— Торопитесь! — Орму обнажил нож и поднес его к горлу Кирум. Разрезав шов потрепанного платья, он выпустил на волю вшей: так бывало со всеми, кто пережил этот кошмарный переход.

Срезая с тела тряпки, он бросал их прочь. Ее кожа была искусана повсюду, а кое-где даже покраснела и воспалилась.

— Они жрали тебя живьем, — пробормотал он, по мере сил прогоняя кровожадных паразитов.

Он нашел Кирум на южной стороне перевала, когда искал одного из своих воинов. Она лежала на груде камней, волосы слиплись от запекшейся крови. Ее ударили и отняли плащ. Мороз сильно потрепал ее, и женщина была скорее мертва, нежели жива, когда он укутал ее в свой плащ и принес на равнину. Когда пришлось идти в бой, он оставил ее с немногими отставшими, собравшимися неподалеку от врат между мирами.

— Ты бы сам отдохнул, Орму, — его друг Язде смотрел на него с упреком. Он, как и сам Орму, выглядел исхудавшим и изможденным. Отмеченным вечной зимой, от которой они едва сбежали. Он тоже был родом из гор Гарагума.

То, что он был рядом, было практически то же самое, как носить с собой частичку родины. Слушать его акцент, то, как он подбирает слова. Орму невольно улыбнулся. Он никогда не думал, что слова — это может быть родина, когда ушел из родных гор, чтобы служить бессмертному Аарону.

Он с грустью поглядел на снова потерявшую сознание Кирум. Осторожно вытер грязь с ее тела смоченной в теплой воде тряпкой. Красавицей она не была. Исхудавшей, как и все, пережившие поход, с маленькой грудью и множеством шрамов.

— Она похожа на воина, — удивленно произнес Язде. — Ты посмотри, сколько шрамов. Должно быть, у нее была очень тяжелая жизнь. Погляди, вон тот шрам под ключицей. Там осталась настоящая ямка.

Орму уже доводилось видеть подобное. Такие шрамы оставляли секиры с шипами, когда острие их вонзалось в тело. Лишь немногим удавалось пережить подобные раны.

— Эта женщина полна тайн, — усталым голосом произнес он. Воин понимал, почему Аарон влюбился в нее. Она была совсем не такой, как те молодые дамы, которых то и дело присылали во дворец провинциальные князья, в надежде на то, что бессмертный найдет среди них свою единственную.

— Принеси мне пару бурдюков с теплой водой, — попросил он Язде. Ему не хотелось, чтобы друг смотрел на наготу женщины.

Из большого двора Орму услышал доносившиеся игру на флейте и звон цимбал. Аарон приказал устроить для выживших праздник. Но никто не распевал во все горло застольные песни. Не слышно было даже смеха.

Капитан изо всех сил постарался отмыть Кирум, затем принялся массировать ее покрасневшие пальцы. Ногти у нее стали темно-синего цвета, равно как и губы.

— Ты смотри мне, не помри, — раздраженно ворчал он. — Только не теперь, когда ты в безопасности, Утешительница.

Он жалел, что не может позвать Аарона. Нет такого лекарства в мире, которое помогло бы правителю больше, чем возможность снова быть с Кирум. Однако он дал ей слово, когда она пришла, чтобы спасти бессмертного, лежавшего в пещере на перевале.

Услышав шаги, он укрыл целительницу. Язде принес три бурдюка с теплой водой. Орму сунул их под одеяло.

— Ночь в теплой постели, а с утра наваристый куриный бульон, — негромко произнес он. — Ты встанешь на ноги!

— Ты уже даже спящими командуешь, — пошутил Язде.

Орму устало улыбнулся.

— Наверное, слишком привык к своей должности капитана, — он чувствовал, что слишком сильно устал, чтобы встать. Голова его опустилась на постель, рядом с которой он только что сидел на корточках. Сквозь толстое шерстяное одеяло он чувствовал тепло одного из бурдюков. Если закрыть глаза, он уснет в мгновение ока.

Когда из коридора потянуло ароматом свежего жаркого из ягнятины, у капитана потекли слюнки. Он еще не ел ни крошки с тех пор, как вернулся во дворец.

Внезапно веки целительницы затрепетали. 1убы ее шевельнулись. Орму пришлось наклониться, чтобы разобрать ее слова.

— Не ешьте... умрете...

Охотник не понял сказанного. Положил руку ей на лоб. Он был холодным. То есть, Кирум не бредит.

Ее рука выбралась из-под одеяла, сжала его ладонь.

— Вам нельзя есть, — уже громче сказала она, — Только чуть-чуть хлеба и жидкого супа.

— Нельзя отказывать мужчинам. Хорошая теплая еда — вот и все, о чем они мечтают.

— Это убьет их! Жирная тяжелая пища убьет их.

Каждое слово она произносила со всей силой, на которую была способна. Она была Утешительницей. Она отдала все умирающим, пока они отступали. Разве лишила бы она выживших заслуженного пира, если бы он действительно не представлял опасности? Никогда!

— Я помешаю этому! — Поднявшись, Орму почувствовал, что его шатает от слабости.

Язде бросился к нему на помощь, поддержав друга.

—• Ты действительно сделаешь это? — прошептал он.

Он помог Орму выйти в коридор, а затем и на широкий двор, сиявший в свете сотен факелов. Вдоль стен были расстелены плотные одеяла, разложены тяжелые подушки. Выжившие сидели, прислонившись к стенам. Некоторые с блестящими глазами наблюдали за кружащимися танцовщицами, но большинство слишком устали. Многие уснули.

— Хорошо, что ты тоже пришел, — от группы дворцовой стражи, с которыми был и гофмейстер Матаан, отделился Ашот, главнокомандующий бессмертного. Бывший воин тяжело опирался на палку и приветливо кивнул Орму.

— Им нельзя есть жаркое из ягнятины, — выдавил из себя капитан кушитов. — Пусть его унесут, Ашот!

Главнокомандующий наморщил лоб.

— Почему?

— Оно убьет их!

— Это лучшее мясо, готовил дворцовый повар. Нет никаких причин...

— Оно убьет их! — не сдавался Орму. — Меня предупредила Утешительница. Если они будут пировать не хлебом и жидким супом, то завтра придется копать много могил.

Матаан прихромал к ним.

— Чего ты раскричался, Орму? О какой Утешительнице ты говоришь?

— Она — истинная спасительница отступавшего войска. Она заботилась о слабых и умирающих. Все, кто вернулся живым, знают ее имя: Утешительница. Так ее и зовут.

— Где она? — спросил Матаан. — Если ее так любят, пусть она сама сообщит мужчинам неприятную новость.

— Нет, — перебил Ашот. — Пусть предстанет перед Аароном. Ты же знаешь, какой он. Героиня из простых. Он захочет, чтобы она была рядом и создаст для нее должность во дворце. Он запряжет ее в свою колесницу, так же, как и нас, чтобы она помогала ему улучшить мир.

Орму удивился тому, насколько откровенно они говорят о правителе в его присутствии. Ну и хорошо! Встречу Аарона и Кирум нужно предотвратить любой ценой.

— Утешительница свалилась от усталости. Эту ночь ей придется поспать.

Ашот недоверчиво скривился. Матаан же напротив, кивнул понимающе.

Аарон чувствует себя не лучше. Я не позволю, чтобы кто-то входил в его покои, пока бессмертный не сможет встать самостоятельно.

— Ему тоже нельзя есть ничего жирного, — вырвалось у Орму. — Он...

Матаан поднял руки, успокаивая воина.

— Он вообще ничего не стал есть. Просто забрался на постель и уснул, — гофмейстер повернулся к Ашоту. — Как мы уладим это? Я склонен поверить Орму и Утешительнице.

Ашот холодно усмехнулся.

_; — Я все устрою. Меня все равно не любят. Миска жидкого супа, пол-лепешки, а запить все ключевой водой... Этого хочет Утешительница?

— Да, — подтвердил Орму.

— Тогда я сейчас прикажу унести мясо. Но ты, друг мой, останешься здесь. Посмотришь, что будет. И расскажешь им всем историю про Утешительницу, если они начнут возмущаться и проклинать бессмертного.

Орму поглядел на уставших воинов.

— У них почти нет сил даже суп хлебать. Они не станут возмущаться. Нужно только следить, чтобы они не наелись где-нибудь еще.

Ашот скривился.

— То есть ты хочешь сделать меня нянькой для двух сотен завшивевших воинов, которые к тому же еще и не в духе? — Он махнул рукой в сторону одного из свободных мест у дворовой стены. — Садись и хлебай, свой суп. И молись богам, чтобы Утешительница была права и что завтра во всех уголках города не станут болтать о том, что бессмертный Аарон пригласил своих героев на пир, а кормил черствым хлебом.