Постепенно стены коридора вернулись в вертикальное положение, пол снова оказался под ногами – и в рекреационном зале тоже. Глядя сквозь прозрачную дверь, Джоан и О'Мара видели, как вода отхлынула от противоположной стены, вылилась из кладовых, пометалась по полу и в конце концов слилась в бассейн. Ничто не напоминало обо всем, что тут творилось совсем недавно, кроме поломанной тралтанами при падении мебели да нескольких лужиц на полу. Неожиданно из ближайшего динамика донесся до боли знакомый кашель.

– Говорит капитан, – послышался голос. – Не будет ли пассажирка Келлегер и лейтенант Корпуса Мониторов О'Мара так добры и не навестят ли меня в командном отсеке ровно в двадцать один ноль-ноль сегодня вечером? Благодарю вас.

– О'Мара, – улыбаясь, проговорила Джоан. – Капитан хочет поблагодарить нас официально. Может быть, он даже наградит вас медалью. Вы ее заслужили. – Она бросила на него озабоченный взгляд и добавила:

– Впрочем, может быть, насчет медали я ошибаюсь. Ведь вы, похоже, отдавали капитану приказы. Старшие офицеры на кораблях недолюбливают нарушение субординации даже со стороны пассажиров. Но все равно – может быть, он просто скажет вам какие-нибудь добрые и торжественные слова и позволит дальше лететь бесплатно.

– Я как офицер космической службы Корпуса Мониторов и так лечу бесплатно. Благодарность и медали меня сейчас не волнуют. Я беспокоюсь за Кледента. При том, что его придавил тралтан даже четвертью своего веса, он мог получить серьезные повреждения...

О'Мара не договорил. Позади них с Джоан неожиданно возник доктор Сеннельт и сообщил:

– Пассажир Кледент чувствует себя неплохо, сэр. Мы откачали воду из его легких, доводим до конца высушивание его шерсти и обследовали его сканером от головы до хвоста. Результаты оптимальные. Из предосторожности мы подключили его к мониторам для постоянного наблюдения, поэтому сейчас он не может принимать посетителей. Но поверьте, волноваться вам совершенно не о чем. Тралтанша, которой вы оказали первую помощь, также чувствует себя отлично и утверждает, что ей не требуется никакого лечения, кроме любви супруга. Она предпочла вернуться в каюту – скорее всего для того, чтобы отдохнуть. Но теперь меня заботит ваше состояние. Вы уверены, что хорошо себя чувствуете? Нет ли у вас жалоб на затрудненное дыхание? Признаков постстрессового шока? Не хочет ли кто-нибудь из вас пройти в лазарет для обследования?

О'Мара и Джоан покачали головами.

– Мне говорили, что у землян этот жест означает отрицательный ответ, – сказал Сеннельт. – Хорошо. Капитан поговорит с вами после ужина, но прежде чем попрощаться с вами, мне хотелось бы лично поблагодарить вас за все, что вы сделали. Смерть пассажира во время туристического круиза – будь то от старости, травмы или от глупейшего несчастного случая – это ужасно. Это ужасно само по себе, и, хотя мне неловко об этом упоминать, такое могло бы крайне отрицательно сказаться на перспективах работы небольшой, независимой и не слишком богатой космической компании, которой принадлежит «Крескхаллар». Поэтому вы, наверное, даже не представляете, насколько мы вам благодарны. Ну а теперь мне пора. Нужно написать длиннющий отчет обо всем, что произошло.

– Пока вы не ушли, доктор, – торопливо проговорил O'Mapa. – Я все-таки волнуюсь за Кледента. Я был бы вам признателен, если бы вы сообщали мне о любых изменениях в его самочувствии – пусть даже самых мизерных.

– С радостью сделаю это для вас, сэр, – пообещал Сеннельт и ретировался.

Через несколько минут после его ухода дверь, ведущая на рекреационную палубу, с шипением отъехала вбок, и туда прошла бригада из четверых особей разных видов в сопровождении роботов-уборщиков. O'Mapa никогда особо не любил глазеть на то, как работают другие. Джоан, видимо, тоже, поскольку смотрела она только на него. O'Mapa сделал вид, что замерз, и принялся выразительно стучать зубами.

– Кондиционеры барахлят, – с улыбкой проговорила Джоан. – Прошу прощения, я пойду переодеться к ужину.

Некоторые кельгиане, сидевшие за одним столом с О'Марой и Джоан, заметили отсутствие Кледента и говорили о нем и о поломке системы искусственной гравитации, но только между собой. Очевидно, новость о том, что стряслось на рекреационной палубе, еще не стала всеобщим достоянием. Самому О'Маре об этом говорить тоже не хотелось. На самом деле он вообще отказывался говорить о чем бы то ни было и отделывался односложными проявлениями вежливости. Джоан была готова на него обидеться. Но вот вдруг она увидела что-то за спиной О'Мары и улыбнулась.

– Если вы все еще переживаете за Кледента, – сказала она, – можете прекратить переживать сейчас же.

O'Mapa развернулся в ту сторону, куда смотрела Джоан, и увидел, что к ним между столами пробираются доктор Сеннельт и Кледент. Кельгианин проворно взобрался на сиденье. Первым заговорил врач.

– Вы просили меня сообщать вам о самочувствии моего пациента, лейтенант, – сказал Сеннельт, – вот я и решил вам его самочувствие наглядно продемонстрировать. Кледент обрел полную подвижность и говорит, что чувствует себя хорошо, но голоден. Клинические показатели хорошие. Волноваться положительно не о чем.

Мельфианин прищелкнул на прощание клешней и удалился.

Джоан улыбалась, а O'Mapa – нет. Он, конечно, испытывал облегчение, но в то же время не был склонен до конца верить доброжелательному, но чересчур оптимистичному корабельному медику, познания и опыт которого в лечении пациентов различных видов могли быть несколько ограниченными. Наверное, о том же самом думала и Джоан.

– Мы так рады, что вы вернулись, – сказала она. – Но как вы на самом деле себя чувствуете?

– А вы как думаете? – с истинно кельгианской неучтивостью ответил вопросом на вопрос Кледент. – На мне посидела тралтанша, я чуть не захлебнулся, моя шерсть вымокла и на несколько часов прилипла к коже. Ощущение было премерзкое – я словно неожиданно утратил способность передавать свои чувства. Словом, настроение у меня кошмарное, а самочувствие нормальное. Костей у кельгиан не так много – большая часть костной структуры приходится на череп, так что переломы нам не так уж сильно грозят: мы умеем сжиматься и разжиматься. Но за заботу спасибо. О'Мара все еще был обеспокоен.

– Вы уверены, – начал он, – что у вас отсутствуют симптомы...

– Лейтенант, – оборвал его Кледент. – Вы начинаете говорить совсем как доктор Сеннельт. Он сказал, что вы мне вроде бы жизнь спасли. Я благодарен вам за эту услугу, более благодарен, чем могу выразить словами и объяснить существу, которое неспособно прочитать мои чувства по движениям шерсти. Однако от моей благодарности не останется и следа, если вы позволите мне умереть от голода. Мне нужно поесть. О'Мара, помолчите.

О'Мара и Джоан расхохотались, и на протяжении ужина все они переговаривались – даже Кледент обменивался фразами со своими сородичами, сидевшими за общим столом. Однако внимание О'Мары, словно маятник, колебалось между Джоан и шерстью Кледента. Он думал, что женщина ничего не замечает, но в конце концов она наклонилась к столу и, пытливо посмотрев на него, негромко спросила:

– О'Мара, что с вами? Что вас волнует?

О'Мара вымученно рассмеялся. В искренность собственного смеха он и сам не поверил и уточнил:

– То есть кроме вас?

Джоан раздосадованно покачала головой.

– К несчастью, я вас не волную – по крайней мере не слишком сильно. Вы с Кледента глаз не спускаете. Почему?

О'Мара растерялся. Он думал, что бы такое ответить, чтобы это не прозвучало эгоцентрично и оскорбительно для корабельного врача – он ведь не сомневался, что в обычных обстоятельствах Сеннельт был вполне способен оказать пациенту адекватную медицинскую помощь. А О'Мара, если на то пошло, был самым настоящим дилетантом в медицине и своих познаний обнаруживать не должен был. Но он знал очень многое о кельгианской физиологии – то есть он знал о ней ровно столько, сколько знала Маррасарах, его партнерша по разуму. Обнаружь О'Мара эти познания – ему бы грозили серьезнейшие неприятности, поскольку он давным-давно обязан был стереть кельгианскую мнемограмму. Но беда была в том, что, будучи частично кельгианином, О'Мара не мог, при всем желании, солгать.