— Джон имеет право уехать, если захочет, — сказала она наконец и вышла.

Минуту спустя он услышал, как в гараже взревела ее машина. Он встал у окна, чтобы посмотреть, как она проедет мимо, но стекла были подняты, и за прямоугольниками отраженного в них неба Кэт промелькнула неясным пятном.

Бретон отвернулся от окна в яростном возмущении. Оба его создания — люди, которых он сотворил так, словно попирал Землю среди библейских молний, вдыхая жизнь в бездушную глину — прожили без него девять лет. Теперь, вопреки тому, что им стало известно, они упорно действуют самостоятельно, игнорируя его, когда им удобно, бросают одного в доме, где ему мучительно быть одному. Стиснув кулаки, Бретон проплелся по безмолвным пустым комнатам. Он готовился выждать неделю, но ситуация изменилась и продолжала меняться. Пожалуй, надо действовать быстрее и решительнее.

В окне задней комнаты он увидел серебристый купол обсерватории за буками, и в нем пробудилось невольное любопытство. С первой минуты его появления между ними тремя возник инстинктивный, не облеченный в слова договор: никто не должен заподозрить, что существует два Бретона, а потому из дома ему выходить не полагалось. Но ведь сад надежно укрыт от соседних домов, а чтобы дойти до обсерватории и скрыться внутри, ему и минуты не потребуется.

Он прошел на кухню, осторожно поглядел из-за занавески на стеклянной двери и выскользнул в крытый внутренний дворик. Октябрьский лимонно-желтый солнечный свет струился между древесными стволами, вдалеке слышалось терпеливое размеренное жужжание газонокосилки. Бретон зашагал к обсерватории.

— Э-эй! Не работаем сегодня? — донесся сзади чей-то голос.

Бретон судорожно обернулся. Окликнул его высокий ладный мужчина лет сорока, который вышел из-за угла дома. На нем был хороший спортивный костюм, сидевший словно форма, а его кудрявые волосы поседели на висках. У него было широкое загорелое лицо и крохотный нос, словно бы и не разделявший широко посаженные голубые глаза.

Бретона пробрала почти суеверная дрожь — он узнал лейтенанта Конвери, того, кто в другом потоке времени приехал сообщить ему о смерти Кэт, — но он сохранил полное самообладание.

— Сегодня нет, — сказал он, улыбнувшись. — Человеку иногда необходимо расслабиться.

— Вот уж не знал, что у вас есть такая потребность, Джон.

— Есть-есть. Только уступаю я ей не часто, вот и все.

Бретон заметил, что Конвери назвал его по имени и тщетно пытался вспомнить имя лейтенанта. Ну почему такое невезение!

Конвери улыбнулся, показав поразительно белые зубы, которые выглядели только еще более ослепительными от двух-трех желтоватых крапинок.

— Рад слышать, что вы не трудитесь круглые сутки, Джон. Чувствуешь себя не таким отпетым лентяем.

«Опять «Джон»! — подумал Бретон. — Значит, я не могу называть его лейтенантом».

— Ну, а что же привело вас сюда?

— Да так. Парочка мелких служебных дел по соседству. — Конвери опустил руку в карман. — Так заодно я принес вот это. — Он вытащил бурый камешек и протянул Бретону.

— А, да! — Бретон оглядел камешек, словно бы загнутый в сегментированную спираль. — Так…

— Ага. Моему мальчишке его дал школьный приятель. И я обещал, что попрошу вас… — Его голос выжидающе замер.

Бретон смотрел на спиральный камешек, лихорадочно соображая. Кэт сказала, что Конвери заходит иногда выпить кофе с Джоном и поговорить об окаменелостях. Видимо, потому, что Джон — геолог-профессионал. И, следовательно, должен разбираться в окаменелостях? Он постарался вернуться на девять с лишним лет назад к тем дням, когда его интересовали эти забальзамированные в камне путешественники во времени.

— Вполне приличный аммонит, — сказал он, моля Бога, чтобы Конвери удовлетворился таким общим определением.

Конвери кивнул.

— Ну, а возраст?

— Примерно, двести пятьдесят миллионов лет. Чтобы определить точнее, необходимо знать, где именно его нашли.

— Спасибо. — Конвери забрал окаменелость и положил назад в карман. Его умные глаза вдруг блеснули, и Бретон понял, что отношения лейтенанта с другим Бретоном совсем не так просты. — Джон!

— А? («И что он так часто повторяет это имя?!»)

— Вы что-то похудели?

— Спасибо, что заметили. Ведь очень обидно сидеть на диете без видимых результатов. Так и подмывает бросить все.

— На глазок вы семь-восемь фунтов сбросили.

— Так и есть. И отлично себя чувствую.

— А по-моему, прежде вы выглядели лучше, Джон, — задумчиво произнес Конвери. — И вид у вас усталый.

— Так я же устал. Потому и решил побездельничать денек.

Бретон засмеялся, и Конвери присоединился к его смеху.

Тут Бретон вспомнил про кофе.

— Рискните выпить чашку кофе, сваренного мной? Кэт отправилась по магазинам.

— А мисс Фриц?

Бретон был парализован, но тут же вспомнил, что это фамилия приходящей домработницы.

— Мы дали ей небольшой отпуск, — объяснил он небрежно. — Ей ведь тоже требуется отдых.

— В таком случае, Джон, готов дегустировать ваше варево.

Конвери распахнул кухонную дверь и препроводил Бретона внутрь. Занимаясь кофе, Бретон подумал, что им обоим должно быть известно, предпочитает ли другой кофе с сахаром и сливками или без, и нашел выход из положения, заранее поставив на кухонный стол сахарницу и сливочник. Домашние хлопоты успокоили его. Напрасно он запаниковал. Кэт же сказала, что Конвери иногда заходит поболтать за кофе об окаменелостях — и произошло именно это. Даже если Кэт вернется прямо сейчас, Конвери не заметит ничего необычного, а Джона Бретона можно ждать не раньше, чем через три часа.

Бретон пил кофе черным и таким горячим, что его поверхность застлал серый курящийся пар. Конвери подлил сливок, но сахара не положил и принялся прихлебывать с видимым удовольствием. Заговорил он о метеорных ливнях, рассыпающих фейерверочные огни в ночном небе. Обрадовавшись этой теме, которая уравнивала его со всеми обитателями вселенной Времени Б, Бретон охотно побеседовал о метеорах.

— Пора впрягаться в лямку, — сказал Конвери, допив вторую чашку. — Нам, слугам закона, не положено прохлаждаться за кофе. — Он встал и отнес чашку с блюдечком в мойку.

— Такова жизнь, — не слишком находчиво ответил Бретон.

Он попрощался с Конвери во внутреннем дворике и вернулся в дом, пьяный от радости. Теперь он мог без задержки приступить к операции замещения Джона Бретона. Прежде его удерживало опасение, сумеет ли он пробить некоторое время в обществе знакомых Джона, не вызвав подозрений или хотя бы недоумения. Но он отлично провел встречу с лейтенантом Конвери, безупречно провел. Следовательно, дальнейшие отсрочки ничего не дадут, тем более, что эмоциональная реакция Кэт все более усложнялась.

Джек Бретон поднялся в гостевую комнату, достал пистолет, спрятанный в недрах комода, и прижал к губам прохладный маслянистый металл.

Когда лейтенанту Блезу Конвери было четыре года, мать как-то сказала ему, что глухонемые люди «разговаривают руками».

Он тут же решил, что это будет полезным и очень интересным свойством и для совсем нормального человека. И следующие три года малыш Конвери каждый день, затворившись у себя в комнате, посвящал некоторое время тому, чтобы постигнуть тайну. Уставившись на свою правую кисть, он по-всякому сжимал и изгибал ее в надежде найти волшебное сочетание движений, которое заставит заговорить его ладонь. В конце концов он столь же случайно узнал, что его мать подразумевала язык жестов, и немедленно оставил свои упражнения, не испытав ни малейшего сожаления. Он установил истину и был доволен.

Когда лейтенанту Блезу Конвери было семь лет, его отец показал ему рисунок, состоявший из вписанного в круг квадрата, пересеченного двумя диагоналями. Отец сказал, что можно повторить этот рисунок, не отрывая карандаша от бумаги и не проводя его второй раз ни по одной из линий. В свободные минуты Конвери на протяжении шести лет пытался решить эту головоломку.