Вокруг были яркие огни, и когда я проснулась, то поняла, что находилась в больнице. Медсестра сказала, что это Северо-западный медицинский центр; она старалась быть искренне милой, но я была слишком измотана, чтобы обращать на это внимание. Я чувствовала, как она воткнула иглу, а затем, по какой-то немыслимой причине, она стала колоть мою другую руку. Я открыла глаза, чтобы понять, почему. Вероятно, я была слишком обезвожена, поэтому она не смогла попасть в мою вену с первого раза. Супер, ну хотя бы вены испытывали жажду. Я полностью понимала их боль.

Я не понимала, как долго я там находилась, и как долго там была медсестра, но в следующий раз, когда я открыла глаза, мне было намного лучше. Рядом с собой я увидела пустой пакет-капельницу, подсоединенный к моей руке, — к той же руке, куда мне вливали химию. Я улыбнулась. Что бы это ни было, но это словно благословение.

— Они ввели тебе «Зофран», чтобы остановить тошноту, — сказала Эйприл. Ее голос звучал таким уставшим. Улыбаясь, со стула рядом с моей кроватью подскочил отец.

— Привет, — вздохнул он.

— Привет, пап. Когда мы можем поехать домой?

Он дотронулся до моего лба и, клянусь, по моему телу побежали мурашки. Это было его первое прикосновение ко мне за последний год, и я улыбнулась. По-настоящему улыбнулась.

— Это был второй пакет. Нам сказали, что когда закончится второй пакет и ты проснешься, то мы можем ехать. Мы ждали только тебя.

— Хорошо, мне только надо в туалет, а потом, надеюсь, я буду готова и можно будет ехать.

Я действительно волновалась. Не поймите меня неверно, я все еще была уставшей, но это была скорее усталость тела, а не разума.

Эйприл засмеялась:

— Хочешь, я принесу тебе утку?

Я окинула ее суровым взглядом, пока она ворковала, подняв свои руки вверх в знак капитуляции.

— Просто помоги мне, хорошо? Как только мы тут все закончим, мне нужно позвонить Вону.

Отец стал распутывать капельницу, лежащую на покрывале, а от бессилия, я никак не могла ему помочь, кроме как продолжить за ним наблюдать. В таком состоянии я его видела очень давно.

— Он неоднократно звонил на домашний, а потом мы отправились сюда, — равнодушно заметил отец, а мы обе с Эйприл замерли, пока он не почувствовал, что что-то не так.

— Что?

Я выпалила:

— Что ты ему сказал?

— Что ты заснула и у тебя была та еще ночка. И что ты перезвонишь, когда проснешься. К сожалению, больше мы ни о чем не говорили.

Я схватила Эйприл за руку и посмотрела на ее часы. Было 00-53. Черт. Прежде чем я ему позвоню, мне сильно нужно было попасть в туалет, иначе я бы взорвалась.

Вон

Мистер Маккензи был самым худшим учителем всех времен. Его голос отзывался в моих ушах бесконечным бормотанием, и если бы я так не беспокоился о Блу, то, скорее всего, уже бы уснул. Моя рука обладала собственным разумом, бесцельно рисуя разные закорючки на странице. Всякий раз когда моя фантазия представляла, что происходило с Блу, ручка заканчивала рисовать на первой странице, переходя к следующей.

Я не мог перестать думать о том, что она передумала насчет нас, что я зашел слишком далеко. Она была девственницей, и каким надо было быть ублюдком, чтобы взять это у нее при первом же удобном случае. Я должен был быть сильнее и подождать. Просто наши чувства неконтролируемы, когда мы вместе или порознь друг от друга. Делало ли это нас грузовым поездом, которому суждено было потерпеть аварию?

Моя ручка опять зачиркала по бумаге, а в моем кармане зазвонил телефон.

Черт. Я не мог засунуть руку в карман моих джинсов и чуть не свалился со стула. К счастью, мистер Маккензи продолжал писать на доске, поэтому мне удалось посмотреть, кто звонил. Это была Блу.

Я бы не расстроился, если бы меня оставили после уроков, да хоть десять раз. Я ответил на этот звонок, поднимаясь с места так, что стул упал с шумом, и пошел к двери. Это был мой второй внезапный уход за два дня. Я был уверен, что позвонят из кабинета директора. И опять же, мне было плевать.

— Ты в порядке? — спросил я, распахнув дверь и слыша, как мистер Маккензи кричал за моей спиной.

Я знал, что сначала следовало бы сказать «привет», «я по тебе скучаю» и все такое, но мне нужно было знать, что с ней было все хорошо. И если это так, то все остальное тоже будет в порядке.

— Я более чем в порядке.

Я выдохнул и прислонился лбом к прохладному металлу шкафчика.

— Хорошо... Привет.

Она захихикала, и этот звук отозвался в моем сердце.

— Привет.

— Так, что происходит? Почему ты не рядом со мной, чтобы убедиться, держусь ли я подальше от неприятностей?

На этот раз она расхохоталась, и я улыбнулся.

— Я сомневаюсь, что кто-нибудь сможет удержать тебя от неприятностей, если это взбредет в твою голову. Более того, я думаю, что ты мог бы вовлечь меня во всевозможные неприятности, если бы я позволила тебе это, — сказала она.

Я не знал, было ли это правдой, но мне нравилось, что она играла со мной. Вообще-то я думал, что я бы сделал все, что она захочет, стал тем, кого она захочет, если это означало, что она была бы со мной. Но одна из вещей, которую я любил в ней — это то, что она принимала меня таким, каким я был.

— Я хочу увидеть тебя, — сказал я ей, не скрывая отчаяние.

Я услышал ее вздох и ответ.

— Я тоже. Я сейчас дома, Эйприлл скоро пойдет домой, и папа должен пойти на работу, так как утром он брал отгул, поэтому я подумала, может быть, ты захочешь прийти поужинать с Бенни и мной.

Я оттолкнулся от шкафчика с новым приливом сил, направляясь к машине.

— Да, с удовольствием.

— Мы могли бы заказать пиццу, или я могу что-то приготовить?

— Нет. Я заберу Бена вместо тебя, заеду в «Hy-Vee»¹⁹ и куплю продукты. Мы с Беном приготовим ужин. Как тебе это?

Она засмеялась, как та Блу, которую я знал, и я почувствовал, что все опять хорошо.

— Хорошо. Но только не раньше, чем у него закончатся уроки. Или у тебя.

Черт. Я резко остановился, так как мои кроссовки скрипели о старый наполированный линолеум в школьном коридоре.

— Я как раз шел в теплицу, чтобы убедиться, что Эд и Винни справляются с окончанием работ, тогда я смог бы сдвинуть поставку. И если я ее перенесу, то вечером буду свободен.

— Ладно. Тогда увидимся с вами около четырех?

— Не могу дождаться.

И это было правдой.

— Я тоже.

Мне не хотелось заканчивать разговор, но в то же время не хотел стать одним из тех дураков, которые говорят «ты первая клади трубку». Однако я был близок к этому.

— Я люблю тебя, Вон Кэмпбелл.

— Я полюбил тебя первым, — слава Богу, она мне уступила.

Она засмеялась и отключилась, а я остался стоять у своего шкафчика с широкой улыбкой на лице, понимая, что она меня любит и позволяет мне любить ее.

* * *

Я едва успел забрать Бена прежде, чем он сел в автобус. Одна из родительниц посмотрела на меня так, будто я собирался его похитить, поэтому я велел ему поторопиться, прежде чем она сообщила бы об этом учителю и мне бы отказали его забрать. Я был почти уверен, что на такой случай предусматривались какие-то правила, а мне не были нужны какие-либо проблемы или задержки.

Бен был взволнован, однако явно был на взводе, правда я не понимал, почему, — потому что парень его сестры забрал его и ведет в продуктовый магазин, или дело было в другом. В машине я немного прозондировал почву, но он вел себя словно закрытая книга, прям как его сестра. Что, черт возьми, происходило в этой семейке?

Выбросив все из головы, Бен рассказал историю о мальчике в школе, который, будучи кретином, издевался над маленькой рыжеволосой девочкой по имени Кэссиди. Он был таким милым, стараясь скрыть свою влюбленность, и я попытался сдержать ухмылку и кивать головой, потому что он говорил серьезно. Бенни сидел в таком же положении, что и я, держа локоть на подлокотнике во время разговора со мной. У меня было ощущение, что он не стал бы говорить об этой девочке Блу, пока был в отчаянии, и я чувствовал гордость из-за того, что он доверился мне. У меня раньше никогда не было кого-то, кто так относился бы ко мне, и это было приятно. Он был маленькой версией своей старшей сестры.