Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Сейчас ты ему скажешь, что Курбалевич потерял препарат, и ты его выгнал. А сам уезжаешь от греха подальше… Есть какие-нибудь кодовые слова?

– Если я под контролем, то должен сказать «приветствую»…

Антончик был полностью деморализован.

– Попробуешь финтить – сдохнешь, – твердо пообещал Влад. – Сделаешь все, как я сказал, – поедешь за город. В подвале месячишко посидишь, – биолог набрал номер и поднес трубку к уху стоматолога.

Пленнику нельзя давать передышку. Иначе возникнут проблемы.

– Здравствуй, Йозеф, – покорно забормотал Антончик. – Твой Валентин – идиот!.. Где ампулы?.. Да, был… Сказал, что оставил где-то… Не знаю, он уехал сразу… Только что… Идите к черту! Я не намерен так работать! Все, я уезжаю… Не твое дело!.. И не угрожай мне… Да-да, ты правильно понял… Сам пошел…

Рокотов дал отбой и положил трубку на рычаги. Затем заклеил Антончику рот, сломал кончики доставленных Курбалевичем ампул и наполнил шприц.

– Сейчас проверим, не обманул ли ты меня… Но проверке не суждено было состояться.

Как только игла коснулась кожи на шее стоматолога, того затрясло, глаза вылезли из орбит, и от лица мгновенно отхлынула кровь. Антончик посерел, втянул носом воздух и вытянулся в струнку.

Влад положил шприц на стол.

Сердечный приступ избавил его от необходимости убивать связанного человека.

***

Хотя иного выхода все равно не было. Оставленный в живых стоматолог представлял для Рокотова серьезнейшую угрозу. Можно было дать тысячу против одного, что хирург не преминул бы еще раз позвонить Йозефу и сообщить о случившемся.

Смерть Антончика сразу решила несколько проблем.

Владислав развязал стоматолога, снял с его лица пластырь, протер кожу возле губ смоченной в спирте ваткой и уничтожил следы борьбы в кабинете. Затем порылся на полке с лекарствами и достал флакончик с нитроглицерином. Одна таблетка отправилась под язык трупу, остальные биолог рассыпал по полу и закатил под стол стеклянный цилиндрик упаковки, как будто почувствовавший себя плохо хирург выронил пузырек с лекарством.

Завершила композицию свесившаяся с кресла правая рука Антончика.

Именно правая.

Многие имитаторы несчастных случаев прокалываются на мелочах, известных любому студенту-медику. Во время сердечного приступа левая рука немеет, ею больной не может достать таблетки, а чаще всего рефлекторно прижимает к груди. Так что и после смерти рука в большинстве случаев остается согнутой.

Антончик полулежал на спине, и упавшая с кресла правая рука красноречиво свидетельствовала о происшедшем.

Подозрения судмедэкспертов в умышленном убийстве Владу были ни к чему.

Он окинул внимательным взглядом получившийся натюрморт, аккуратно упаковал шприц, предварительно сняв с него иглу, отомкнул замок на двери, прислушался, перевалил мычащего Кур-балевича через подоконник, спрыгнул во внутренний дворик и потащил тело к полуоткрытым воротам в дальнем углу.

По причине раннего часа двор был совершенно пуст.

Глава 3

Мелочи жизни

Богданкович сверился со списком.

– Саша, – сидящий напротив Потупчик поднял голову, – обгисуй, пожалуйста, ситуацию…

Председатель наблюдательного совета «Белорусской Правозащитной Конвенции» страдальчески поморщился. Вчера он сильно перебрал перцовой настойки с приехавшим в гости с Украины коллегой – главой националистической организации «Шлях Булави» Орестом Педюком – и с утра мучился страшным похмельем. Принятая сразу после пробуждения рюмка сизого картофельного самогона не помогла, а только усугубила состояние Потупчика.

Александр даже не успел вскочить с постели и добежать до туалета.

Его сначала вывернуло прямо на просыпающуюся супругу, а потом организм внезапно сжался в пароксизме желудочной колики и вместе с мощнейшей струёй газов выбросил из себя солидную порцию жидких фекалий.

Матрац, простыня и одеяло отправились на помойку, а Потупчик перед выходом из дома полчаса замазывал царапины на роже и синяк под глазом, которыми его наградила жена, разбуженная столь авангардистским способом.

Педюку, к слову сказать, было не лучше.

Посреди ночи Орест выполз в ванную комнату, где заблевал не только стены, но даже светильник над зеркалом, а в финале извержения, аналогично Потупчику, навалил в штаны. Дело происходило в гостинице, и горничная наутро отказалась входить в номер Педюка без противогаза.

Виной всему была плохо промытая бочка, из которой в далекой Осетии в бутылки с самопальной и потому дешевой «перцовкой» наливали воду. Стальной двухсотлитровый сосуд приобрели на химкомбинате и не поинтересовались, что в нем ранее хранили.

А зря.

Ибо в течение пяти лет в бочку сливали остатки самых разнообразных жидкостей – от ди-хлорэтана до белесой взвеси из прополаскиваемой толстостенной бутыли, в которой лаборанты держали токсичные реактивы. За эти годы содержимое бочки превратилось в сверхсложную гремучую смесь, сплошь состоящую из длинных молекулярных цепочек и бензольных колец.

Ответственный за разбодяжку спирта осетин чистоплотностью и глубокими познаниями в неорганической химии не отличался и потому ничтоже сумняшеся сунул шланг в посудину, даже не заглянув внутрь. В результате оставшиеся на дне бочки два литра раствора благополучно смешались с водой из-под крана.

– Пусть лучше Толя расскажет, – простонал Потупчик, – он все знает…

– А ты не можешь? – ворчливо спросил Бог-данкович.

– Не-ет.

– Хогошо. Толя, мы тебя слушаем… Голубко недовольно покосился на покачивающегося в кресле Потупчика.

– Пить надо меньше. Тоже мне, жертва несвежей водки.

– Попрошу без амикошонства… – еле слышно прошелестел председатель правозащитников.

– К делу, к делу! – Богданкович захлопал в ладоши, со стороны напоминая дурацкую пародию на образ Ленина из фильма «Человек с ружьем».

– Да что докладывать-то? – Голубко бросил испепеляющий взгляд на держащегося за голову Потупчика. – Все в норме…

– Конкгетнее…

– Да готово все. Плакаты сделаны, народ заряжен. Статьи с завтрашнего дня будут выходить.

– К-какие плакаты? – живо заинтересовался заместитель председателя «Белорусского Народного Фронта» Вячорка, маленький, похожий на дистрофичного гнома человечек.

Во времена СССР сей типчик подвизался на профсоюзной работе и чудом избежал отправки в зону за скотоложество во вверенном ему совхозе. Женщины не мывшегося месяцами подряд Вячорку не любили и постоянно отказывали ему в плотских утехах. Оттого профсоюзный лидер начал хиреть и по ночам повадился заглядывать в сарай к соседу, где тот держал двух козочек.

Спустя месяц с начала регулярных визитов Вячорки к рогатым любовницам у тех начались проблемы с удоем.

Сосед поначалу ничего не мог понять.

Вроде и выпасает козочек на сочных лугах, и шерстку расчесывает, и в тепле они у него содержатся. Местный ветеринар предположил, что коз кто-то пугает. Владелец скотины возвел напраслину на волков из ближайшего леса и засел с берданкой на чердаке сарая.

На вторую ночь Вячорка был пойман на месте преступления.

Возмущенный сосед избил визжащего профсоюзного босса, загнал в зад вырванную с грядки огромную и грязную морковь и в таком виде доставил в сельсовет. Как оказалось, морковь была лишней. Если б не овощ, торчащий у Вячорки из заднего прохода, тот бы сел. А так перед участковым встала дилемма. Либо привлечь обоих – одного за скотоложество, второго за нанесение тяжких телесных повреждений в особо циничной форме, либо спустить дело на тормозах. Милиционер выбрал второй вариант.

Естественно, что после такого происшествия из родного совхоза Вячорке пришлось уехать.

Помыкавшись в Минске без работы, он примкнул к нарождающемуся националистическому движению и, благодаря опыту профсоюзной болтовни, быстро выдвинулся в лидеры. «Белорусский Народный Фронт» почти полностью скомплектовался из психопатов, извращенцев всех мастей, включая даже мастурбаторов-копрофантастов, и мелкого хулиганья, так что на их фоне Вячорка выглядел вполне нормально.

12
{"b":"6073","o":1}