто его об этом не просил. Перед дверью моей квартиры он передал мне сумку, повернулся и ушел. Разумеется, не сказав ни единого слова. Даже не попрощавшись.

Ну и ладно! Я забыла о нем, как только закрыла за ним дверь квартиры. У меня сегодня свидание! Мне некогда! Я прыгнула под душ и спустя полчаса летела на встречу.

Съемки у Ричарда проходили в одном из самых эксклюзивных джентльменских клубов Лондона. В этой части города можно встретить сплошь политиков и крупных бизнесменов, только изредка сюда забредают туристы.

На входе мое имя нашли в списке приглашенных. Вместо швейцара меня встретил парень из киношной тусовки. Точно киношник. В этом клубе не носят обтрепанных джинсов, мятых футболок и бандан. Здесь дворецкие и официанты ходят во фраках и носят белые перчатки. Этот тип из кино выглядит как Джек-Воробей на приеме у Ее Величества. Он зачеркнул мою фамилию в списке и указал, как пройти на второй этаж, где расположились гримерки.

Меня трясло, как в лихорадке, ладони потели, пришлось незаметно вытирать их о джинсы. Впрочем, вся моя одежда и так отсырела под типичным январским лондонским дождем. Сердце колотилось, меня бросало то в жар, то в холод. Лишь бы дезодорант не подвел, как обещают в рекламе! Сейчас! Сейчас я его увижу! Я сунула в рот мятный леденец, еще раз быстро вдохнула и повернула за угол.

Но меня встретил не Ричард.

— Mon Dieu,[1] как ты похудела!

— Флоренс!

Я еле овладела собой, чтобы не показать своего разочарования.

Миниатюрная франкофилка из Техаса звонко чмокнула воздух возле моей щеки. Ее ярко-рыжие волосы, как всегда, торчали во все стороны, губы были пунцово-алые, от нее пахло «Шанелью» и табаком. А глаза горели, как уголья. Никто не признал бы в ней американку. Она выглядела совершенно по-парижски.

Меня впихнули в тесную гримерку и велели полчаса не открывать глаза. На мой вопрос, чем была занята Фло, кроме этих съемок, в последнее время, последовал подробный отчет о масштабной ярмарке стилистов в Париже. Потом пришел художник-костюмер и принес длинное черно-красное платье. Флоренс помогла мне одеться.

— Ну а ты чем занимаешься, chérie?[2] — поинтересовалась стилистка, застегивая у меня на спине крючки корсажа.