– Я думаю, Жукова, товарищ Сталин, – предложил Шапошников не слишком уверенно. И добавил: – Он человек решительный, умеет не только контролировать все участки вверенного ему фронта, но и наиболее эффективно использовать имеющиеся в его распоряжении силы и средства.

– Жюков нужен в Ленинграде, – отрезал Сталин. – Положение вокруг города все еще остается критическим. Есть у вас другие кандидатуры?

– Тогда… тогда я бы предложил генерал-лейтенанта Конева, командующего Девятнадцатой армией.

– Почему именно его?

– Он наиболее грамотный командир, ему не откажешь в решительности и в способности находить наиболее верные решения в каждом конкретном случае.

– Я согласен, что после провала под Витебском Конев подтянулся, – после долгого молчания произнес Сталин и двинулся по ковровой дорожке к двери. Оттуда донесся его негромкий голос: – Газеты слишком расхвалили Конева. Подозреваю, не без участия самого Конева. Я советовался с Жюковым: он тоже предлагает Конева. Вы договорились с Жюковым?

– Никак нет, товарищ Сталин. Признаюсь, претензий к маршалу Тимошенко у Генштаба накопилось слишком много. Мы тактично указывали на его промахи, но вопрос о его замене перед нами до сих пор не стоял, и кандидатура генерала Конева есть следствие анализа действий его армии в сравнении с другими командармами.

– Из ваших слов, Борис Михайлович, следует, что на безрыбье и рак – рыба. Что ж, если нет лучших, то пусть будет Конев. Однако Духовщинская наступательная операция, которую он проводит, развивается слишком медленно. Отсюда вывод: со стороны Генштаба, учтите это, Борис Михайлович, за его действиями должен осуществляться постоянный и неослабный контроль. – Помолчал в раздумье, приблизился к Шапошникову, спросил: – Так, а что у нас на севере?

– На севере идут бои местного значения, товарищ Сталин. Но, судя по всему, противник готовится к новому наступлению на Мурманск… – ответил маршал, подождал реакции Сталина и продолжил свой доклад.

А Сталин, вполуха слушая начальника Генштаба, думал, что и самого Шапошникова неплохо бы заменить на более решительного и менее деликатного. Но ни в самом Генштабе, ни среди штабистов фронтового или армейского масштаба он не видел никого, кто бы удовлетворил его, Сталина, возросших требований к этой должности. Разве что генерал Василевский, но ему еще надо дозреть до необходимого уровня.

11 сентября в штаб Девятнадцатой армии поступила радиограмма за подписью начальника Генштаба Красной армии, в которой предписывалось генералу Коневу сдать командование армией генералу Лукину и незамедлительно прибыть в Москву.

Самолет с Коневым поздним вечером сел на Центральном аэродроме, и генерал сразу же был доставлен на дачу в Кунцево.

Сталин встретил Конева, стоя посреди кабинета, очень похожего на кремлевский, где Коневу довелось побывать дважды. Задержав руку Конева в своей, спросил:

– Ваша точка зрения на положение Западного фронта.

Иван Степанович, хотя и не знал, зачем его вызывают, однако ему хорошо были известны существующие порядки: если вызывают, то для того, чтобы или наказать, или повысить. Наказывать вроде бы не за что: армия продолжает наступать, где прогрызая хорошо организованную оборону противника, где выдавливая его с одной позиции на другую. Конечно, потери в живой силе и технике большие, но война без потерь не бывает, а наказывают командиров не за потери, а за невыполнение приказов. Генерал Конев приказы командования фронтом о непрерывных атакующих действиях выполнял. И не только не хуже других, но кое в чем даже значительно лучше. Следовательно, и готовиться надо не к худшему, а к лучшему. В том числе и к тому, что его могут спросить – неважно кто и где – и о положении на всем Западном фронте. Разумеется, досконально этого положения Конев не знал, и не только потому, что его не знал и командующий фронтом маршал Тимошенко, а более всего потому, что не положено по чину. Зато знал, как к этому положению относятся наверху.

Выслушав вопрос Сталина, Иван Степанович задумался всего на несколько секунд и тут же ответил, что положение на фронте сложное, что противник все еще силен и, скорее всего, завершив операцию по окружению войск Юго-Западного фронта, снова бросит все свои силы на Москву. Для решительного наступления против этих сил у Западного фронта слишком мало танков, артиллерии и авиации. Вместе с тем, необходимо продолжать атаковать противника где только можно, нанося ему урон в живой силе и технике. При этом накапливать резервы, готовить рубежи в инженерном отношении, чтобы встретить возможное наступление противника глубоко эшелонированной обороной. Противник, скорее всего, если начнет наступление, то атакует по прямой, то есть вдоль Смоленской, Калужской и других удобных для движения танков дорог. Потому что немцы так наступали до сих пор везде, и нет причин думать, что они изменят свою тактику. Поэтому, следовательно, войска надо расположить в затылок друг другу, чтобы питать передовые части резервами, а в случае прорыва, встречать противника на новом рубеже готовыми к этому войсками.

Сталин, слушая Конева, несколько раз согласно кивнул головой: позиция генерала Конева полностью совпадала с его собственной, и едва Конев замолчал, заговорил сам:

– Мы полагаем, что Западный фронт имеет достаточно сил и средств для того, чтобы разгромить противника решительными действиями в наступательных операциях, имея в виду освободить Велиж, Демидов, Смоленск и прилегающие к нему районы. У противника осталось не так уж много сил, и те распылены по широкому фронту. Однако наступательные операции необходимо хорошо планировать и проводить, не пуская их на самотек. А именно такая недоработка, к сожалению, наблюдается со стороны командования Западным фронтом. Тем более что, как показали наступательные действия других фронтов, далеко не все командующие армиями умеют правильно организовать наступление своих войск. У вас это получалось неплохо, – продолжил Сталин размеренным голосом. – Судя по всему, вы учли свои ошибки, допущенные под Витебском. Ставка решила назначить вас командующим Западным фронтом вместо маршала Тимошенко. – И, глядя в упор, спросил: – Как, справитесь с новыми обязанностями?

– Справлюсь, товарищ Сталин, – ни секунды не промедлив, ответил Конев, вытягиваясь в струнку. – Войска фронта разгромят проклятых фашистов!

– Мы тоже думаем, что вы справитесь, – произнес Сталин, явно удовлетворенный ответом генерала. И, не спеша раскурив свою трубку, продолжил: – Вам присвоено звание генерал-полковника. Это звание вполне соответствует вашей новой должности. Поезжайте в штаб фронта, примите дела у Тимошенко. Через два дня доложите в Генштаб о своих планах по разгрому противника. Желаю вам успехов, – и с этими словами Сталин протянул Коневу руку.

– Благодарю за доверие, товарищ Сталин! – воскликнул новоиспеченный генерал-полковник, пожимая руку Верховного Главнокомандующего. – Заверяю вас, товарищ Сталин, что войска фронта с четью выполнят приказ Верховного Главнокомандования Красной армии!

– Будем надеяться, будем надеяться, – пробормотал Сталин в ответ.

Иван Степанович покидал кабинет Сталина окрыленным. Конечно, будут трудности, но он справится. Действительно, Тимошенко слишком доверял командующим армиями, а те особой инициативы не проявляли. Или проявляли такую, которая часто приводила к прямо противоположным результатам. Поэтому контроль, контроль и еще раз контроль за каждым их шагом. Уж он-то им покажет, как надо воевать грамотно, не останавливаясь ни перед какими трудностями.

Штаб Западного фронта располагался километрах в двадцати северо-восточнее Вязьмы. Еще издали, подлетая к небольшому аэродрому на тихоходном «кукурузнике», Конев увидел белое здание, резко выделяющееся на фоне лесистых холмов, и голубую чашу пруда, обрамленного изумрудной зеленью плакучих ив. Чего-чего, а такого кидающегося в глаза великолепия, хотя и на весьма приличном расстоянии от фронта, увидеть он не ожидал. Уж если немцы бомбят Москву, то не заметить этого великолепия они не могут.