Я не хотела, чтобы он неправильно расценил мои мотивы, — мне хотелось, чтобы он видел меня. И хотя мне отчаянно хотелось не останавливаться и продолжать целовать Вона, я отстранилась, спускаясь на землю, и еще раз вдохнула холодный воздух и дождь.

Он выглядел печальным и напуганным. Я ненавидела это выражение лица, поэтому улыбнулась ему и взяла его за руку. Я вела себя гораздо развязнее, чем могла бы предположить Эйприл, и повела его назад в амбар.

Оказавшись в его комнате, я почувствовала теплоту ее обстановки. Я не говорю про температуру, я говорю про суть. Его комната источала всю суть любви. Для кого-то это был просто чердак в амбаре, но я чувствовала себя там как дома и в безопасности.

Мое сердце колотилось и выпрыгивало из груди, когда я вновь подошла к кровати и посмотрела на Вона. Он выглядел еще более напуганным, поэтому я не смогла сдержать ухмылку.

На его лице вновь появилась улыбка, и она была прекрасна. Мне снова захотелось почувствовать эти губы. Хотелось чувствовать их повсюду. Он коснулся моих губ и посмотрел на них. Интересно, я тоже выгляжу голодной, как он, когда смотрит на мои губы? От этой мысли мое тело заныло. Я хотела этого и могла сказать, что именно я должна буду сделать первый шаг. Я знала, что он не из стеснительных; но он боялся зайти слишком далеко и оттолкнуть меня. Я не хотела, чтобы он так себя чувствовал, когда мы будем делать это. Мне хотелось, чтобы он чувствовал себя в безопасности и что его любят. Это было нужно не только мне, но и ему. Поэтому я схватила обвисший край мокрой позаимствованной футболки и сняла ее через голову. Мои влажные волосы рассыпались по коже, от чего мне стало холодно, и я стала дрожать.

Вон нахмурился, и прежде чем потянуться ко мне, взял с постели шерстяное одеяло и стал тереть меня досуха. Я не знаю, как что-то настолько несексуальное могло заставить меня почувствовать, что я вот-вот взорвусь. Его взгляд следовал за мягким материалом, когда он вытирал мою кожу. Когда он добрался до моих шорт, он закинул одеяло на плечо, чтобы руками дотронуться до моей кожи, тем самым заставив меня начать задыхаться. Он посмотрел на меня, и в его глазах я увидела энергию. Он так же сильно хотел этого, как и я. Его прежнее волнение растворилось в жаре, — он убирал мои волосы с шеи и гладил кончиками пальцев мою кожу, затем скользнув вниз по моему телу к шортам, он дотронулся до ремешка на талии. Развязав шнурок, он стянул с меня шорты, я переступила через них и оказалась перед ним в бикини, после чего он тоже скинул с себя шорты. Клянусь, у меня случился приступ астмы, только я не болела астмой. Вон стоял в трусах, то есть почти без ничего, пока я была на грани истощения.

Не знаю, возможно, он вдруг увидел во мне загнанного оленя, но я молниеносно оказалась в его объятиях, его руки скользили по моей спине, а мягкий голос щекотал мое ухо.

— Нам не обязательно это делать, если ты не готова. Я буду ждать столько, сколько захочешь. Обещаю. Я хочу, чтобы это было особенным, и чтобы ты помнила этот момент до конца нашей жизни.

Я уткнулась своей щекой ему в подбородок, и не знаю, что мною двигало тогда, но я слизнула капельки воды с его кожи целовала, пока его пальцы не оказались в моих волосах; и он завладел моим ртом, понимая, что я хотела того же, что и он. Когда я говорила, что мы с ним были родственными душами, на самом деле я не осознавала этого до настоящего момента, когда я собиралась поделиться с ним своим телом.

Наши губы слились в поцелуе, руки беспорядочно перемещались по телу, срывая друг с друга одежду. Знаю, мне следовало бы испытать некую неловкостью, и все же я не испытывала ничего подобного. Мои обнаженные груди находились рядом с его торсом и все, чего мне хотелось, — раствориться в нем и никогда не расставаться. Никогда.

Я ожидала, что мне будет больно и неприятно, и когда Вон посмотрел в мои глаза, я заметила, что на какое-то мгновение он испугался причинить мне боль, пока мы стали сливаться в единое целое. Я чувствовала, как бьется мое сердце и думала, что вот-вот расплачусь. Я безумно любила Вона, и когда он понял, что мне совсем не больно, наш первый раз был таким, словно мы занимались любовью не только всю нашу жизнь, но и многие жизни в прошлом. Наши движения были слаженными, раскованными и все вокруг вдруг стало единым целым. Легкими прикосновениями он касался моих ребер, живота, бедер, бог мой, я порхала от его нежности.

Наконец, я поняла, почему люди называют это «заниматься любовью», — ведь это было как раз тем, чем мы занимались. Каждое движение внутри меня, каждый поцелуй на моей и его коже, каждое прикосновение, — мы занимались любовью.

Мы оба задыхались, и я инстинктивно знала, что нас ждет, но хотела сдержать это; хотела, чтобы он прекратил сильное покачивание, прежде чем все это закончится, потому что я хотела быть с ним навсегда. И все-таки, как бы мне того не хотелось, внутри меня все напряглось и я уже была готова кончить, я видела, что он это тоже заметил. Я поняла это по его мускулам и глазам. Он был уже готов и хотел, чтобы мы кончили одновременно, поэтому я схватила его за подбородок и прижалась губами к его губам, после чего мы оба кончил, и его стон слился с моим.

Мы целовались, пока наши сердцебиения не успокоились, после чего он прошептал мне на ушко, что скоро вернется и накрыл меня простыней. Я понимала, что он уходил не от меня, — ему надо было избавиться от презерватива, который, к счастью, у него был, иначе у нас были бы проблемы. Когда я вдыхала его запах на подушке, мои глаза закрывались, а мышцы становились расслабленными.

— Ты еще не заснула? — усмехнулся Вон, разбудив меня. Я тоже засмеялась, когда он проскользнул ко мне под одеяло. Я приподняла голову, чтобы он мог пропустить свою руку мне под плечо, и прижалась к его груди, уткнувшись носом в его шею. Именно в такой позе мы провели когда-то нашу первую ночь под звездами в кузове его грузовика, оба будучи наполненными болью и разочарованием. А теперь мы лежали в той же позе, но обнаженными и свободными.

— Вон?

— Ммм?

— Я люблю тебя.

Он поцеловал меня в макушку.

— Я люблю тебя больше.

Я улыбнулась.

— Я люблю больше, в тысячу раз.

Он засмеялся, я была без ума от того, как его смех отзывался эхом от его шеи к моему уху. Потом он добавил:

— Я люблю тебя в миллиард раз сильнее.

— А я люблю тебя со знаком бесконечности.

— А я тебя бесконечность плюс один.

— Думаю, я победила. Не бывает ничего больше, чем бесконечность.

Он взял мою руку и вздохнул:

— Я полюбил тебя раньше.

Когда он произнес эти четыре слова, своим сердцем, своей душой и всем, что только имело значение на этом свете, я поняла, что Вон — мой.

— Ты выиграл.

Даже если бы я сказала ему, что у меня растут рога, ему будет все равно, — он найдет решение, чтобы остаться со мной. Поэтому мне не следовало бояться того, чтобы сказать ему про свою болезнь, и что никакая борьба с этим заболеванием не сможет предотвратить неизбежное.

Сжав его руку, которая лежала на моем животе, я решилась, что это было самое подходящее время, чтобы открыться ему.

— Вон?

— Ммм.

— Ты изменил мою жизнь. Звучит глупо, но так и есть. Я готова открыть тебе свой секрет, потому что мое сердце уверено, что ты не бросишь меня. Я хочу тебе его рассказать, потому что мне понадобится твоя помощь, чтобы бороться. Ты мне нужен, чтобы ты мог помочь Бенни, так как он в тебе очень нуждается.

Я делаю вдох, и в этот момент он меня крепко сжимает, ожидая, когда я закончу мысль, — было очевидно, что он нервничает так же сильно, как и я.

— Я больна. Серьезно больна. У меня рак.

Я перестала дышать, ожидая его реакции... но ее не последовало. Он даже не вздохнул, услышав это ужасное слово на букву Р, только ровное дыхание возле моей шеи, а мои слезы бесшумно падали ему на грудь и подушку. Он не слышал моего покаяния. Вон заснул, прежде чем погряз в моем обмане, или вернее, в моей правде. Он остался незатронутым и, честно говоря, я не знаю, плакала ли я от облегчения, что он меня не слышал и я не испортила эти воспоминания для него, или же от смятения, что вряд ли смогу еще раз найти подходящий момент, чтобы снова пройти через это.