Испытывая нехорошее чувство, Шайя поглядела на холм. Вспомнила, как в юности охотилась на волков. Пирующие волки хотя и стерегли свою добычу, но на самом деле атаковать не спешили, если только их не трогали. Но здесь были не волки.

Нинве снова поднялась на ноги, слегка пошатываясь. Хромота ее была теперь совершенно очевидна. Может быть, она поранилась при падении? На ней были хорошие высокие сапоги с широкой меховой оторочкой у колен.

— Придется оставить ее. Она слишком медлительна. Вместе с ней мы не догоним арьергард до того, как духи наедятся.

— Она моя подруга. Я не брошу ее на произвол судьбы. Если она останется, то я тоже не пойду догонять арьергард, — Шайя обняла Нинве и услышала, как негромко ругается на родном языке Некагуаль.

— Они... —снова начала Нинве. Она дрожала всем телом и тяжело дышала.

— Ш-ш-ш, — Шайя закрыла ей рот ладонью. — Они ничего нам не сделают. Нас защитят воины -ягуары.

— Они меня пугают так же, как и духи, — прошептала толстая шлюха. — Почему этот парень ругается?

— Потому что я не стану с ним спать, — рассмеялась в ответ Шайя.

— Если он отведет нас в безопасное место, ему можно будет переспать со мной бесплатно, — Нинве произнесла это настолько подавленным голосом, словно ни капельки не сомневалась в том, что духи перебьют их всех.

Шайя взяла ее под руку.

— Что ж, тогда сегодня вечером мне придется достать одеяла для вас обоих.

Подруга не ответила ей, лишь грустно вздохнула.

Они вместе стали подниматься по холму, когда к ним присоединился Некагуаль со своими воинами.

— Мы понесем Рыжую, — решительно заявил он. — Но только пока не догоним арьергард.

Двое из его воинов взяли вдвоем копье и подали Нинве знак сесть на древко. Каждый держал оружие одной рукой, другой они поддерживали шлюху, пока та усаживалась. А затем быстро направились к гребню холма.

Нинве взвизгнула от радости, обхватила обоих руками за шеи и смачно чмокнула правого носильщика в нащечник ягуарьего шлема.

— Тихо, женщина! — ругался Некагуаль. — Не нужно привлекать к нам излишнее внимание духов.

Затем он обернулся к Шайе.

— Я делаю это ради тебя, не ради нее. Тебя мы потерять не имеем права. Ты величайшее сокровище для всех тех, у кого не осталось надежды, Утешительница. А теперь пойдем и давай молиться богам, чтобы духи еще не окончили свое пиршество.

Дойдя до гребня холма, они увидели страшную картину. В вытянутой лощине спрятались от ледяного ветра две, а то и три сотни беглецов. На дне лощины был теплый источник, над которым клубился туман. Там растаял снег, и умирающие сгрудились в кучу, словно сельди в бочке. Некоторые даже вошли в теплую воду. И теперь тела их плавали на поверхности лицами вниз.

В воде стояли две или три огромных фигуры, вроде тех, которых Шайя видела у моста. Они достигали почти четырех шагов в высоту и были совершенно наги. Не считая бледно-зеленой кожи, тела их напоминали тела очень стройных людей. И только головы выглядели совершенно иначе. Они были безволосы, вытянуты назад, окружены костяными спиралями, их нельзя было сравнить ни с чем из того, что довелось видеть принцессе-воину за всю свою жизнь. Оба существа своими огромными черными глазами внимательно наблюдали за происходящим на гребне холма.

Шайя словно зачарованная смотрела на зеленый дым, вившийся в тумане над горячим источником. Он вел себя противоестественно, образовывая щупальца, тянувшиеся к берегам и усталым людям. Казалось, словно они что-то высасывают из людей, какой-то вязкий светящийся мед, вытекавший у умирающих через рот и нос, в то время как они стонали самым душераздирающим образом. При этом дым становился все гуще и гуще, пока наконец из него не стали образовываться новые тела, подобные двум первым.

– Не смотри, — дернул женщину Некагуаль. — Твоя душа пострадает, если ты будешь смотреть на происходящее слишком пристально.

— Но ведь мы должны... — Шайя не договорила. Нет, то, что она собиралась потребовать, было чистейшей глупостью. Они ничем не могли помочь тем людям внизу.

Подавленная, понурившись, она шла среди воинов-ягуаров, бесшумно скользивших по гребню холма. Некагуаль прав. Она никогда больше не забудет увиденного. Впрочем, это осознание убедило ее и в том, что она поступает правильно, когда использует свои золотые иглы, чтобы помочь уснуть и не проснуться тем, кого уже нельзя спасти.

Некагуаль сдержал слово и отвел ее и Нинве к арьергарду бегущего войска. Шайю ждали уже многие. Для нее нашлось место у единственного костра, который она нашла. Так же, как и в предыдущие вечера, она сварила отвар из своих трав, который немного помогал тем, кто хрипло дышал. К костру собиралось все больше и больше мужчин. Отвара хватало далеко не всем, и Шайе приходилось делить свои травки. Все равно этого хватит не больше чем на два дня.

Она резким тоном приказала толпившимся мужчинам не толкаться и образовать очередь, пока она черпала половником отвар и разливала его в небольшие миски.

— Она предпочитает мужчин из Арама и Лувии, — крикнул кто-то на языке ишкуцайя, ее родном языке. — Вы только посмотрите, кому она дает свой целебный напиток! Посмотрите внимательно! Вы видите там хоть одного ишкуцайя? Это мы подставляем шеи. Мы прикрываем фланги и получаем наибольшее количество стрел от демонов. И какова плата? Мы можем лишь наблюдать, как помогают другим. Говорю, дайте нам место среди первых!

— Заткнись! — хриплым голосом крикнул массивный друсниец, уже почти дошедший до котла. — Кто опаздывает, тот становится в хвосте очереди.

К выстроившейся у котла очереди бросился невысокий жилистый воин с перекошенным от ярости лицом.

— Скажи мне это в лицо, рыжебородый грязнуля. Я опоздал, потому что сражался с демонами. А ты когда в последний раз поднимал оружие? У тебя вообще есть оружие?

Друсниец откинул плащ, демонстрируя большую секиру с бронзовым наконечником, торчавшую у него за поясом.

– Иди назад, иначе моя Золотая поцелует тебя в лоб.

От череды ожидающих отделилось еще несколько фигур, угрожающе возвышаясь над степняком.

— Укатывай, лошадник! — прошипел друсниец.

Его собеседник резко свистнул, и из темноты появилось еще несколько всадников, поперек седел у которых лежали длинные копья.

Шайя отошла от костра. Она слишком устала, чтобы успокаивать воинов. Подобный спор возникал уже не первый раз. Чем меньше оставалось припасов, тем решительнее действовали те, у кого еще были силы взять все, что нужно для жизни.

Кони степняков были истощены. Комья снега запутались в их сбившихся в патлы гривах. Долго они не продержатся. Здесь, в ледяной пустыне, не было ни единой травинки. Только тот, кто привез с собой в эту заснеженную страну вязанки сена или овес, мог надеяться, что его лошадь выживет.

Друсниец вытащил из-за пояса секиру, и Шайя постаралась отойти подальше от костра.

— Иди сюда, любитель лошадей. Я с удовольствием расколю тебе череп, ты... — Стрела пронзила рыжую бороду воина и угодила ему в грудь. Тот в недоумении посмотрел на нее, дрожащую у него между ребер, на губах выступила кровь.

— Что, язык проглотил? — усмехнулся степняк, вытащил из-за пояса секиру с шипом и спокойным шагом стал приближаться к умирающему воину.

Друсниец рухнул на колени и в отчаянии, из последних сил поднял секиру.

— Ты жалок, — усмехнулся всадник. — Думаешь, что еще можешь сражаться?

Но друсниец даже не думал об этом. Он изо всех сил ударил по котлу, упавшему с костра, и остатки отвара наполовину выплеснулись на огонь, а вторая половина пролилась на истоптанный сапогами воинов снег.

— Ах ты, засранец! — Шипастая секира степняка опустилась, без малейших усилий расколов череп друснийца, который умер с самодовольной улыбкой на губах.

И тут разверзся настоящий хаос. Некоторые воины, стоявшие в очереди, набросились на ишкуцайя, стащили их с лошадей и повалмли на землю, пока остальные укладывали на землю скакунов и принялись разделывать их заживо. Люди начали драться за кусочки теплой конины, в ход пошли мечи и кинжалы. Ночь пронзали крики умирающих, вопли взбесившихся от ярости воинов.