– Возможно, – ответил Мэннен, – но нелегко. Это будет означать реорганизацию всей моей... Лейтенант, у вас страшный, изощренный ум.
О'Мара довольно кивнул:
– Я психолог, сэр.
Мэннен глянул на него из-под нахмуренных бровей и продолжал:
– Что ж, ваши идеи осуществимы, и я последую вашему предложению. Я не психолог, но, будучи преподавателем клинической медицины с большим стажем, я всегда точно знаю, когда кто-то что-то пытается от меня скрыть. Что там у вас еще на вашем страшном и изощренном уме, лейтенант?
О'Мара почувствовал, как вспыхнули его щеки. Он растерялся и отозвался:
– Я лучше не буду говорить, сэр. Майор поручил мне это дело под полную ответственность, и идея у меня немного необычная, и решение предполагается грубое, но эффективное. Я пока еще не до конца все продумал. Может быть, ничего и не получится, так что думаю, лучше вам не знать деталей.
Мэннен кивнул, снова глянул на часы и поспешно встал.
– Только постарайтесь не разрушить госпиталь, – посоветовал он.
– Не разрушу, сэр, – ответил О'Мара и тоже встал. «По крайней мере – не весь», – мысленно добавил он.
Следующей его остановкой стала его собственная комната, где он переоделся в самый старый и самый перемазанный комбинезон – тот самый, который из прачечной постоянно отсылали обратно с записками о том, что данный предмет одежды рекомендуется немедленно отправить на дезинтеграцию. Скорее всего майор Крейторн не одобрил бы того, что собрался предпринять О'Мара, но он не хотел угробить еще один форменный костюм и тем только усугубить недовольство шефа. Кроме того, О'Маре нужно было пробраться по туннелям под столовой, а этого ни за что нельзя было сделать быстро и при этом остаться чистеньким.
Затем он разыскал лейтенанта Леннета. Тот трудился над одним из многих роботов, предназначенных для уборки, – доставки питания и проверки систем. На Леннете было сразу два комбинезона. Кельгиане страшно дорожили своей серебристой шерстью и старались оберегать ее, елико возможно.
– О'Мара, – сказал Леннет, – что вам нужно?
– Я хочу попросить вас о большом одолжении, – ответил О'Мара.
– Земляне не всегда говорят то, что думают, – отозвался Леннет. – Не имеете ли вы в виду, что хотите, чтобы я ответил вам на то большое одолжение, которое вы сделали для меня?
О'Мара покачал головой.
– Вы мне ничем не обязаны, – сказал он. – Если вы ответите мне любезностью на любезность, мы будем квиты. А если вы сделаете то, о чем я вас попрошу, мы снова будем друг у друга в долгу, а это может оказаться полезно в будущем. Ну как, согласны?
– О'Мара, у меня из-за вас голова разболелась, – признался Леннет. – Но вы мне помогли, когда отказала канализация под пятнадцатой палатой для тралтанов, и в итоге меня повысили в должности, так что, так или иначе, я готов помочь вам. Чего конкретно вы от меня хотите?
– Во-первых, хочу спросить: вы по-прежнему отвечаете за уборку и функционирование столовой? Особенно меня интересует – водите ли вы эту большую уборочную машину?
– Да, – ответил кельгианин. – И еще раз – да.
– Отлично, – кивнул О'Мара. – Во время вашей очередной смены, то есть – через шесть часов, я хочу повести эту машину. Мне нужно, чтобы вы показали мне, как водить эту штуковину между столиками, а задумал я вот что...
По мере того как О'Мара излагал свой замысел, шерсть Леннета шевелилась столь яростно, что казалось, будто под комбинезоном у него бегают обезумевшие хорьки. Когда О'Мара умолк, шерсть кельгианина еще некоторое время побуйствовала, затем он наконец обрел дар речи.
– Нас обоих выгонят из госпиталя за это! – воскликнул он. – О'Мара, по-моему, вам нужно обратиться к психотерапевту.
– Не думаю, что нас выгонят из госпиталя, – возразил О'Мара, – и тем более не обоих. Подробности обсудим попозже, но одно я вам обещаю: вы будете на время отозваны из столовой и отправлены с каким-то заданием в другое место, так что непосредственно замешаны не будете. Я подготовлю письменный приказ, но вы не должны его никому показывать, если только мы не провалимся и вас не попытаются обвинить.
В конце концов, – добавил он, улыбаясь, – простой техник, даже только что получивший повышение, не имеет права не выполнить непосредственный приказ лейтенанта.
В течение шести часов, предшествовавших дерзкому деянию, О'Мара пытался поспать или хотя бы отдохнуть, но тщетно. Тогда он попробовал заранее написать отчет и рекомендации для Крейторна. Он постарался составить отчет как можно более аккуратно, ясно и четко, поскольку майор мыслил именно так, а еще потому, что это вполне мог быть его последний отчет в Главном Госпитале Сектора.
Но когда О'Мара положил отчет на стол майора на следующее утро, Крейторн только мельком взглянул на первую страницу и тут же отодвинул в сторону. Впервые в жизни О'Мара увидел майора не на шутку разозленным. Крейторн угрюмо проговорил:
– Благодарю, О'Мара, но сейчас у меня нет времени это читать. Случилось нечто более срочное и серьезное. Кто-то устроил разгром в столовой. Большая часть мебели там вырвана, что называется, с корнем. Была использована большая уборочно-ремонтная машина, и это не несчастный случай. Все выглядит так, словно нарочно спланированный вандализм, который был учинен кем-то во время отсутствия Главного техника. Все поломки можно довольно легко и быстро ликвидировать, но я хочу, чтобы вы спустились туда и выяснили, что там, черт побери, случилось и почему.
– Я знаю, что случилось и почему, – сказал O'Mapa. – Это все изложено в моем отчете, сэр.
Крейторн медленно моргнул. Затем, не спуская глаз с О'Мары, придвинул к себе отчет и сказал:
– Значит, у меня есть время его прочесть. Садитесь, лейтенант.
В отчете было пять страниц, и майор молчал, пока не прочитал все – от начала до конца. Затем он облокотился о стол, на миг опустил голову на ладони, поднял голову и сказал:
– O'Mapa, я думал, что вы шутили, когда предлагали стукнуть кое-кого головами друг о друга.
– Сэр, я никого не стукаю, – возразил O'Mapa. – Я просто вынуждаю их оказаться ближе друг к другу, чтобы они могли разговаривать, а им придется разговаривать, если они будут есть рядом. Разгром в столовой был тщательно рассчитан на то, чтобы в итоге стало недоставать физиологически удобной мебели для любого, отдельно взятого вида, и чтобы его особи были вынуждены пользоваться столиками, стульями и всем прочим, рассчитанным на особей других видов. Поначалу они, наверное, будут спорить и ссориться, говорить ужасные вещи насчет чужих пристрастий в еде, но они будут разговаривать друг с другом и постепенно научатся друг друга понимать. Тогда начнется формирование компаний – на смену изоляции внутри плотных и потенциально враждебных одновидовых групп. Старший преподаватель Мэннен перестраивает свои лекции и семинары с тем, чтобы в свободное от дежурств время практиканты общались друг с другом, обсуждали полученные знания – это поможет им успешнее сдать экзамены.
Кроме того, – взволнованно продолжал O'Mapa, – он поможет в финансировании установки генераторов заглушающего поля в некоторых комнатах, где они понадобятся. Хотя, если сработает моя идея и если наши практиканты действительно научатся понимать друг друга, свыкнутся с чужими пристрастиями в еде, ночными шумами, привычками и всем прочим, много генераторов нам не понадобится. Но что нам точно понадобится – так это время для того, чтобы этот процесс пошел.
– И поэтому, – сказал Крейторн и постучал кончиком пальца по листкам отчета, – вы хотите, чтобы ремонт в столовой не начинали как можно дольше.
– Да, сэр, – поспешно подтвердил O'Mapa. – Но тут мне нужна ваша помощь. Мой статус не позволит уговорить эксплуатационников помедлить с ремонтом, а ваш – да. И еще о практикантах. Я подумал, что мы могли бы привнести дух соревнования в процесс их сближения. Вот-вот начнется внедрение мнемографии. Сначала мнемограммы будут получать старшие врачи, но я думаю, что и практикантам это будет небезынтересно. Быть может, мы, через посредство доктора Мэннена, могли бы внушить практикантам мысль о том, что запись мнемограмм представителей разных видов – это серьезная ступень, высочайшая профессиональная оценка. Надо дать практикантам понять, что те из них, кто не будет стараться глубже понять мышление и поведение своих коллег, вряд ли смогут рассчитывать на запись мнемограмм.
