Рокотов, не поворачивая головы, осмотрел стройку.

Все как на любой другой площадке. Работает подъемный кран, гудит бетономешалка, подъемник доставляет на этажи строительные материалы, бродят рабочие в оранжевых касках, у ворот лежит разомлевшая от жары собака. Слышен голос прораба, распекающего нерадивого штукатура.

«Мясо надо не забыть прихватить с собой, – подумал Влад. – Килограмма два вырезки. Вечером закуплю… Псов там может быть штуки три. И, что удивительно, никто эту стройку не проверяет… Хотя нет, не удивительно. Фиг ли ее проверять, если с нее ни черта не просматривается? Ладно, топать надо. Сюда мне часов в пять прибывать. Значит, вставать в полчетвертого. А до этого хорошенько выспаться…» Биолог неторопливо поднялся со скамейки, сложил газету и медленно побрел по аллее, направляясь к виднеющейся вдали витрине универсама.

Сразу после прилета из Мюнхена в Москву собственный корреспондент «Новой газеты» [Название газеты выбрано произвольно и не имеет никакого отношения к реально существующему изданию или Работающим в нем журналистам] Вадим Бледноцерковский нанес визит своему приятелю и коллеге по цеху Борису Каргалицкому.

Любимое детище главного редактора Дмитрия Мюратова, «Новая газета» представляла собой немного странное с точки зрения нормального человека издание.

С одной стороны, в ней печатались вполне грамотные и выдержанные в едином ключе материалы о коррупции во власти, необъяснимых смертях менеджеров нефтедобывающих компаний, демографической ситуации в стране, тонкостях взаимоотношений между разными кланами политического истеблишмента. Статьи читались на одном дыхании, авторы аргументировали и доказывали свои позиции, приводили интересные и малоизвестные доказательства.

С другой стороны, половина печатных полос была отдана дичайшему бреду, в котором безграмотность авторов в тех сферах жизни, что они описывали, оттенялась злобным кликушеством и передергиванием слов интервьюируемых персон. Особенно в таких публикациях преуспевали Каргалицкий, Бледноцерковский и их наставница Анна Пилятковская. Они обожали муссировать «чеченскую тему», пугая читателей описаниями зверств по отношению к мирному населению, пересказывая байки о «десяти убитых спецназовцами малолетних девочках» и допуская чисто технические ляпы в изложении своего видения современной боевой техники. Например, над головами беженцев и самоотверженных «корреспондентов-свидетелей» регулярно и со страшным грохотом проносились «тактические ракеты Х-31А», летящие в сторону позиций боевиков. Исходя из подобного репортажа, можно было решить, что российской армии противостоит мощная группировка ичкерийских крейсеров и авианосцев, так как «Х-31А» – исключительно противокорабельные ракеты и по наземным целям работать просто не в состоянии.

Каргалицкий встретил гостя в изрядно замасленном домашнем халате и войлочных тапочках.

– Ну, как Европа? – поинтересовался хозяин дома, расставляя на столе рюмки и блюдечки с закуской.

– Стоит, – буркнул Бледноцерковский. – Чо ей сделается…

– Ты к нам надолго?

– На пару дней.

– А потом куда? – Каргалицкий осторожно достал из морозильной камеры литровую бутыль польской водки.

Русскую он не пил по принципиальным соображениям. От своей бабки он знал, что происходит из краковской шляхты, и поэтому считал себя «паном», которому не пристало травиться сорокаградусной бурдой.

Польская водочка полегче будет, всего градусов тридцать, да и очищена лучше.

Каргалицкий и не подозревал, что под видом благородного напитка «европейские евреи», как называют поляков их соседи, поставляют в Россию дрянной, разбавленный сырой водой из речки картофельный самогон. Речка, помимо источника воды, служила еще и местом сброса фекальных вод.

– В Минск.

– Ого! – Борис разлил по первой. – А зачем?

– Слухи ходят, что скоро Луку снимать будут.

– От кого слухи-то? – жадно спросил Каргалицкий.

– От разных, – информировать нечистого на руку Бориса Бледноцерковский не собирался.

– Мятеж?

– Вроде того…

– Давно пора! Я бы этого Луку лично бы вздернул!

– А тебе-то он чо сделал? – не понял Вадим.

– Не мне лично, а всем нам… – с таинственным видом шепнул Каргалицкий.

– Хорош темнить!

– Мы хотели репортаж сделать про обстановку в Беларуси, но нам аккредитации не дали. Мю-ратов в их представительство ездил, там тоже ничего не вышло.

На самом деле главный редактор элементарно пожадничал и не выделил деньги на командировку, предпочтя потратить их в ночном клубе. Однако для корреспондентов была придумана другая, более отвечающая настроениям правозащитной прессы версия. Мол, злой Лукашенко и его подручные чинят препятствия независимым журналистам.

– А-а, это! Я не удивлен.

– Ты-то как визу получил?

– Спокойно, – Бледноцерковский хрупнул малосольным огурчиком. – Пришел в ихнее консульство и получил.

– От меня помощь не требуется?

– А ты сможешь найти тех, кто скрывается от режима?

– Здесь, в Москве?

– Ага…

– Нет проблем! – осклабился Каргалицкий. – Тут их навалом. Тот же Шеремет.

– О Шеремете все знают, это неинтересно…

– Есть еще.

– О них уже писали?

– Если надо, найдем тех, о ком не писали, – потомок обедневшей польской шляхты выразительно посмотрел на гостя.

– Много не дают, – сразу предупредил Бледноцерковский.

– Сколько?

– Пятьдесят марок за голову.

– Да, немного…

– Это за обычный репортаж. Найдешь интересный случай, будет больше.

– Насколько больше?

– Если с видеоматериалом – пятьсот.

– Проверять будут? – у Каргалицкого сразу возникла мысль нанять за пару сотен рублей беспризорников, чтобы они поведали, как им плохо жилось в Беларуси и что их родителей посадили в тюрьму по политическим мотивам.

– Могут.

Борис опечалился.

– А без проверки нельзя?

– Тогда только полтаха. Каргалицкий махнул рукой.

– Согласен.

Полтаха так полтаха. По сегодняшнему курсу – шестьсот рублей за «голову». Беспризорники возьмут по сто. Выгода очевидна.

– Когда тебе нужен материал?

– Я уезжаю завтра, чтобы успеть на митинг третьего июля. Там будет грандиозная тусовка по поводу пятидесятипятилетия освобождения Беларуси от немцев. Обещают классный скандальчик. Вернусь где-то десятого.

– Нормально, – Каргалицкий разлил по второй. – Справлюсь. Ну, вздрогнули!

Перед работой генерал Чаплин заехал в одно место.

В половине восьмого утра офис частного охранного предприятия, созданного бывшими сотрудниками КГБ, был еще пуст. Только на входе дремал пузатый и равнодушный ко всему охранник, да на втором этаже Виктора Васисуальевича дожидался отставной майор из Второго Главного Управления [Второе Главное Управление Комитета Государственной Безопасности СССР – контрразведка. На его основе после. 1991 года были образованы ФСК, а затем – ФСБ]. Причина столь раннего визита в детективное агентство была веской. По крайней мере, для Чаплина. Вчера в коротком разговоре с Секретарем Совета Безопасности России он позволил себе поднять вопрос об экс-мэре Санкт-Петербурга и получил ответ, который ему не понравился. Штази не намеревался давить Стульчака в угоду кому бы то ни было, он сохранил с экс-мэром достаточно теплые отношения и не разделял мнение большинства политической «элиты», что профессор права должен быть исключен из общественной жизни.

Более того – Секретарь Совбеза намекнул, что намерен лично проверить материалы уголовного дела и выяснить, что же на самом деле инкриминируют Стульчаку.

Проверки дела Чаплин не боялся. О нем там не было ни слова.

Да и не могло быть. Никакого касательства к санкт-петербургской мэрии, перераспределениям квартир или к аферам на телевидении генерал не имел. Он даже близко не подходил к городским финансам, получая субсидии на свой департамент непосредственно из федерального бюджета. Была одна мелочь, связанная с незаконной приватизацией жилплощади, но там речь шла не о Чаплине, а о его супруге. К тому же на тот момент они еще не были женаты.