— Так же вы действовали с моими предками, — невозмутимо заметил Лорн.

— Что ж, это так. Но дело в том, что мы не желаем переделывать других по своему подобию: ни бенегальских фабричных рабочих, ни оргонских лесорубов, ни мейканских пеонов. Поэтому наше правительство оказывает давление на правительства прочих цивилизованных стран, чтобы они по возможности сохраняли в неприкосновенности все институты отсталых народов.

— Почему? — Дхананда подался вперед. Его борода агрессивно ощетинилась, — Вам, мавраям, это дается весьма легко. У вас рост численности населения — под контролем. Вы имеете морские хозяйства, ведете синтез на специализированных заводах, занимаетесь морской торговлей в мировом масштабе. Вы что же, считаете, что остальным людям будет лучше, если они останутся жить в бедности, рабстве и невежестве?

— Вовсе нет, — возразила Ализабета, — Но они преодолеют их самостоятельно, по-своему. Наша торговля и наш пример, — я имею в виду все наиболее цивилизованные страны — могут им помочь. Но помощь не должна заходить слишком далеко, иначе произойдет то же, что уже было перед Судной Войной. То есть… как это будет на хинджи? Мы называем это культурным псевдоморфозой.

— Для такой изящной леди, как вы, это слово чересчур громоздко, — вступил в разговор Лорн сынна Брауэн. С шумом глотая свой джин, он подался вперед и похлопал ее по коленке. Рану пришел к заключению, что, нанявшись на работу у брахмардов, он оставил свою семью дома, а будучи нрава чопорного, они не предоставили ему суррогата.

— Вы знаете, — продолжал мериканец, — я удивлен, что моряки торгового флота могут говорить так академично.

— Только не я, — вступился Кеануа. — Я — типичная палубная швабра.

— Я заметил, что из вашего саронга торчит бамбуковая флейта, — продолжал Лорн.

— Ну да, я правда немножко играю. Чтобы было веселее стоять на вахте.

— Конечно, — кивнул Дхананда, — А в разговоре вы показали большую осведомленность, капитан Макинтаиру.

— А почему бы и нет, — изумился маврай. Ему подумалось, какая ирония заключается в том, что они принимают его за кого-то другого, тогда как он и на самом деле всю свою взрослую жизнь был шкипером кораблей и более никем, — Я учился в школе, — пояснил он. — Мы берем с собой книги в плавание. Мы разговариваем с разными людьми в иностранных портах. Вот и все.

— Тем не менее, — Дхананда в задумчивости помолчал, — правда, что граждане Федерации слывут в мире людьми довольно интеллектуальными. Еще более всех восхищает ваша стопроцентная грамотность.

— О, нет, — рассмеялась Ализабета, — уверяю вас, мы самая неученая из ныне здравствующих наций. Конечно, нам нравится учиться и думать, и спорить. Но разве это не одно из жизненных удовольствий, существующих наряду со многими другими? Наша технология обеспечивает нам много свободного времени и подобных занятий на досуге.

— А наша не обеспечивает, — мрачно отозвался Дхананда.

— Слишком много людей, слишком мало ресурсов, — согласился Лорн. — Вам, наверное, приходилось бывать в Калькуте, м'леди? А вы когда-нибудь забредали в тамошние трущобы? И, готов поклясться, вы не заходили в глубь суши и вам не попадались на глаза пыльные черти, пытавшиеся наскрести на жизнь в агроколлективах?

— Я однажды это видел, — сочувственно вспомнил Кеануа.

— Вот, — Лорн встряхнулся и встал на ноги, отбросив свой бокал. — Что-то мы заговорили чересчур серьезно. — Уверяю вас, м'леди, что мы в Корадском университетете не такие уж сухари. Хотел бы я захватить вас с парой луков в скалы, поохотиться на горных козлов… Пошли, я слышу, что гонг приглашает нас ужинать, — Он взял Ализабету под руку.

Рану поплелся сзади.

Нельзя переедать, подумал он. Эта ночь идеально подходит для первой вылазки.

Луны не было. Время для Аоранги было подобрано с учетом этого обстоятельства. Рану проснулся в полночь, как он заранее себе это приказал. Подобно всем мавраям, он обладал способностью восстанавливать силы после короткого сна. Соскользнув с постели, он простоял несколько минут, прислушиваясь и осматриваясь. Взлетно-посадочная площадка, начинавшаяся прямо от дома, была пуста, в сиянии звезд она казалась серой. В окнах одного из ангаров горел свет.

Мимо прошагал часовой. Со смуглым лицом, в своей чалме и костюме цвета лесной зелени, он выглядел еще одним темным пятном. Но ствол его винтовки тускло сиял. Настоящая винтовка с газовыми патронами. И… он обходил с ней этот дом.

Однако он был только один. Ему следовало бы назначить партнеров. Брахмарды были неискушенными в шпионаже, как и мавраи. Когда на Земле имеется лишь четыре или пять наций, всерьез ориентированных на науку, а их общение медленно и скудно, серьезные конфликты между ними возникают редко. Даже теперь у бенегальцев не было большой армии. Их армия, правда, превосходила по численности войска Федерации, но Бенегали была материковым государством и ему требовалась защита от варваров. Мавраи же почти монополизировали морские силы, по той же причине, но флот у них был не большой.

Можно со всей справедливостью называть века, последовавшие за Судной Войной, ужасным периодом в истории, когда человеческая масса старалась выкарабкаться из последствий атомной войны, но ей была свойственна невинность, нехарактерная для поколений, живших до Судного дня.

— Боюсь, подумал Рану с грустью, удивившей его самого, что мы тоже вскоре утратим этот особый род девственности..

Но для сантиментов не время.

— Кеануа, Ализабета, — мысленно позвал он. Он почувствовал, что они насторожились. — Я выхожу на разведку.

Разумно ли это? — промелькнуло у него беспокойство девушки. — Если тебя поймают…

— У меня сейчас самые лучшие шансы. Мы застали их врасплох, неожиданно свалившись им на головы. Но готов поклясться, что завтра Дхананда усилит меры безопасности вдвое, промучившись целую ночь подозрениями, что мы — шпионы.

— Тогда будь осторожен, наказал Кеануа. Рану ощутил кинестетический обертон, словно под подушку полезла рука, чтобы утащить кинжал. Если попадешь в переделку, кричи. Мне кажется, мы сможем пробиться.

— О, держись подальше от главного входа, предупредила Ализабета. Когда после ужина Лорн вывел меня на веранду поговорить, я заметила, что под ивовым деревом на корточках сидит человек. Возможно, это просто старый грум вышел подышать свежим воздухом, но, скорее, это все же дополнительный часовой.

— Спасибо. Рану воздержался от цветистых прощаний, принятых среди мавраев. Он будет поддерживать связь со своими друзьями. Но он ощущал их переживания, словно они были рядом с ним. Ни один из них не претендовал на то, чтобы выйти первым. Как капитану, ему принадлежали честь и долг брать на себя дополнительные опасные обязанности. Но Кеануа ворчал и сетовал на него, а у девушки тоже что-то лежало на душе, это было не столько замечание, сколько оттенок чувства: он был ей ближе любого другого мужчины на свете.

Ему мимолетно захотелось испытать ее физическое прикосновение. Но… Часовой благополучно миновал его. Рану выскользнул в открытое окно.

Некоторое время он лежал, вытянувшись на веранде. Из ангара, где были люди, доносились слабое шевеление и приглушенные голоса. В одном бунгало горели свечи. В остальных спали, и они призрачно белели под ночным небом. Пока что на открытом пространстве ничего не происходило. Рану прокрался на клумбу. Он слишком поздно заметил, что на ней росли розы. Проглотив распространенное среди моряков ругательство, он затаился на корточках еще на минуту.

Ну ладно, лучше уж начать. Он специально не учился красться в темноте, но большинство мавраев проходило курс дзюдо, а их последующие работа и занятия спортом поддерживали у них необходимые физические навыки. Рану мелькнул между тенями, как тень, огибая поле, пока не оказался около одного из новых складов.

Под покровом ночной темноты он приблизился к задней двери и открыл нож. Его рукоятка была нашпигована микроэлектронными приборами, там же находилась батарейка аккумулятора. Драгоценный камень на головке эфеса выполнял функции линзы, и когда он особым образом прикоснулся к нему, нож выбросил острый и тонкий, как карандаш, луч голубоватого свечения. Он осмотрел запор. Не пластик и даже не алюминиевая бронза: сталь. А дверь была армирована железом. Что же за ней такого ценного?