— Джина! — воскликнул он. — Когда мы будем обедать?

— Около пяти. Потерпишь?

— Отлично. Мне надо еще кое-куда съездить.

Секунду спустя возле Конвери словно взорвалась мучная бомба: его жена влетела в гостиную из кухни и принялась размахивать кулаком у него под носом.

— Блез Конвери! — свирепо прошипела она. — Из этого дома ты выйдешь только через мой труп.

Конвери посмотрел на ее раскрасневшееся лицо с легким удивлением.

— Не понимаю…

— Тим сегодня празднует день рождения. Почему я пеку пирожки, как ты думаешь?

— Но день его рождения еще только на следующей неделе! — возразил Конвери.

— Знаю. А день рождения Кеннета был на прошлой неделе! А празднуют они вместе — посредине! — Джина уничтожающе уставилась на него. — Тебе бы пора это знать!

— Знаю, знаю, детка. Просто выскочило из головы. Послушай, они же не обидятся, если я на этот раз пропущу…

— На этот раз! Ты уже пропустил в прошлом году и в позапрошлом. И сегодня ты никуда не пойдешь.

— Но у меня дело.

— Подождет до завтра.

Конвери поглядел в глаза жены, и то, что он увидел в них, сразу заставило его сдаться — с улыбкой, чтобы сохранить остатки достоинства. Когда она вернулась на кухню, он театрально пожал плечами — перед самим собой, за не имением других зрителей — и взял журнал. Джон Бретон никуда не делся за девять лет, и может подождать еще немножко.

Расколов безмолвие дома, зазвонил телефон, и Джек Бретон бросился к нему, но замер в неуверенности, едва его пальцы легли на прохладный изгиб трубки.

Два часа одиночества в затененной дневной тишине вызвали у него смутные дурные предчувствия, в которые врывались минуты хвастливого самоупоения. Прежде в такой день он с секунды на секунду ждал бы мерцания, бегущих геометрических фигур, которые возвещали бы сильнейший приступ гемикрании. Но после первого прыжка переходы практически прекратились — резервуар нервной энергии истощился, иссяк вот уже год. И теперь, держа дрожащую руку на телефонной трубке, он ощущал только громадность того, что надвигалось, чувствовал, как жизнь и смерть балансируют на лезвии ножа.

Он взял трубку, прижал ее к уху и молча ждал.

— Алло! — Мужской голос с легким английским акцентом. — Это вы, Джон?

— Да, — осторожно ответил Бретон.

— Я был не уверен, добрались ли вы. Я позвонил в контору, но мне сказали, что вы уехали. Было это минут пять назад, старина. Ну, и жали же вы на газ!

— Прокатился с ветерком. — Бретон принял небрежный тон. — А кто говорит?

— Да Гордон же! Гордон Палфри. Послушайте, старина. Со мной рядом Кэт. Мы с Мириам столкнулись с ней в супермаркете… Она хочет поговорить с вами.

— Хорошо. — Бретон с усилием припомнил, что Палфри — те поклонники автоматического письма, которыми увлекалась Кэт. У Мириам вроде есть телепатические способности… При мысли, что ему, возможно, придется с ней разговаривать, Бретону стало не по себе.

— Алло… Джон? — Голос Кэт был чуть прерывистым, и Бретон понял, что она знает, кто снял трубку.

— Я слушаю, Кэт.

— Джон, Мириам сказала мне, что получает просто невероятные результаты. Последние два дня они просто фантастические. Я так за нее рада.

«Каким образом, — с горечью подумал Бретон, — Кэт, моя Кэт, могла связаться с подобными людьми?»

Вслух он сказал:

— Видимо, очень интересно. Ты мне звонишь из-за этого?

— Отчасти. Мириам сегодня вечером устраивает сеанс для близких друзей и пригласила меня. Джон, я просто сгораю от нетерпения. Ничего, если я поеду отсюда прямо к ним? Ты ведь сможешь один вечер сам о себе позаботиться?

Отсутствие Кэт в ближайшие часы устраивало Бретона как нельзя лучше, и тем не менее его рассердило ее почти религиозное отношение к каким-то Палфри. Только страх впасть в тон второго Бретона удержал его от возражений.

— Кэт, — спросил он мягко, — ты меня избегаешь?

— Конечно, нет. Просто мне не хочется упустить такой случай.

— Ты меня любишь?

Наступила пауза.

— По-моему, тебе нет никакой нужды задавать этот вопрос.

— Ну, хорошо. — Бретон решил действовать. — Но, Кэт, по-твоему, разумно провести вечер не дома? Я ведь не шутил, понимаешь? Джон действительно может сорваться и уехать навсегда — он в таком настроении.

— Это решать ему. А ты против?

— Нет, но я хотел бы, чтобы вы оба твердо знали, что делаете.

— Я не могу об этом думать, — сказала Кэт, и радостное возбуждение исчезло из ее голоса. — У меня нет на это сил.

— Не тревожься, любимая, — нежно сказал Бретон. — Иди развлекись. Мы это уладим… как-нибудь.

Он положил трубку и взвесил, что делать дальше. По словам Гордона Палфри Джон уже уехал из конторы и, значит, может быть здесь с минуты на минуту. Бретон кинулся вверх по лестнице и забрал пистолет из тайника. Когда он вышел в коридор, металлическая тяжесть оттягивала боковой карман пиджака. Чтобы создать впечатление, будто Джон Бретон действительно в холодной ярости бросил свою жену и свое дело, необходимо забрать и уничтожить одежду и другие вещи, которые он взял бы с собой… Деньги! Джек Бретон взглянул на часы: банк уже закрыт. Он заколебался, а не заподозрит ли Кэт что-нибудь, если Джон исчезнет в никуда без порядочной суммы? Возможно, в первые дни или даже недели она об этом не вспомнит, но рано или поздно…

С другой стороны, она никогда специально деньгами не интересовалась и вряд ли станет проверять, как именно Джон устроился в смысле финансов. Джек решил отправиться в банк прямо с утра и перевести часть вклада в банк в Сиэтле. Позже, если потребуется, можно будет для правдоподобия снимать там со счета те или иные суммы.

Он достал из стенного шкафа два чемодана, набил одеждой и снес в холл. Пистолет то и дело ударял его по бедру. В сознании у него пряталась мысль, что выстрелить в Джона Бретона будет не легко, но она тонула в свирепом предвкушении — приближалось завершение девятилетних отчаянных стараний и пути назад не было. Главное же заключалось в том, что жизнь Джона Бретона создана им — он подарил Джону девять лет существования, не предусмотренные космическим порядком вещей, и пришел срок взыскать долг. «Я дал, — мелькнула у него непрошеная мысль, — я и возьму…»

Внезапно Бретона охватил ледяной холод. Он стоял, дрожа, в холле и смотрел на себя в большом чуть золотистом зеркале, пока — вечность спустя — в тихий бурый воздух старого дома не ворвалось басистое урчание «линкольна» Джона Бретона. Минуту спустя в холл через заднюю дверь вошел Джон в своей автомобильной куртке. Он увидел чемоданы, и его глаза сузились.

— Где Кэт? — По безмолвному договору оба они обходились без формальной необходимости здороваться.

— Она… она обедает у Палфри и останется там на вечер. — Джек с трудом находил слова. Еще несколько секунд — и он убьет Джона, но при мысли, что вот сейчас он увидит такое знакомое тело изрешеченное пулями, вызвала у него непреодолимую робость.

— Ах, так! — В глазах Джона была настороженность. — А зачем тебе понадобились мои чемоданы?

Пальцы Джека сомкнулись на рукоятке пистолета. Он мотнул головой, не в силах произнести ни слова.

— У тебя скверный вид, — сказал Джон. — Ты не заболел?

— Я уезжаю, — солгал Джек, оглушенный неожиданным открытием, что не может спустить курок. — Чемоданы я тебе потом верну. Я взял кое-какую одежду. Ты не против?

— Нет, не против. — В глазах Джона появилось облегчение. — Но… ты остаешься в этом… потоке времени?

— Да. Мне достаточно знать, что Кэт жива и что она не далеко.

— А-а! — Квадратное лицо Джона отразило недоумение, словно он ожидал услышать что-то совсем другое. — Ты уезжаешь прямо сейчас? Может вызвать такси?

Джек кивнул. Джон пожал плечами и повернулся к телефону. Ледяной паралич грозил сковать мышцы Джека, пока он вытаскивал пистолет из кармана. Шагнув к своему альтер эго, он изо всех сил ударил Джона за ухом рукояткой тяжелого пистолета. Колени Джона подогнулись, Джек ударил его еще раз и неуклюже упал вместе с ним. Он лежал на нем — их лица почти соприкасались — и с ужасом следил, как открываются затуманенные болью глаза Джона.