От схрона доморощенного контртеррориста до единственной возможной позиции исполнителей покушения было чуть более семидесяти метров.

Рокотов достал сигареты, поставил возле себя термос с горячим кофе и приготовился к долгому ожиданию. Он не опасался, что рабочие его обнаружат. Стекловата была приготовлена для изоляционных работ, до которых на выбранном этаже оставалась еще как минимум неделя. Пока строители занимались внутренними кирпичными перегородками и в закуток со стекловатой даже не заглядывали.

Что-что, а опыт стройотрядов у Влада был предостаточный.

Давно исчезнувшее с географических карт государство, отправлявшее студентов и молодых специалистов месить бетон, сколачивать огромные коровники и рыть канавы, в очередной раз, само этого не ведая, сослужило Рокотову хорошую службу, обеспечив его самым ценным в жизни – практическими знаниями.

Артобстрел села начался неожиданно.

В пять минут шестого, когда первые лучи солнца стали окраишвать горизонт в пастельные тона, по околице ударили самоходные гаубицы, сумевшие за ночь незаметно выдвинуться на огневые рубежи в четырех километрах от деревни.

Пятеро наблюдателей, отправленные Вагитом два дня назад на ближайшую вершину, прошляпили не только выдвижение артиллерии, но и марш-бросок батальона спецназа. Два взвода обошли гору справа, один слева, а четвертый взвод под командованием капитана с радиопозывным «Тарантул» скрытно влез по практически отвесной стене и захватил наблюдателей врасплох.

После короткого допроса всем пятерым досталось по пуле в затылок.

У спецназа есть правило: пленного оставляют в живых только в том случае, если он может рассказать нечто важное и его показания необходимы спецотделу. Во всех иных случаях «языков» ликвидируют, дабы не тащить с собой бесполезный груз.

«Тарантул» приказал бойцам рассредоточиться и занять круговую оборону. Тридцать два человека замерли за валунами и в расселинах, выставив наружу лишь черные стволы «ВАЛов» [АС «ВАЛ» – автомат, предназначенный для ведения бесшумной и беспламенной стрельбы. Разработан конструкторами П. Сердюковым и В. Красниковым под специальные патроны СП-5 и СП-6. Калибр – 9 мм, начальная скорость пули – 290 м/с, прицельная дальность – 400 метров] и А-91 [А-91 – автомат, находящийся на вооружении спецподразделений. Выпускается в четырех различных модификациях, отличающихся калибром и применяемым патроном: 9, 7, 62, 5, 45 и 5, 56 мм. Прицельная дальность стрельбы – 700-900 метров. Оснащается глушителем] и положив рядом с собой ребристые кругляши «лимонок» и серо-зеленые цилиндры одноразовых гранатометов.

В пять часов три минуты земля содрогнулась, и шесть самоходных артиллерийских установок выплюнули первые снаряды.

Первым же попаданием был уничтожен блиндаж, где по приказу Вагита оборудовали тяжеловооруженную огневую точку, установив там три французских пулемета М52 [М52 (АА FN1) – пулемет калибра 7, 62 мм, принятый на вооружение в 1952 году. Прицельная дальность – до 2000 метров, темп стрельбы – 900 выстрелов в минуту] и два станковых гранатомета АГС-30 [АГС-30 – гранатометный комплекс. Калибр – 30 мм, темп стрельбы – 390-425 выстрелов в минуту, прицельная дальность – 1700 метров. Начальная скорость гранаты – 185 м/с, емкость ленты – 90 выстрелов. Используется серийный выстрел ВОГ-17М].

Вверх взметнулись бревна, обломки бетонных плит и туча песка из разодранных взрывом мешков. Разлетевшимися осколками были убиты еще четверо боевиков, как раз направлявшихся на смену товарищам. Одно из бревен перелетело через улицу и торцом вошло в лобовое стекло пикапа «мицубиши», из кузова которого торчал ствол «Утеса» [НСВ «Утес» – пулемет калибра 12, 7 мм. Прицельная дальность – 2000 метров].

Второй залп оказался не менее удачным.

Три снаряда прошили крышу барака и разорвались в гуще мечущихся спросонья боевиков. Одна стена барака вылетела, опорные столбы подломились, и на убитых и раненых грохнулась вся конструкция. Вопли и стоны десятков зажатых под обрушившимися досками людей смешались со свистом очередной партии снарядов.

Отряд боевиков оказался совершенно не готов к столкновению с регулярной армией.

Вагит вылетел на площадь, перескочил через валяющегося в пыли мертвого Зию с распоротым осколком животом и сжимающего в руках собственные кишки, пробежал вдоль иссеченного осколками кирпичного забора и лицом к лицу столкнулся с перемазанным грязью и кровью сумасшедшим.

– Русских расстрелять! – громко выкрикнул псих и потряс неработающим автоматом.

С первым же разрывом снаряда несчастный больной выскочил из своего убежища и теперь бегал по селу, колотя прикладом в железные ворота и хохоча от восторга.

Вагит на секунду остановился, с ненавистью посмотрел в глаза сумасшедшему и вбил в него длинную, от живота, очередь из «Калашникова».

Полтора десятка пуль разорвали больного почти пополам. Он с удивлением взглянул на оскалившегося человека, которого искренне считал своим другом, захрипел и ничком упал в припорошенную пылью траву.

Командир разгромленного за несколько минут отряда побежал дальше…

Через час Вагит был уже в трех километрах от деревни, которую с четырех сторон начали зачищать спецназовцы и высаженные с вертолетов на западной околице пехотинцы. Сопротивления им почти никто не оказывал. Оставшиеся в живых боевики были настолько деморализованы артобстрелом и огромными потерями, что бросали оружие и ложились на землю после первого же окрика.

А еще спустя два часа уставший, но выживший благодаря своей трусости Вагит забрался в пещеру, где стащил с себя всю амуницию и избавился от оружия и документов.

Теперь ему предстояло добираться по горным тропам в родное село, изображая перед российскими патрулями заблудившегося и напуганного мирного пастуха. И заодно придумать правдоподобную историю своего возвращения, чтобы не уронить собственный авторитет в глазах соплеменников.

Богданкович ввалился в гостиничный номер Щекотихина и прямо с порога заявил, что все собрались и ожидают лишь московского гостя.

Основатель «Хартии-98» и глава проамериканского центра «Запад-Восток» был бодр, потирал ручонки и картавил с удвоенной энергией. От него пахло столярным клеем, потом и скипидаром. Всю ночь накануне митинга Богданкович руководил изготовлением транспарантов и не успел съездить домой, чтобы вымыться и сменить запачканную одежду.

Впрочем, его такие мелочи не смущали.

– Ты готов, Юга?

– Стас, подожди н-немного, – Щекотихин только-только вышел из душа и еще не успел выпить кофе. – Ты на время смотрел?

– Уже почти восемь…

– Вот именно! Сам г-говорил, что идти до площади час. Митинг начнется в десять, – депутат Госдумы бросил полотенце на спинку стула. – Куда т-торопиться?

– Пока постгоимся, пегесчитаемся, – Богданкович плюхнулся на диван и стал яростно протирать очки. – К нам еще должна пгисоединиться колонна «Белогусской Пгавозащитной Конвенции»… Час идти, если по пути никто не остановит. А могут и остановить. Вон, в пгошлом месяце наши хотели отойти по пгоспекту Машегова, так им догогу бэтээгами пегекгыли. Сатгапы!

– Но ты же мне сказал, что сегодня все с в-властями согласовано? – в голосе Щекотихина проскочили нотки недоверия к болтливому оппозиционеру.

– Сегодня – да.

– Значит, волноваться н-не о чем. Или я не прав?

– Пгав.

– Тогда сейчас кофе попьем и д-двинем, Вода в поллитровой банке вскипела быстро. По совковой привычке Щекотихин не пользовался услугами круглосуточных гостиничных кафе, а таскал с собой дешевый китайский кипятильник. Прибор регулярно бил своего владельца током, вызывал короткие замыкания в номере, но москвич не сдавался.