– Думаю, Лабиринт отпустит тебя. Особенно если поймет, что ты уходишь.

Альфред покраснел. Понурив голову, он исподлобья взглянул на Эпло.

– Ты… ты говорил, я тебе нужен…

– Я лгал. Ты мне не нужен. Мне никто не нужен. То, что я затеял, безнадежно. Мой ребенок мертв. Убит в этой проклятой тюрьме. Уходи, сартан. Убирайся!

– Не “сартан”. Меня зовут…

– Только не говори, что Альфред! – Эпло вдруг обуяла ярость. – Это не твое имя! Альфред – меншское имя, которое ты себе взял, когда решил спрятаться, прикинувшись одним из них. Никто не знает твоего настоящего имени, потому что это сартанское имя. И ты никогда никому не верил настолько, чтобы назвать его. Так что лучше…

– Мое имя – Корен.

– Что? – Эпло удивленно моргнул глазами.

– Меня зовут Корен, – спокойно повторил Альфред.

– Ты не шутишь? – Эпло припоминал все, что ему известно о сартанском языке. – Кажется, это означает что-то вроде “выбирать”?

Альфред слабо улыбнулся.

– “Избранный”. Я – избранный. Нелепость, да? Имя, конечно, ничего не значит. Оно очень распространено у сартан. Почти в каждой семье есть… э-э… был мальчик по имени Корен. Все надеялись, что это имя окажется пророческим. Теперь понимаешь, почему я никогда не говорил тебе? Не потому, что не доверял. Я просто не хотел, чтобы ты смеялся.

– Это не смешно, – сказал Эпло. Альфред выглядел крайне смущенным.

– Почему же? Это же так нелепо…

Хаг Рука, стряхивая воду с головы и плеч, возвращался с ручья. Он остановился, оглядывая пустую поляну, видимо, соображая, куда подевались остальные.

– Ты ведь не считал свое имя нелепым, когда проснулся и обнаружил, что ты один в этой гробнице, не так ли, Корен? – спокойно спросил Эпло.

Альфред снова покраснел, потом побледнел. Его руки дрожали. Он уронил хлеб – к неописуемой радости собаки. Опустившись на поваленное дерево, он тяжело вздохнул, откашлялся – очевидно, у него запершило в горле.

– Да, ты прав. Избранный. Избранный, чтобы жить, когда все, кого я любил, умерли. Почему? Ради чего? Все они были много лучше меня. Достойнее меня, – Альфред поднял глаза. Его бледное лицо стало жестким. Трясущиеся руки сжались в кулаки. – Тогда я возненавидел свое имя. Я ненавидел его. И был счастлив взять новое имя, то, что ношу сейчас. Я хотел забыть старое. И мне это удалось. Я забыл его… пока не встретил тебя.

Альфред снова вздохнул. И горестно улыбнулся.

Эпло оглянулся на Хага, подал ему знак рукой.

Хаг, раскачавшись на ветке, с легкостью взобрался на дерево, посмотрел вперед, куда ушли патрины. И, обернувшись, показал один поднятый палец.

Значит, Кари не спускает с них глаз. Она оставила одного из своих воинов дожидаться их. Очередная любезность. Она заботится о них, не хочет, чтобы они заблудились.

Эпло презрительно хмыкнул.

Альфред продолжал говорить, как видно, испытывая от этого большое облегчение.

– Каждый раз, Эпло, когда ты обращался ко мне, даже называя меня Альфредом, мне слышалось имя Корен. Это пугало. И в то же время вызывало какие-то добрые чувства. Пугало, потому что я не понимал. И все же было приятно – ты напоминал мне о моем прошлом, моем далеком прошлом, когда все мои родные и друзья были живы.

Как у тебя это получается, думал я. Кто ты? Сначала я думал, что, может быть, ты мой соплеменник, но тут же понял, что ошибался. Но ты не принадлежал и к меншам, это было очевидно. И тогда я вспомнил. Вспомнил нашу древнюю историю. Вспомнил рассказы о – прости меня – старых врагах. В ту ночь на Арианусе, когда нас упрятали в бочку, я произнес над тобой заклинание, и ты заснул.

Эпло подскочил от удивления.

– Заколдовал меня? Ты? Альфред покраснел.

– Боюсь, что да. Это было всего лишь усыпляющее заклинание. У тебя были забинтованы руки, чтобы скрыть татуировку. Я подполз, сдвинул повязки и увидел…

– Вот, значит, как ты узнал… – Эпло сделал знак Хагу подойти к ним. – А я-то все думал, никак не мог понять. Но каким бы увлекательным наше путешествие по воспоминаниям ни казалось, Корен, это не меняет дела – ты здесь в опасности и должен уйти.

– Нет, меняет, – возразил Альфред, так быстро вскочив на ноги, что испугал собаку. Она рывком сорвалась с места – уши торчком, шерсть дыбом, недоумевая, что случилось. – Теперь я знаю, что означает мое имя.

– Да оставь ты это! Имя как имя. Ничего оно не означает. Ты сам только что это сказал.

– Нет, означает – для меня. Ты научил меня, Эпло. Ты даже именно так и сказал: не “избранный” в прошедшем времени, но “выбирать” – то есть сейчас, в настоящем. Обычно всегда кто-нибудь делает выбор за меня. А я падаю в обморок, – Альфред беспомощно развел руками. – Или просто падаю – на землю. Или, – тут он бросил виноватый взгляд на Хага Руку, – если что-то и делаю, то “забываю”.

Альфред встал во весь рост, выпрямился.

– Но теперь все по-другому. Я сам сделаю свой выбор. И этот выбор – остаться здесь, Эпло. Ты говорил, что я тебе нужен. Ты заставил меня устыдиться. У тебя хватило мужества вернуться в это ужасное место – ради чего? Ради честолюбия? Ради власти? Нет, ты пришел ради любви. Лабиринт боится. Но не меня. Он боится тебя, Эпло. Ты принес сюда единственное оружие, с которым он не умеет бороться.

Протянув руку, Альфред робко погладил собаку, потрепал ее бархатные уши.

– Я знаю, что это опасно, и не уверен, какой от меня будет здесь толк, но я принял решение – я остаюсь. – Он проговорил это тихо, не глядя на Эпло. – Я остаюсь здесь с тобой. Таков мой выбор.

– Они за нами следят, – сказал Хаг Рука, подойдя сзади. – Точнее, четверо уже идут в нашем направлении. Все вооружены. Конечно, может быть, мы им так понравились, что они просто не могут без нас жить, однако сомневаюсь.

Хаг достал из кармана трубку, задумчиво посмотрел на нее. Сунул ее в рот и процедил сквозь зубы:

– Она нас выдала, так?

– Так, – сказал Эпло, глядя назад, туда, откуда они пришли и где далеко-далеко осталась обрушившаяся гора.

Роланд, Рега и Пайтан стояли за дверями Звездной камеры. Яркий свет бил из щели под дверью. И Роланд, и Пайтан терли глаза.

– Ну, как, уже что-нибудь различаешь? – нетерпеливо спросила Рега.

– Ага, – с горькой иронией сказал Роланд. – Пятна. Ну, эльф, если я из-за тебя ослепну…

– Это пройдет, – Пайтан был в скверном расположении духа. – Просто надо подождать.

– Говорил я тебе: не смотри вниз! – попрекнул его Роланд. – Нет, тебе нужно было пялиться в этот проклятый колодец, чтобы потом отключиться.

– Не было этого! У меня просто руки соскользнули! А что касается колодца… – Пайтан поежился, – он завораживает, в нем есть какая-то жуткая притягательность.

– Совсем как у твоей сестры, – хмыкнул Роланд.

Пайтан размахнулся и ударил кулаком. И конечно, промазал. Удар пришелся не в Роланда, а в стену. Пайтан застонал и поднес к губам разбитую в кровь руку.

– Роланд нарочно подзадоривает тебя, – сказала Рега. – На самом деле он так не думает. Он сам так влюбился в нее, что, кроме нее, ничего не видит.

– Я, может, вообще больше ничего не увижу! – буркнул Роланд. – А насчет моей любви к этой распустехе…

– Распустехе?! – Пайтан опять бросился на Роланда. – Извиняйся!

Оба сцепились и покатились по полу, молотя друг друга кулаками.

– Прекратите! – Рега стояла над ними, время от времени пиная ногой того, кто случайно оказывался ближе. – Эй, вы, прекратите оба! Мы должны собираться в гости… – Ее голос постепенно замер.

Внизу, у лестницы, ведущей в Звездную камеру, появился Ксар. Скрестив руки на груди, он смотрел на них, и лицо его было решительным и суровым.

– …в гости, – боязливо повторила Рега. – Пайтан! Ксар здесь. Вставай. Роланд, ну, давай же! Вы ведете себя как идиоты! Вы оба!

Все еще не слишком хорошо видя, но уловив напряженные нотки в голосе Реги, Пайтан прекратил драку и с трудом поднялся на ноги. Его лицо горело от стыда. Нетрудно догадаться, что мог подумать о нем старик.